Сэм Льювеллин - Прилив Страница 16

— Да, — сказал Фьюлла. Очевидно, он считал это само собой разумеющимся.

Фьюлла поднял руку — вновь зажглись прожектора. Он стал осторожно спускаться по ступенькам. И я понял, что Фьюлла — старый человек, который лишь благодаря энергии ума кажется моложе своих лет.

— И потому я должен поднять свой авторитет. Для этого мне и понадобился Тибо. Но он исчез. И я хочу, чтобы вы совершили для меня плавание на «Плаж де Ор».

— На «Плаж де Ор»?

— Так называется яхта. Хорошая лодка, которую я приобрел для Тибо.

Вероятно, Фьюлла имел в виду яхту, которую был призван заменить шестидесятифутовый «Аркансьель». Тибо купил ее сам; но некоторые спонсоры склонны преувеличивать роль, которую они играют в жизни капитанов. Лодка эта была довольно быстра, хотя, по стандартам верфи «Яхты Сэвиджа», не вполне продумана.

— Она сейчас в Ле-Сабль-де-Олонн, но нет Тибо, чтобы управлять ею. И потому я хочу, чтобы вы приняли участие в «Тур де Бель-Иль» вместо него.

В гонке «Тур де Бель-Иль» обычно принимало участие весьма пестрое общество. Там наверняка будет большинство самых великолепных яхт года, каждая из которых — реклама своего спонсора. Французское телевидение будет давать передачи о гонке в самое лучшее время.

— Я хочу, чтобы пресса узнала об этом, — сказал Фьюлла, обводя лесную прогалину наполеоновским жестом своей маленькой руки. — И подняла шум. Они возжаждут этого, стоит им только узнать о проекте побольше. Ваша задача — заработать для меня несколько дюймов в газетной колонке.

— Ясно, — сказал я.

— Как идут ваши дела?

— Так себе.

Сквозь лучи прожекторов мы возвращались на борт «стрекозы» Фьюлла посмотрел на меня чересчур долгим взглядом. Он выполнил свое домашнее задание. Он знал, как идут дела.

— Я слышал: вы рассматриваете предложение Арта Шеккера?

— У вас неплохо поставлена разведка.

Фьюлла усмехнулся.

— Мы сами строим на юге яхту для Кубка Америки.

Глаза его смотрели жестко и проницательно.

— Возможно, мы когда-нибудь встретимся на разных бортах, но сейчас, пожалуйста, поддержите меня. С вами поплывет Ян. Он знает дистанцию. Можете захватить с собой кого пожелаете: прокатиться. Я слышал, Бьянка Дафи сейчас в Ла-Рошели.

Он улыбнулся, по-стариковски обаятельно, словно вспыхнул шар указателя перехода размером с пинту.

— Благодарю за честь.

— Нет, это я вас благодарю, — возразил Фьюлла. — И чтобы доказать свою признательность, я выплачу вам гонорар независимо от того, выиграете вы или проиграете, а в случае победы — еще и премию.

Он рассмеялся, потому что мы оба понимали, что делаем, и честь не имела к этому никакого отношения. Фьюлла назвал такую сумму гонорара, которая позволила бы мне оплатить не только счет ремонта «Аркансьеля», но и паром для возвращения домой. Он посерьезнел.

— Отправляйтесь в Ле-Сабль-де-Олонн, как только сможете. Или пошлите Бьянку пригнать яхту. Там будет экипаж. А если увидитесь с Тибо, передайте ему, что я рассержен.

— Так вы не знаете, где Тибо?

— Нет, — сказал он. И снова глаза его задержались на мне. — Думаю, он валяет дурака. На самом деле...

Фьюлла посмотрел на свои руки, широкие, короткие, умелые.

— Если Тибо вдруг объявится, вы оба сможете принять участие в гонке. А если не объявится... вам, не исключено, придется притвориться, будто он на борту. Сможете устроить это?

— Вероятно, — согласился я, — Почему нет?

— Тибо — местный парень, — объяснил Фьюлла. — Он здесь авторитет. Буду вам признателен.

Если мы победим, это будет поставлено в заслугу Тибо, а не мне. Но Фьюлла — человек влиятельный, а одна добрая услуга влечет за собой другую. К тому же сейчас я страдал именно из-за отсутствия влиятельных друзей.

Мы поднялись на борт «стрекозы».

— Так тому и быть! — сказал Фьюлла.

Вертолет доставил нас обратно в Ла-Рошель. Как только мы вышли из «стрекозы», Фьюлла пожал мне руку. Ладонь его была холодной и влажной на ощупь. Лицо в свете фонарей казалось серым, губы — синими.

Я вернулся на кухню, к раковине для мытья посуды.

Ресторан опустел лишь к часу ночи. Я запил шампанское Фьюлла стаканчиком столового бургундского и отправился наверх.

На второй день после долгого путешествия всегда наступает изнеможение. Одолевая последний пролет лестничного марша, я почувствовал такую слабость в коленках, что засомневался: дойду ли до двери.

