Григорий Лерин - Морской волк. Стирка в морской воде Страница 16

— На парусниках, — проскрипел я в ответ и выскочил из каюты.

Этим вечером до меня неожиданно дошло, что с момента моего появления на «Дяде Теймуре» я незаметно для себя преследовал еще одну цель. И только сейчас, сидя на диване в боцманской каюте между молчаливым Валей и не очень разговорчивым Олежкой, я понял, что все время пытался влиться равноправным членом в эту не совсем понятную, снисходительно-насмешливую, а порой довольно ехидную семью. Кажется, сегодня это мне удалось.

Хотя к боцману я влился без особого желания и только вместе с виски. Он подкараулил меня, когда я спустился на нашу палубу от капитана, и радушно распахнул дверь.

— Вот молодец, Витька! А у меня как раз колбаска с завтрака осталась.

Я заколебался, но в коридоре щёлкнула ещё одна отворившаяся дверь, высунулся из каюты Хомут.

— Заходи, старичок, — махнул я ему. — И ребят позови.

Народу собралось немного. Поначалу сидели тихо, о Кольке и об аварии старательно не вспоминали, поэтому разговор в основном вился вокруг ночных событий. Потом Хомут принес еще одну, и под нее мы обсудили проблему международного пиратства. А когда вплотную подошли к столь деликатному вопросу, как стоимость женщин в различных африканских, латиноамериканских и азиатских портах, водка закончилась.

Боцман разочаровано потряс бутылку, посмотрел сквозь нее на свет и подозрительно спросил:

— Витька, он тебе только одну дал?

Я кивнул:

— Только одну.

— Точно?

— Точно!

— Так сходи ещё попроси. Я тут как раз один случай вспомнил…

— Как это — попроси? — удивился я.

— Как-как… Придумай что-нибудь… Скажи, что разбил, пока нес.

— Нет, я не пойду. Неудобно как-то. Да и ночь уже…

— А-а, — с досадой отмахнулся боцман, — наберут на флот… Хомут, у тебя ничего не осталось?

— У меня не осталось, — задумчиво протянул Хомут и сделал достаточно многозначительную паузу, чтобы все поняли: безвыходных положений не бывает.

— Ну не томи!

— У Кольки должно остаться, — сказал Хомут, не глядя ни на кого из нас. — Только его каюту дед еще вчера запер, а ключ старпому отдал.

Боцман выдвинул ящик стола, порылся в груде всяких полезных и бесполезных железок и достал ключ.

— На, вездеходом попробуй. Чего ж ей теперь пропадать, что ли? И Кольку помянем. Правильно, мужики?

Мы вроде как нехотя согласились.

Хомут отсутствовал недолго. Он вернулся без водки и поэтому выглядел очень подавленным.

— Ты что, открыть не смог? — возмутился боцман. — Ну, наберут на флот!

— Я-то смог, — тихо ответил Хомут. — И не только я. Там у него в каюте все перерыто.

Мы повскакивали со стульев и почти бегом направились к трапу.

Дверь оставалась открытой, и заходить внутрь не было никакой надобности. И так ясно, что каюта подверглась торопливому обыску. Вывернутые ящики, разбросанная одежда и взгорбившийся матрац.

— А водка на месте? — спросил боцман.

— Я не смотрел, — ответил Хомут.

— Так посмотри!

Хомут вошел в каюту, перешагнул через открытый чемодан и потянул дверцу рундука.

— Да вон в коробке три бутылки стоят.

— Деньги искали, — уверенно заявил Олежка и задумчиво добавил: — У нас в этом контракте такого еще не было.

— Нет, не деньги, — сказал я. — Искали что-то крупное. Если бы искали деньги, то все вещи в чемодане просмотрели бы. А так — только разворошили.

Я повернулся к Хомуту и наткнулся на его подозрительный взгляд.

— Да, воровства у нас еще не было, — произнес он значительно.

— Ладно, закрываем, — хмуро пробормотал боцман. — Завтра доложу капитану — пусть разбирается, чего как.

Он запер дверь.

— Все, мужики, банкет закончен.

Повар Андрей, которого все почему-то уважительно называли шефом, разочарованно вздохнул:

— А я отварного мяса нарезал… Ладно, пойду убирать.

Он посмотрел на нас с надеждой, ожидая возражений, но не дождался и пошел по коридору в сторону камбуза.

Я остановился у трапа, пропуская вниз боцмана, Олежку и Валентина, придержал Хомута за руку и тихо сказал:

— Хомут, будь осторожен.

— Ты сам будь осторожен! — зло крикнул он. — Мне-то чего?

Внизу стояли боцман с Олежкой и глядели на нас.

— Ничего. Просто будь, и все.

Он вырвал руку и ушел.

Я спустился по трапу вниз.

— Ты чего? — спросил боцман.

Я пожал плечами, и боцман рассказал поучительную историю, как у него в каком-то полузабытом году подрались два матроса и обоих списали на берег. Один сидел на биче, пока совсем не спился, а другому повезло ещё меньше. Он устроился на завод и работает там до сих пор.

