Андрей Быстров - Сфинкс Страница 16

- Н-да... - Калужский расплылся в улыбке. - Миллионы, миллиарды... Поль Гетти вроде бы как-то заметил: "Миллиард долларов - не такая уж большая сумма, как некоторые думают".

- Я не шучу. Посуди сам: что произойдет, когда ты опубликуешь свое открытие? Ну, пошумит научный мир, ну, пересмотрят свои взгляды двое-трое твоих оппонентов. Потом исследования запретят, и на этом все кончится.

- Абсурд, - заявил слегка захмелевший профессор. - Процесс познания нельзя остановить.

- Теоретически. А бюрократически можно остановить что хочешь. Поверь, в этой сфере я сильнее тебя... Теперь представь, что твое открытие попадает в руки неких заинтересованных лиц. Они платят тебе кучу денег и финансируют практические...

- Постой, - Калужский мигом протрезвел. - Ты что же, предлагаешь... Но это немыслимо! Это означает - чудовищные злоупотребления!

- Вот только этого не надо, - скривился Барсов. - Зло, добро... Наука нейтральна, мой дорогой, а ученый - слуга её. И за верную службу надо прилично платить, - он встал. - Пойду, а то мой водитель от безделья разучится крутить баранку. А ты подумай о том, что я сказал...

Проводив Барсова, профессор вернулся к столу и залпом выпил полную рюмку "Курвуазье". Неужели Николай говорил серьезно? Как сильно он изменился... А если он... Да нет, чепуха. Всего через несколько дней статья будет опубликована, а стало быть, и беспокоиться не о чем.

21

Барсов заехал к профессору Калужскому потому, что в его расписании образовалось непредвиденное окно. Однако возвратившись в машину, он тотчас же взялся за сотовый телефон и сделал четыре звонка. Перед первыми тремя собеседниками он извинился за то, что не сможет быть сегодня на переговорах, совещании и презентации, а с четвертым договорился о срочной встрече.

- К Генриху Рудольфовичу, - приказал он водителю, завершив разговор.

Генрих Рудольфович Бек, потомок обрусевших немцев, поселившихся в Поволжье в незапамятные времена, владел банком и русско-германской корпорацией, но не оттуда черпал основные доходы. Среднестатистическому гражданину, узнай он о некоторых операциях Генриха Рудольфовича, сразу припомнилось бы модное словечко "мафия". Сам же господин Бек, будучи человеком образованным, это слово применительно к себе не любил, относя его исключительно к Сицилии.

Генрих Рудольфович принял Барсова в шикарных апартаментах на втором этаже. Он был в бухарском халате. В колонках компакт-проигрывателя негромко звучала хоральная прелюдия Баха.

- Что за фокусы, Николай? - проворчал магнат. - Ты сорвал переговоры с Соловьевым.

- Генрих Рудольфович, мое дело важнее. Если выгорит, Соловьев к вам уборщицей устроится.

- Ну да? - изумился Бек. - Какой ты прыткий. Что ж, проходи, излагай.

Утонув в глубоком кресле, Барсов сбивчиво пересказал содержание беседы с Калужским. Бек помолчал, прикрыв глаза, и безапелляционно изрек:

- Бред.

- Ничего подобного, - решительно возразил Барсов. - Я знаком с Калужским много лет. Это ученый, каких мало. Если он утверждает, что уверен в своем открытии, значит, так оно и есть.

- Что так и есть? - раздраженно спросил Бек. - То, что он уверен?

- Нет, что открытие реальное.

- Гм... - Генрих Рудольфович прикрыл колено полой халата. - Принеси-ка мне виски, Николай... Нет, не из этого бара, а вон из того...

Бек погрузился в размышления. Спустя десять минут, в течение которых Барсов боялся вздохнуть, он задал вопрос:

- Сколько Калужский хочет за информацию и за сотрудничество?

- В том-то и дело, что нисколько, - сокрушенно покачал головой Барсов. - Я прозрачно намекал на миллион...

- Миллион не проблема, - небрежно обронил Бек.

- Да, но он и слушать не стал. Он твердо намерен опубликовать статью.

Генрих Рудольфович улыбнулся уголками губ.

- Нет намерений настолько твердых, чтобы их нельзя было изменить соответствующими доводами... Я знаю людей.

- Вы не знаете Калужского.

Бек поставил рюмку на стол.

- А нужен ли нам Калужский? Судя по твоим словам, открытый им процесс несложен. Имея информацию как руководство к действию, любой сообразительный студент справится. Так что нам необходим не Калужский, а файл Калужского. И это обойдется дешевле... Мы проверим. Если бред, спишем в убыток, а если реальность...

Генрих Рудольфович сжал кулак. Барсов ужаснулся. Он сам запустил смертоносную машину, и судьба профессора была предрешена... Но не лукавил ли Николай Николаевич? Неужели в глубине души он не мог предвидеть?..

- Генрих Рудольфович, - проговорил он, - Калужский мой старый друг. Когда на зимней рыбалке я провалился под лед, он вытащил меня, рискуя жизнью. Неужели нельзя решить вопрос иначе?