В апартаментах витал дивный женский дух. Лампы были погашены. Я сел на кровать и прошелся по своим карманам. «Никогда не оставляй ничего в карманах, — говаривала мать. — Если там деньги, они могут ввести в искушение служанок, а если что-либо иное, то эти ленивые, ни на что не годные неряхи (каждая последняя из них) выбросят все вон». И это при том, что у нас никогда не было никаких служанок.

Я аккуратно сложил стопкой монеты и бумаги, оставив сверху листочек с названием страховой брокерской конторы, нацарапанный в баре Бьянкой: "Агентство «Джотто». Не успел я положить голову на подушку, как настало утро.

Согласно телефонному справочнику, агентство «Джотто» находилось в порту «Минимес».

Кроме меня, в квартире никого не было. Часы показывали десять. Уныние овладело мной, стоило лишь вспомнить, что мы с Фрэнки в размолвке и по какому поводу. С трудом передвигая ноги, я спустился вниз в поисках кофе: Фрэнки помогала слепой женщине наклеить ее фальшивые ресницы. Слепая доканывала свое старое сердце, начиная утро кофе с коньяком. Фрэнки искоса взглянула на меня своими удлиненными глазами и задрала нос.

— Твой дружок Жан-Клод — головорез, — сказал я.

— Ты сам затеял драку.

Уныние стало беспросветным, но я старался не обращать на это внимания и продолжил:

— Послушай меня. Он всегда при ноже. Вчера, когда я обнаружил его в доме Тибо, он пытался использовать нож против меня. Я не хочу, чтобы ты когда-либо виделась с ним впредь.

— О, — произнесла Фрэнки таким тоном, что стало совершенно ясно, что она думает о моих желаниях. — Ты надеешься, я поверю всему этому вздору?

— Да.

Пять лет назад, а именно, когда я покинул цирк «Кракен», Мэри Эллен показала мне спальню Фрэнки. Там была полка с альбомами для наклеивания разных вырезок. Альбомы ломились от газетных публикаций о морских подвигах Майкла Сэвиджа за предшествующее десятилетие.

Но то было пять лет назад.

— Я не верю ни единому твоему слову, — заявила Фрэнки. Лицо ее раскраснелось. — И знаешь почему? Потому, что я считаю: ты из ревности...

— Что?!

— Ты чертовски ревнив. Мамочка говорила. Она предвидела, что когда я начну встречаться с каким-нибудь парнем, когда я влюблюсь ты рассвирепеешь, так как это будет означать, что не ты уже центр мироздания, хотя, по сути, ты им никогда и не был. Мамочка говорила, что ты слишком много времени провел наедине с самим собой на своих яхтах, думая только о себе.

— Я вовсе не пытаюсь читать тебе нравоучения, — сказал я.

— О, пытаешься, и еще как.

Я сжал ее запястье.

— Послушай...

— Что ж, продолжай, — перебила Фрэнки. Глаза ее сверкали. — Поколоти меня. Отрешись от своих принципов.

Я отпустил ее руку.

— Благодарю, — сказала Фрэнки. — Кстати, кто указывал тебе, с кем гулять, когда ты был в моем возрасте?

Когда я был в ее возрасте, я уже вел свое собственное чартерное судно из Антигуа, и в течение двух лет никто не указывал мне, что делать.

Фрэнки с превосходством посмотрела на меня своими канадскими глазами и вышла из комнаты.

Слепую женщину звали Анни. «Молодежь всегда находится в состоянии влюбленности», — сказала она; ее незрячие зрачки беспомощно метались среди кошмарных накладных ресниц.

Я согласился, что, дескать, да, конечно, так оно и есть, и напомнил себе, что гнев — плохой советчик.

— Это все возраст, — сказала слепая Анни. — Она выйдет из него.

Я согласился, что да, конечно, она выйдет. Но в том-то и дело, что, как человек, любящий Фрэнки, я был очень встревожен: она слишком давно вышла из переходного возраста, чтобы теперь иметь шанс измениться.

Глава 8

Агентство «Джотто» занимало нижний этаж здания, которое выглядело так, словно было возведено на скорую руку буквально неделю назад человеком, который прежде проектировал оранжереи: сплошное стекло, за редким исключением, из темно-синего винила. Внутри помещения за виниловым письменным столом сидела сильно накрашенная блондинка. На виниловом кофейном столике лежали тонкие проспекты, рекламирующие страхование яхт на выгодных условиях. По виниловым стенам плавали лодки: яхты в основном и пара маленьких, должно быть каботажных, судна. «Securite en Mer», — гласила вывеска, что означало: "Безопасность на море с «Джотто».

Рекламные плакаты попахивали сплошным надувательством, низкими премиальными и сложными исками. Где-то за всем этим обычно находится брокер, связанный со страховой компанией, который рекламирует свой интеллект и надеется, что никто не вляпается в переделку. Если бы предстояла выплата, то путь в банк надолго затянулся бы разного рода увертками и софизмами. Лично я не стал бы страховать яхту, подобную «Аркансьелю», в таком месте.