Екатерина Лесина - Музыкальная шкатулка Анны Монс Страница 16

— Это все ерунда, — отмахнулся отец, когда Светка заикнулась о том, что надо бы попросить у мамы денег. А лучше — подать в суд, чтобы она алименты платила. Алименты ведь — по закону. И деньги эти — на Светку, а значит, она сама и станет ими распоряжаться. — Материальное — это пыль…

И тогда Светка не выдержала. Высказала ему все, что думала: про пыль, про отцовскую безалаберность, про то, что над нею все смеются, нищенкой ее обзывают, про надоевшие макароны и картошку, заправленную подсолнечным маслом. Про нормальную жизнь, которой Светку лишили!

Отец смотрел на дочь, хлопал глазами и вздыхал.

— Не понимаю, — сказал он, — откуда в тебе эта меркантильность? Наверное, это Оленькины гены… надо с ними бороться.

Зачем?

— Дорогая моя, — папенька называл так Светку, когда намеревался провести с ней внеочередную воспитательную беседу. — Ты ведешь себя недостойно нашей фамилии. Да, наш род вынужден переживать не самые лучшие времена. К сожалению, удача отвернулась от нас…

Так Светка узнала, что принадлежит она к древнему роду, в котором течет кровь Петра Великого, и это налагает на Светку определенные обязательства. В частности, ей надлежит вести себя подобающим образом, а не как разорившейся купчихе.

И — да, некогда род их был богат и известен. Не так широко, конечно, как Денисовы или Нарышкины, но все же благосостояние его исчислялось многими тысячами, которые щедро тратились на благие дела. К примеру, на строительство сиротских приютов, бесплатных школ…

Отец рассказывал вдохновенно, пытаясь воздействовать на неразумную дщерь примером своих — и ее — славных предков, а Светка думала, что лучше бы эти самые предки взяли да перевели капиталы в золотишко, а потом его припрятали бы до поры до времени. Или и вовсе вывезли бы за рубеж, обустроились… и родилась бы тогда Светка во Франции. Или в Англии. Или еще где-нибудь, а не в этом родовом поистрепавшемся гнезде.

— Этот особняк принадлежал твоему прапрадеду, — патетически вещал отец, обводя рукой комнатушку. Интересно, в ней раньше жила горничная прапрадеда или его любимая собачка? — И добро, сотворенное им, позволило сохранить нашей семье жизнь!

Ну да: не расстреляли, не отправили в ссылку, просто отобрали все, что было, оставив им одну комнатушку. И этим вот гордиться?!

Да и вообще, стоит ли всему верить?

Отец — знатный сказочник.

Он же, уловив Светкины сомнения, удалился в собственный кабинет — так называлась большая часть комнаты — и вернулся со шкатулкой.

— Смотри, — отец поставил шкатулку на подоконник. — Это — бесценное сокровище! Подарок Петра своей первой любви… и любовнице — Анне Монс.

Бедноватый подарочек. Темное дерево с потертыми уголками, ни золота, ни серебра, ни драгоценных камней. Из украшений — лишь крупный замок, сделанный, кажется, из бронзы.

Отец снял с шеи веревочку, на которой висел ключ.

Светке он его не доверил. Ключ поворачивал медленно, с видом до того торжественным, что Светка поняла — внутри какая-то ерундень, вроде любовного письма столетней давности. Ну, или прабабкиного портрета. Но нет, все оказалось еще банальнее: зеркальце, имитировавшее озерную гладь, лодочка и фарфоровая куколка со стертым лицом.

— Мой прапрадед уверял, что Петр собственноручно сделал эту шкатулку.

Ну и дурак! Лучше бы ожерелье любовнице подарил. Или там сережки с алмазами. Или браслет… что-нибудь и вправду ценное. А тут — шкатулка! Старая. И заедает небось.

— Вот твое наследство, — отец с трепетом коснулся фигурки девушки. Музыка оборвалась. И крышка шкатулки спрятала престарелую фарфоровую красавицу от Светкиного насмешливого взгляда. — Эта вещь — бесценна!

Он унес шкатулку и спрятал, а Светка сидела на кровати и кусала губы от злости. Ну почему все не так? Почему она настолько невезучая?!

Конечно, будь она постарше, она поняла бы, что цену имеют не только камни и золото, но и такие, никчемные с виду вещи. И уж конечно, Светка не позволила бы шкатулке ускользнуть из своих рук. А все папашина доверчивость, граничившая с идиотизмом! Маменька небось о шкатулке знала. И рассказала Светкиной бабке, которая — вот стервь! — быстро смекнула, сколько может стоить вещичка с такой историей. И она, как пить дать именно она отрядила любезную дочурку к бывшему мужу с песней о том, что нельзя оставлять подобные вещи без присмотра.