Я сделал вид, что осознал. Они двинулись по каютам, а я свернул в свой коридор на правом борту, где жили только мы с Сергеичем.

Я подошел к двери, взялся за ручку и задумался.

Хомут воспринял мое предостережение как-то неправильно. Как будто я его оскорбил или заподозрил в чем-то. Или он меня заподозрил?

Ах ты щенок! Да он же явно намекал, что кроме меня больше некому залезать в Колькину каюту. У них, видите ли, раньше такого не было! Можно подумать, что вахтенные мотористы раньше здесь вываливались за борт строго по графику. Да в порядочных домах за такие намеки просто морду бьют!

Я с трудом подавил возмущение. Нет, шумную разборку устраивать ни к чему, а вот прояснить вопрос, наверное, надо.

Я отпустил ручку и пошел назад к трапу. Поднявшись, я сразу увидел Андрея. Он, покачиваясь и сжимая голову руками, мелкими шагами передвигался в мою сторону. Я удивился, что его так развезло. Видимо, на камбузе работала плита, и в духоте он быстро созрел.

— Давай помогу, старик, — крикнул я.

Он непонимающе поглядел на меня, оторвал одну руку от головы и протянул в мою сторону запачканную кровью ладонь. Я кинулся к нему.

— Что? Что случилось, Андрюха?

— Убили, суки, — обречённо прошептал он и сполз по переборке на палубу.

Воскресил я его не очень быстро — удар был довольно сильным. На затылке вспухла огромная шишка, и под разорванной кожей бушевал какой-то капилляр, заливая волосы кровью.

На камбузе была аптечка, и я заглянул туда. Кроме аптечки, я обнаружил валявшуюся на полу деревянную скалку и распахнутые дверцы шкафов по всему периметру помещения. Опять обыск.

Я вылил на Андрея по полбутылки перекиси и йода. Когда кровь остановилась, помазал сверху мазью от ожогов и за неимением нашатыря сунул ему под нос бутылочку с остатками йода. Он долго нюхал, потом открыл глаза и потрогал голову.

— Это не ты пошутил? — спросил он вполне серьёзно.

— Сейчас схожу за скалкой и так пошучу! — ответил я вполне серьезно.

Андрей постепенно отошел от шока, но ничего интересного не вспомнил. Он открыл холодильник, наклонился и получил по голове. Когда очнулся, обнаружил кровь и решил, что это — конец. Когда очнулся во второй раз, увидел меня и решил, что это я пошутил.

К Хомуту идти расхотелось. Он, конечно, уже спит богатырским сном, тем более что скоро ему заступать на вахту. Я проводил Андрея, который продолжал недоверчиво коситься в мою сторону, видимо, ожидая признания, и отправился спать.

Этот шотландский «Баллантайн», обклеенный медалями не хуже портрета Брежнева, оказался той еще гадостью. Неудивительно, что капиталисты так мало пьют и так много разбавляют. А потом начинают плести интриги, пытаясь добраться до богатейших в мире запасов водки, и при этом делают невинный вид, будто их интересуют всего лишь нефть, газ и редкоземельные металлы.

Мой организм вяло боролся с иноземной интервенцией, поэтому сразу уснуть не удалось, и я переключился с ликёро-водочных проблем на насущные.

Судя по всему, старпом всерьез ударился в поиски. Колькину каюту он обшарил, скорее всего, ночью, пока мы с Валентином бродили по палубе. А может, еще раньше, И на камбуз он забрался не зря. Андрей, Колька и Хомут частенько собирались по вечерам за картами, дулись в «кинга» и в «тысячу», и боцман периодически упрекал Андрея за то, что он носит на посиделки общественный сыр и ветчину.

Наверное, когда Андрей зашел на камбуз, старпом был уже там. Время он выбрал удачное, тихое, но внеплановое появление шефа его напугало, и он, не задумываясь, применил скалку, чтобы не отвечать на вопросы по поводу распахнутых шкафчиков. Похоже, он не очень любит своих коллег. А это значит, что в ближайшее время, если не сегодня ночью, он навестит каюту Хомута. Хомута передвинули на утреннюю вахту, которую раньше стоял Колька. Возможно, сам старпом и подал дедушке эту идею. Как это ни печально, но сегодня эту же вахту придётся отстоять и мне, спрятавшись где-нибудь поблизости от хомутовской каюты.

Я зажёг лампочку над головой и, взяв часы, выставил будильник на четыре утра и тяжко вздохнул. Завтра мне опять попадет от проживающего за переборкой Сергеича. Сергеич спал очень чутко, и, бывало, по ночам спускался в машину и находил там какие-нибудь незакрепленные железяки, хотя, казалось бы, все звуки мощно перекрывал шум работающего двигателя. Мне уже не раз приходилось выслушивать его укоризненные наезды за незапертую дверцу рундука или за звенящую чайную ложку в стакане.