Анатолий Ромов - Бесспорной версии нет (сборник) Страница 16

Войдя, Шестопалов сказал открывшему дверь Коке:

– Аркадий, позволь представить моего друга. Баграт Элизбарович Чубиев. Человек, за которого я могу ручаться. Так сказать, во всем.

Слизневский, подавая руку, изобразил широкую улыбку:

– Очень приятно. Больше того, польщен. Моя фамилия Слизневский. Прошу, заходите…

В комнате Иванов представился Базику, который, тряхнув ему руку, назвался Володей.

После того как все уселись вокруг низкого и длинного стола, Слизневский хмуро улыбнулся:

– Могу предложить выпить. Коньяк, минеральная вода, кофе… Есть желающие?

Все промолчали.

Слизневский пригладил на висках волосы:

– Понятно. Ну, кто захочет, скажет. Что, как говорится, время – деньги? Приступим?

Открыл ящик стола, в котором лежали нераспечатанные карточные колоды, бумага и карандаши. Посмотрел на Иванова:

– Баграт Элизбарович, во что будем играть? Вы гость.

– Мне все равно. Во что прикажете, в то и будем.

– В таком случае я предлагаю преферанс. Как вы?

– Прекрасно. В преферанс, так в преферанс.

– Какую пулю предпочитаете? Сочинку? Ленинградку?

– Абсолютно все равно. В какую общество, в такую и я.

– Ну… Мы привыкли играть без ограничений. Допустим, если я предложу со скачками? А также с бомбами и темными?

– Ради бога. С удовольствием сыграю.

– Тогда предлагаю сыграть четыре скачки по пятьдесят[10]. Взявший скачку пишет на каждого по тысяче вистов. Вист – три рубля. Как вам условия? Не против?

Если бы Иванов не был подготовлен Шестопаловым, он наверняка назвал бы предложенные условия зверскими. Ставку же три рубля вист – просто драконовской. Но он, по изложенной Шестопаловым легенде, был Багратом Чубиевым – известным московским лобовиком, поэтому, улыбнувшись, произнес:

– Аркадий Кириллович, на ваше усмотрение. Я же сказал: мне абсолютно все равно.

– Замечательно. Тогда, Базик, будь другом, расчерти. И подними карту.

Подняв карту – ею оказалась дама бубен, – Базик принялся расчерчивать большой ватманский лист. Иванов поднял свою карту, получив бубнового валета. Шестопалову достался король червей, Коке – туз треф. Так они и сели: Шестопалов, за ним Базик, затем Иванов и последним Слизневский. Дождавшись, когда Базик закончил расчерчивать лист, Кока придвинул колоду к Шестопалову:

– Алексей, сдавай. Тебе первому. Колоды меняем после каждой скачки.

Шестопалов с треском перетасовал колоду.

– Как расплачиваемся? – спросил Базик. – Капустой до нуля?[11] Или наличными?

– Капуста до нуля, наличные – разницы нет. – Слизневский следил, как Шестопалов сдает. – Мы же все друг друга знаем. Так ведь?

– Разумеется…

Закончив первый круг сдачи, Шестопалов аккуратно засунул прикуп под лист, чтобы не было видно рубашек. Сдал до конца. И игра началась.

Иванов знал: чтобы подтвердить реноме лобовика, он должен сыграть на равных. Но довольно скоро понял: сыграть на равных с такими партнерами будет не просто.

Через несколько часов, уже глубокой ночью, стало ясно – игры на равных у него не получилось. Первую и вторую скачки взял Шестопалов, третью – Кока. Надо было что-то предпринимать. Он просто обязан взять последнюю, четвертую скачку. Если он ее не возьмет, то проиграет около семи-восьми тысяч. То есть весь свой денежный запас. И главное, пошатнется его реноме, что весьма нежелательно.

В номере стояла тишина. Над столом слышался шелест карт и негромкие возгласы: «разок в темную», «раскрыл», «первые», «вторые», «мизер», «девяти нет», «подержусь», «ушел», «без лапы». Играли быстро: карты раскрыты, короткий взгляд, реплика «согласен», и карты сдаются заново.

В игре, в которую они сейчас играли, важно было не столько сыграть самому, сколько не дать сыграть партнеру – «держать» его, не позволяя взять скачки. Искусством «держать» все три соседа Иванова владели в совершенстве. И поэтому зажали его намертво. Он уже смирился с поражением, как вдруг Кока допустил небольшую оплошность. При своей сдаче он сунул прикуп под лист небрежно, оставив открытой треть верхней карты. Сдав все карты, Кока поправился, задвинув прикуп до конца. Но Иванов успел заметить: рубашка верхней карты очень напоминает рубашку туза червей. Свои карты он еще не поднимал, но знал: ему пришло как минимум шесть червей. Конечно, его будут держать. Но сейчас легче – главный противник, Кока, выключен из игры как сдающий. Шестопалов должен понять ситуацию и помочь, спасовав. Остается Базик. Даже не он сам по себе, а карта, которая ему придет. Игра сейчас идет на тройной бомбе. То есть если Шестопалов и Базик позволят Иванову сыграть в темную, то даже при семерной он одним ударом возьмет четвертые скачки. И сразу же отыграется. Значит, Базик должен стоять насмерть, чтобы ни в коем случае не дать ему сыграть. Но стоять насмерть Базик сможет лишь в одном случае – если ему придет хоть какая-то карта. Если же не придет, то, подняв Иванова[12], он рискует добавить к своему проигрышу еще несколько тысяч.

