Владимир Михайлов - Выстрел на Лахтинской Страница 16

История криминалистики знает такие случаи. Как известно, Григория Распутина сначала пытались отравить, а затем застрелили.

Точно не установлено, с какого расстояния сделан выстрел. Если более аршина, то это несомненно убийство. Далее. Марина Панкратьева утверждает, что профессор дважды перекрестил ее уже после того, как выстрелил себе в висок. Возможно ли это?

Наконец, у нас имеется фотография трупа, сделанная вскоре после происшествия. Можно ли по фотографическому снимку установить, был ли перенесен покойный с кровати на пол?

Тарковин внимательно выслушал следователя и, немного подумав, посоветовал произвести эксгумацию трупа: это поможет ответить на некоторые из поставленных следствием вопросов. Профессор согласился стать одним из экспертов и предложил привлечь к этому еще доктора медицины Галина и городского судебно-медицинского врача Геллера.

В тот же день следователь вместе с санитарным врачом и милиционером приехали на Новогородское кладбище. Среди крестов и мраморных памятников они довольно быстро отыскали могилу профессора, которая была покрыта давно увядшими цветами и засохшими венками. Рыхлая земля легко поддавалась заступу. Наконец, лопата ударилась о крышку гроба. Кладбищенский сторож, приглашенный в качестве понятого, спустился в разрытую могилу и обвязал цинковый гроб веревками. Затем его осторожно извлекли и опустили на мраморную плиту соседнего памятника.

Подъехала похоронная пролетка, гроб погрузили на нее и доставили в морг, где уже ждал профессор Тарковин со своими ассистентами. Через некоторое время туда же приехали Зинкин и прокурор.

Секционная представляла собой довольно просторное светлое помещение, где стояло несколько высоких продолговатых столов, обитых белой жестью. Рядом уже лежали скальпели различных размеров, блестящие пилы и пилочки. Эксперты облачились в длинные до пола фартуки и резиновые перчатки.

Сазонову еще не приходилось присутствовать при эксгумации, и сейчас он с тяжелым чувством наблюдал за действиями экспертов.

— Мы решили воспользоваться манекеном и на нем установить, с какого расстояния застрелился или был убит Панкратьев, — разъяснил Тарковин, — револьвер вы принесли?

Сазонов протянул профессору «Смит и Вессон» и три патрона к этому револьверу. Тарковин приставил дуло к голове манекена и нажал на спуск. Глухо прозвучал выстрел. Остальные два выстрела были сделаны с расстояния 25 см и 1 метра. Сгрудившись вокруг, эксперты с интересом рассматривали образовавшиеся в результате выстрелов пулевые отверстия. При выстреле в упор отверстие было окружено сероватым налетом, а чуть ниже были видны остатки продуктов сгорания пороха и внедрившиеся несгоревшие порошинки.

При выстрелах с других расстояний серого пояска вокруг не было и следов сгорания пороха оказалось меньше. Значит, Панкратьев застрелился (или был убит) выстрелом в упор. Затем Тарковин продиктовал протокол вскрытия медицинской сестре, примостившейся за небольшим столиком у окна:

— 1927 года, сентября 20 дня в морге первой городской больницы по предложению нарследователя 2‑го участка милиции Ташкентского округа Сазонова в присутствии начальника уголовного розыска г. Ташкента Зинкина и прокурора Туманова было произведено вскрытие трупа Панкратьева...

...Заключение. На основании данных вскрытия трупа и предварительного его осмотра судебно-медицинская экспертиза дает следующие ответы на вопросы следствия, — продолжал диктовать профессор. — Причиной смерти Панкратьева является сквозное огнестрельное ранение головы. Установить, был ли он в состоянии опьянения перед смертью не представляется возможным, так как алкоголь очень быстро разлагается в организме, вскрытие же произведено, — Тарковин взглянул на висящий на стене календарь, — через полтора месяца после смерти...

На вопрос следствия, мог ли жить Панкратьев некоторое время после ранения, следует ответить утвердительно...

Сазонов и прокурор даже подались вперед, внимательно посмотрев на профессора, который, четко выговаривая каждое слово, продолжал:

— При означенном ранении возможно, что центры движения не были нарушены, как и проводящие пути, а следовательно, он мог производить после выстрела сознательные движения...

— Иван Васильевич, — перебил профессора Сазонов, протягивая ему фотоснимок, — а нельзя ли по этому снимку определить, было нанесено ранение на месте нахождения трупа или тело было перенесено после выстрела с другого места, в частности, с кровати?