— Я на заработки собиралась. А отцу предложили курс лекций прочитать. В Англии… всю жизнь никому он не нужен был, а тут — здравствуйте… и он отказаться хотел! Такая возможность, а он отказаться… я сказала, что тогда я из дому уйду, зачем мне с идиотом жить-то? — Светка вздохнула и затянулась сигаретой. — Он испугался. Даром что наивная лапушка, а знал — без меня он быстро загнется.

Игнат слушал, пытаясь понять, что ему не нравится в нынешней ситуации.

Квартира?

Ее хозяйка?

Или скорее готовность, с которой Светка рассказывает ему эту историю? А ведь она даже не спросила, почему вдруг Игнат заинтересовался ее отцом и музыкальной шкатулкой. Словно ждала кого-то…

— Я ж не знала, что под эту марочку маман и подкатит! И, главное, мне денег сунула, типа, подачка… а я обрадовалась, дура. Как раз сапоги нужны были новые. И куртеха. В общем, подумала, что подфартило мне. И она — мол, супруг ее старый давно уже преставился, бабка одной ногой в могиле… — Светка фыркнула. — Эта карга всех переживет! Ну, и можно, значит, освежить старые чувства. Папашку она к себе забрала, ну, типа, помочь ему к поездке подготовиться, чтобы он не выглядел бомжом… вроде, если бы лекции удачно прошли, ему бы предложили целый курс прочесть. А это ж бабки нереальные!

Она почесала расчесанное докрасна колено.

— Я и подумала — пускай. Ну, мало ли, вдруг бы и вправду все сложилось? Мы бы к мамашке переехали, зажили б нормально… я бы учиться поступила. Я ж не тупая коза, вроде сестрички моей, я б и на бюджетке смогла бы… хотела, но где уж тут, когда пахать приходится? Укатила со спокойной душой. Вернулась, а папочка — тут. Не сладилось у них там что-то… и с Англией — фигня. Заплатить ему заплатили, только ж он все спустил на книжки. А книжки возьми таможня и не пропусти. Очень расстроенный он был. А потом узнал, что мамаша моя преставилась. Нас на похороны и то не пригласили, типа, не родные мы им… ошибки молодости! Ну, я сама на кладбище пошла. Кто меня остановит? А папаша следом увязался. Ну, и уже там к бабке подкатил, мол, верните шкатулку.

А та, естественно, сделала вид, что впервые про шкатулку слышит.

— Вот тут-то все и вскрылось… — Светка подавила очередной вздох. — Он впервые разозлился. Кричать стал, что шкатулка — это мое наследство, что он не позволит семью обворовывать… Только куда ему против бабки-то? Она высказалась в том смысле, что вообще ничего знать не знает…

— И что дальше?

— Ну, он уперся рогом, что бабка лжет. Поперся к юристам. Откуда только деньги взял?

Вот и Игнату это было интересно. Услуги их конторы стоили немало.

— Ему и сказали, что почти без шансов, разве что я в суд подам, как наследница первой очереди. И пригрожу лишить их четверти всего имущества… только до суда дело не дошло. Инфаркт.

Своевременно, нечего сказать.

— А вам, стало быть, часть имущества не нужна?

— Отчего ж, нужна! Только вряд ли б мне добыть ее позволили. Старуха предложила вариант: она на меня свою трешку отписывает, а я про материно наследство забываю.

Все интереснее и интереснее! Трехкомнатная квартира — против шкатулки? И согласие Светланы понятно. Но вот каким боком в это дело Стас попал?

— И как, отписала? — поинтересовался Игнат.

— А то! Куда ей деваться? Так что если шкатулочка вам нужна, то это не ко мне… — она уронила окурок в банку. — Передай братцу, пусть бабку потрясет. И нечего у меня по хате шариться…

То есть Светлана решила, что Игната послал ее брат?

— Ну или сестрице. Сам знаешь, кто тебя нанял…

В любом случае Игнат собирался побеседовать со всеми. Надо же было понять, каким образом Стас оказался замешан в этой давней истории?..

Анна старалась не разглядывать царя слишком уж пристально, хотя, конечно, ее мучило любопытство. Вот неужто этот человек, в одежде самой простой, запыленной с дороги, и есть царь? Он выглядел… диким.

Худой. Нескладный. С чрезмерно длинными руками и ногами, с локтями, торчавшими, будто гусиные тощие крылья. С шеей, на которой дергался острый кадык… Его волосы пребывали в беспорядке, топорщились, словно львиная грива. Но сильнее всего испугали Анну его круглые глаза навыкате.

Петр смотрел на нее не моргая.

И Анна выдержала этот пристальный взгляд. Она присела в реверансе, как ее учила матушка, и сказала:

— Я столько слышала о вас, что, право слово, счастлива возможности видеть…