Иванов сидел на последней руке. Значит, целиком зависел от того, что скажут партнеры. Если оба скажут «пас», он получит возможность сыграть в темную. И таким образом удвоить выигрыш. Если же хоть один из них скажет «раз», ему придется поднимать карты и торговаться в светлую.

Все молчали. Поскольку шел четвертый час ночи, тишина в номере казалась абсолютной. Кока, лишенный возможности влиять на игру, сидел, разглядывая стол. Шестопалов и Базик изучали свои карты. Иванов, так и не тронувший то, что ему сдал Слизневский, бесстрастно смотрел на партнеров. Наконец Шестопалов без всякого выражения сказал:

– Я пас.

Кока выразительно посмотрел на Базика. Тот слегка покусывал губу – явно колебался. Положил карты на стол, подровнял. Цокнул языком:

– Я тоже.

Кока отвернулся. Ясно: у Базика слабая карта. Шестопалов же решил помочь Иванову – не держать.

Иванов изобразил улыбку:

– В таком случае взял в темную.

Поднял свои карты. Так и есть, он получил шесть червей. И в придачу туза пик. Взял прикуп, в котором оказались туз червей и пиковый король. Чистая девятерная игра. С учетом тройной бомбы и темной – сто двадцать восемь очков. Вздохнул:

– Извините, но играется девять червей.

Кока потер лоб, усмехнулся:

– Грабеж… Форменный грабеж…

– Аркадий Кириллович, ничего не могу сделать. Карта.

– Баграт Элизбарович, ради бога. Выигрывайте на здоровье.

Поскольку вистовать никто не решился, игра закончилась. Выиграл Шестопалов, проиграл Базик. Иванов и Слизневский остались «при своих».

Засыпая в номере после игры, Иванов подвел итоги дня. Пока все идет как надо. Наиболее значимые постояльцы «Жемчуга» узнали многое о своем новом знакомом – москвиче Баграте Чубиеве. Он богат, любит играть по-крупному, недавно женился и боготворит молодую жену. Визитную карточку, в которой Иванов был обозначен старшим товароведом Росоптпродторга, он незаметно сунул Рите. Рита, он был в этом абсолютно уверен, наверняка уже сегодня успела показать карточку «товароведа из Москвы» многим приятельницам. Может быть, и приятелям.

Уже сквозь сон он еще раз подумал о возможных каналах, по которым «кавказец» мог узнать то, что узнал о Палине и Гарибове. Здесь, на месте, Иванов убедился: наиболее вероятным из таких каналов можно считать бассейн с сауной. И ресторан с разговорчивыми посетительницами.

Встреча

Утром, проснувшись, Иванов ощутил непривычную тяжесть в голове. Посмотрел на часы – восемь. Откуда же тяжесть? В Москве он привык вставать в половине седьмого. Вчерашняя игра, закончившаяся поздно ночью? Но для него четырех часов для сна вполне достаточно, чтобы чувствовать себя бодрым.

Откинул одеяло. Вспомнил: здесь есть бассейн. Взял полотенце, спустился вниз. На контроле перед входом в бассейн дежурил все тот же невысокий банщик. Узнав его, кивнул: проходите.

Нырнув, Иванов начал отмерять брассом дорожку за дорожкой. Несмотря на ранний час, в бассейне было довольно людно. По его дорожке плавали две дамы, соседние тоже не пустовали. Примерно на двадцатом повороте в голове наконец прояснилось. Продолжая плыть, стал автоматически перебирать всех, кого встретил вчера. Лобовиков, людей, их окружавших, официантов, других работников гостиницы. Посетителей ресторана, просто случайных встречных. Из этого круговорота постепенно выделилось несколько лиц. Тех, кого он мог бы заподозрить, а именно высоких молодых людей. Вот они, он отлично всех их помнит: два официанта, бармен и конечно же массажист, крепкий юноша в белом халате, обсуждавший что-то с банщиком. Впрочем, нет – был еще один «высокий молодой человек», крутившийся вокруг. Кто, он не знает, но отлично помнит его внешность. Итого пять человек. Ну и что?

Мысленно выстроив их для себя, пришел к выводу: никто из этих людей не подходит под уже устоявшееся описание «кавказца». Конечно, можно допустить, что «кавказец» достиг высот маскировки, и все же вряд ли кто-то из тех, кого он видел вчера, может быть «кавказцем». Вообще, ломать сейчас над этим голову не его дело, всеми подозрительными лицами в «Жемчуге» и около него давно уже занимаются сочинцы. Он может не беспокоиться и о другом: о каналах ухода информации – сауне и посетительницах ресторана. Этим тоже займутся сочинцы. Он же должен просто продолжать гнуть свою линию. Как можно больше людей должны узнать, кто он, узнать его адрес и телефоны, как домашний, так и «рабочий». Узнать, что он только что женился, узнать, наконец, что ему некуда девать деньги. Деньги! В этом смысле для полной гарантии было бы неплохо, если бы в «Жемчуге» у него состоялось несколько крупных выигрышей.