Тарковин поднес фотоснимок к свету. Несколько минут эксперты внимательно рассматривали фотографию.

— Тут можно сделать лишь предположительное заключение, — сказал, наконец, профессор. Он чуть подумал и продолжал диктовать протокол: — Принимая во внимание обстоятельства дела — способ переноски тела с кровати на пол, — можно предположить следующее: учитывая, что левая половина тела и спина совершенно не запачканы кровью, а кровь скопилась впереди трупа в результате кровотечения из виска, следует полагать, что Панкратьев до наступления смерти лежал на правом боку, то есть, он умер именно в том положении, как указано на фотографии.

На другой день был получен и результат судебно-химического анализа: наличия каких-либо ядов в организме покойного не было обнаружено.

Акт судебно-медицинского вскрытия был передан Сазонову 22 сентября утром, и в тот же день он докладывал Зинкину:

— Я остаюсь при своем мнении, что профессора убила жена. Она ввела в заблуждение следствие тем, что якобы перенесла тело после выстрела на пол. Если это самоубийство, то странно, почему в ствол револьвера не затекла кровь — ведь слева от покойного была лужа крови?

Я считаю, что в действительности дело было так: рано утром, возможно, Марина Андреевна действительно пошла на базар, тем более, что это подтверждает точильщик, а когда вернулась, то заявила мужу, что собирается от него уходить. Возникла ссора. В состоянии крайнего возбуждения Марина выхватила «Смит и Вессон» из-под подушки профессора и выстрелила в упор. Растерявшись, она спрятала револьвер, но затем, опомнившись, положила его на стол. Вот почему в ствол оружия не затекла кровь и его вначале не видел свидетель, первым оказавшийся на месте происшествия.

Возможно, Марину мучило сознание того, что она слишком поспешно вышла замуж за пожилого человека, и все оказалось не так, как она представляла себе. Этого поступка она не могла простить себе, а тем более мужу. Мне кажется, что жестокое разочарование, постигшее Марину, и является одной из причин убийства. Теперь, стремясь защитить себя, она нагромождает одну ложь на другую.

Зинкин, однако, возразил:

— Думаю, что обвинение в убийстве предъявлять еще рано; снова напрашивается вопрос: зачем она убила мужа, когда можно было просто уйти от него к матери? А вдруг она была исполнительницей чужой воли, послушной марионеткой в чьих-то руках? И потому следует еще раз разобраться во всех фактах. Особенно настораживает одно обстоятельство. Ведь по церковным законам самоубийц не хоронят по религиозному обряду. Как же удалось Марине сделать это?

— Да, об этом мы не подумали. Этот факт тоже свидетельствует не в пользу Панкратьевой, — сказал Сазонов с непреклонностью в голосе. — Я в этом не сомневаюсь.

В жаркий сентябрьский полдень (в тот год даже во второй половине сентября в Ташкенте стояла тридцатиградусная жара) Сазонов направился в церковь. Очутившись в прохладе темного собора, он обратился к молодому дьячку с просьбой проводить его к священнику Стадницкому.

— Отец Арсений исповедует прихожанина, и через несколько минут выйдет.

Сазонов огляделся вокруг. Кафедра священника была отделана мореным дубом. Алтарь с позолоченным иконостасом выглядел весьма внушительно и украшал помещение. Фигуры двенадцати апостолов, выполненные в дереве прекрасным скульптором, в полутьме казались живыми людьми.

— Кто меня спрашивает? — В дверях появился пожилой священник в длинной, до пят, безупречно сшитой рясе, с небольшим золотым крестом, висевшим на тонкой узорной работы цепочке из того же металла. Волнистая грива волос ниспадала ему на плечи.

— Я из милиции, — представился следователь, — хотел бы выяснить одно обстоятельство.

— Пройдемте в ризницу, — предложил священник и проводил Сазонова в небольшую комнату, заставленную церковной утварью. У входа стояли небольшой стол и несколько стульев.

— Вы отпевали профессора Панкратьева? — спросил следователь, усаживаясь на массивный дубовый стул.

— Нет, этим занимался священник Туровский, но мне известно об этом случае.

— А ведь самоубийц не принято отпевать и даже иногда их хоронят за пределами кладбища.

— Действительно, по церковным законам это так, но бывают и исключения, — медленно произнес священник, внимательно разглядывая Сазонова маленькими, глубоко спрятанными глазками.