- Можно, конечно, - Бек пожал плечами. - Есть у твоего профессора дети?

- Сын, Антон, двадцать лет.

- Единственный сын?

- Да.

- Ну вот, исходя из этого, и попробуй уговорить Калужского.

- Я?! - Барсов поёжился. - Генрих Рудольфович, это невозможно. Калужский - человек совершенно не нашего мира. Он считает меня...

Бек величественно восстал из кресла, навис над Барсовым (тот, казалось, уменьшился в росте) и загрохотал:

- Ах, вот как! Мало того, что я должен спасать жизнь твоего приятеля, в чем я абсолютно не заинтересован, так я ещё обязан заботиться о твоей репутации! Ты собираешься положить в карман кругленькую сумму, сам остаться чистеньким, а всю грязную работу за тебя сделает дядя Генрих! Вон с глаз моих! И без договоренности с Калужским не возвращайся - выкину...

Не помня себя, Барсов попятился к дверям и пулей вылетел из особняка. Усевшись в свою машину, он дышал тяжело, прерывисто.

- Куда, босс? - осведомился водитель.

- Погоди пока...

Барсов попал в отвратительный переплет. Он получил приказ, и его надлежало выполнить - с Беком шутки плохи. А выполнять приказ - значит предстать перед другом в мерзком обличье шантажиста... Барсов застонал.

- Что с вами, Николай Николаевич? - обернулся водитель.

- Да что-то сердце прихватило...

- Таблетку?

- Давай.

Барсов положил валидол под язык. Он не знал и не мог знать, что его душевные терзания напрасны, что друг не разочаруется в нем, ибо им не суждено увидеться - ни в этот день, ни на следующий. Никогда.

22

Двое парней сидели на лавочке в парке, откуда хорошо просматривался подъезд дома профессора Калужского. Эти двадцатидвухлетние негодяи были известны в мелкоуголовной среде под кличками Фонарь и Черный, а в миру как Василий Шабанов и Сергей Чернов.

- Вон, видишь, - указал пальцем Фонарь. - Вон тот, что вышел. Это сын его. Значит, теперь старик в квартире один. Пошли.

Фонарь встал, Черный же словно приклеился к скамье.

- Ты чего? - обернулся Фонарь.

- Боязно, застукают в подъезде...

- Кто? - Фонарь ухмыльнулся. - Одиннадцать часов, все слиняли на работу. Мы мухой. Вещички в машину - и айда. "Москвичок" мой хоть и дряхлый, а бегает...

Шабанов безосновательно назвал видавший виды "Москвич" своим - он временно реквизировал машину у деда, пока тот отлеживался в больнице после инфаркта.

Не первый месяц Фонарь и Черный промышляли квартирными грабежами. Объекты выбирали просто - где железная дверь, там есть чем поживиться. В особо, по их определению, крутые-навороченные квартиры ни Фонарь, ни тем более трусоватый Черный соваться не рисковали - там можно и пулю схлопотать. А вот те, что попроще, но все-таки с железной дверью...

Перед налетом Фонарь провел рекогносцировку. Представившись электриком, которому нужно проверить счетчик, он разговорился с профессором и узнал, что тот живет вдвоем с сыном и днем нередко бывает дома. Фонарь ковырялся в счетчике, а сам фотографировал боковым зрением обстановку. Вскоре он понял: подходяще.

Провернуть операцию решили на следующий день.

- Да вставай ты! - Фонарь толкнул подельника в плечо. - Идём.

Он направился к подъезду. Черный плелся за ним. Поднявшись по лестнице вслед за Фонарем, он позвонил в дверь.

- Кто? - послышался голос профессора.

- Вчерашний электрик, Олег Андреевич, - будничным тоном сообщил Фонарь. - Забыл у вас в счетчике одну штуку подкрутить...

- А, Саша...

Дверь распахнулась, и налетчики ворвались в квартиру.

- Тихо, - сквозь зубы процедил Фонарь, прижимая к горлу профессора лезвие ножа. - Где деньги?

Черный захлопнул за собой дверь. Профессор уставился на грабителей скорее в растерянности, чем в страхе.

- Да что вы, ребята...

- Где деньги, падла?! - заорал Фонарь.

- Там, в секретере... - Калужский показал рукой.

Грабители торопливо устремились в гостиную. Фонарь открыл секретер торчащим в замочной скважине ключом, порылся в ящичках, нашел деньги.

- Мало, - обернулся он к профессору. - Где... Эй, стой, сука!

Он увидел, что Калужский отпер и приоткрывает входную дверь. Дальнейшее произошло мгновенно. Очевидно, Фонарь не хотел этого - так получилось... Он бросился к профессору, схватил его правой рукой за волосы и рванул обратно в прихожую. Финка в левой руке Фонаря вонзилась Калужскому под лопатку. Рефлекторный, импульсивный удар? Неконтролируемая вспышка злобы? Или Калужский, падая, напоролся на нож? Так или иначе, профессор повалился к ногам налетчика, обливаясь кровью.