Инна Балтийская - Киллер по красавицам Страница 16

После этого для бедной девчонки началась не жизнь, а сущая каторга. Утром Антон, раньше любивший подольше поспать, вставал вместе с ней, чтобы лично убедиться, что Таня надела именно один из четырех жутких спортивных костюмов. Впрочем, другой женской одежды в квартире и не было, так что причины беспокойства сожителя оставались для Тани тайной за семью печатями. После окончания занятий Таня должна была позвонить Антону с мобильника, нашпигованного самой дорогой техникой, чтобы он засек ее местонахождение. После чего она должна была кратчайшей дорогой отправиться домой и позвонить Антону уже с домашнего телефона. Причем время, затраченное на дорогу, он, похоже, проверял с секундомером. И если Таня хоть на пять минут не укладывалась в нормативы, устраивал ей страшнейший скандал.

Девушка терпела эти издевательства над собой примерно месяц. Разумеется, никаких ночных клубов они с Антоном больше не посещали, вечерние посиделки с подружками со школы и универа тоже были под строжайшим запретом. Да Тане и самой стыдно было приходить на девичники такой оборванкой. Над ней потешались все однокурсницы, уверяя, что годовщину их знакомства Антон отметит драгоценным подарком – торжественно наденет на Танину шею ошейник с бриллиантовой инкрустацией и позолоченный поводок из чистой кожи дрессированного питона. Но по молодости и наивности девушка думала, что Антон, увидев ее кротость и полное нежелание флиртовать с другими, смягчится, купит ей нарядную одежду и, может быть, они вновь начнут тусоваться.

Конец совместной жизни, разумеется, был бесславным. Таню пригласила на день рождения школьная подруга, с которой они сидели за одной партой с самого первого класса. Разумеется, Антон тоже получил приглашение в маленький ресторанчик, где подруга отмечала свое восемнадцатилетие. И тут началось…

– Ты все это придумала, чтобы я купил тебе новую мини-юбку? – внешне спокойно спросил Антон.

– Что я придумала? – В первый момент Тане показалось, что он шутит.

– Так называемый день рождения лучшей подруги. – Антон все еще говорил спокойно, но одутловатые щеки уже покрывались восковой бледностью – предвестницей неудержимой ярости.

– Антоша, что ты такое говоришь? – Таня все еще не верила своим ушам. – Ну хочешь, она тебе свой паспорт покажет? Ну давай прямо сейчас к ней поедем, она покажет тебе паспорт, и ты успокоишься…

– Ну да, найти девчонку, которая родилась на этой неделе, для тебя не проблема, в это я верю. – Антон на глазах закипал. – Ресторан, очевидно, должен оплатить я? То есть мы от твоего имени подарим так называемой подруге деньги в конверте, и этой суммы хватит на то, чтобы купить весь этот сраный кабак! А теперь ты скажешь, что не можешь пойти в ресторан в спортивном костюме, и потребуешь от меня бальное платье. Верно?

– А ты хочешь, чтобы я пошла в спортивном костюме? – На глазах девушки выступили слезы, и это завело Антона еще больше.

– Я хочу, чтобы ты больше не открывала свою пасть и чтобы ни о каких твоих сраных подругах я больше не слышал! – Теперь он орал, весь багровый от ярости, выпучив маленькие глазки, задыхаясь и пуская слюну. – Не фиг врать, я все равно тебя вижу насквозь! Не думай, что ты скрыла от меня хоть что-нибудь, маленькая поб…ушка!

Он метался по комнате, натыкаясь на дорогие, причудливо изогнутые «королевские» диваны и кресла, подбегал к стенам, покрытым настенной росписью, и начинал молотить по ним кулаками. От ужаса у Тани даже высохли слезы. Она молча смотрела на беснующегося в очередном припадке человека, с которым не так давно мечтала связать свою жизнь, и понимала – надо бежать, пока не поздно. Вещей, которые ей хотелось бы забрать, в квартире Антона не было, и потому назавтра же она ушла в универ, а оттуда вернулась не в роскошную квартиру, а в двухкомнатную квартирку своей матери. Там ничего не изменилось – с потолка падала штукатурка, обои в спальне девушки отклеивались от сырости, из ее тахты, помнившей Таню еще ребенком, выпирала какая-то пружина, – но девушке эта квартирка теперь казалась райским уголком.

Естественно, Антон просто так не выпустил добычу из рук. Мобильник, подаренный любовником, девушка просто выкинула в ближайшую мусорную урну, но он легко засек ее местопребывание с помощью «маяка» на кедах. И в тот же вечер начал ломиться в квартиру, оглашая лестничную площадку нецензурной бранью. Дверь в квартиру Таниной мамы была деревянная, держалась, можно сказать, на честном слове, и перепуганные женщины тут же вызвали участкового.

Участковый, молодой парень, похоже недавно закончивший школу, пришел примерно через полчаса, когда хлипкая дверь была уже выбита. Обе женщины, молодая и пожилая, сидели на кухне, прижавшись друг к другу, и слушали угрозы Антона, самой безобидной из которых было обещание облить ночью дверь их квартиры бензином и поджечь.

Присутствие участкового несколько разрядило обстановку, тем не менее Антон категорически отказался отпустить Таню с миром. Он требовал, чтобы девушка вернулась к нему немедленно, и даже обещал в качестве бонуса купить ей простенькие джинсы вместо унылых спортивных брюк. Когда же девушка, осмелевшая от присутствия милиционера, решительно отказалась от предложенной чести, вновь рассвирепел. Он бушевал так, что молоденький участковый даже схватился за пистолет. Как ни странно, это слегка отрезвило буяна, и он ушел, изрыгая на прощание потоки ругани.

Оставаться на ночь в квартире с выломанной дверью Тане с матерью было страшно, и, кое-как приладив дверь к косяку так, чтобы со стороны казалось, что она заперта, женщины отправились ночевать в поликлинику. Участковый лично позвонил в фирму, устанавливающую железные входные двери, и заказал мастеров на следующий день. Назавтра железная дверь была благополучно установлена, Таня с матерью вернулись в родной дом, но покоя им не было еще месяца полтора. Антон днем и ночью приходил со скандалами, требовал вернуть украшения, которые давным-давно у Тани отнял, и долго сулил всяческие кары за то, что она его подло кинула. Обещал даже бандитов натравить. Через пару недель он сменил тактику и теперь караулил Таню у универа, но уже не угрожал, а, наоборот, обещал всяческие блага, вечеринки, украшения и даже скорое замужество. Но девушка справедливо рассудила, что такое замужество надо разделить на два слова. А медаль «За мужество» к кедам в придачу ей была ни к чему.

В общем, только через пару месяцев преследования влюбленного Антона вроде бы прекратились. Мать Тани только вздохнула с облегчением, как дочка связалась с женатым красавцем – мужем своей деканши. Наверное, после Антона все мужики казались ей натуральными бриллиантами. А затем – анонимки, насмешки группы… И, наконец, убийство.

На глазах бедной регистраторши выступили слезы. Я сглотнула возникший в горле комок и сухо спросила:

– Почему вы не сообщили милиции, что ваша дочь опасалась мести отставного жениха?

– Но она никого не опасалась! – Слезы уже вовсю текли по лицу женщины. – Этот говнюк побоялся бы ей по-настоящему вредить. Максимум мог под дверью нагадить.

– А анонимки? Разве вы не подумали, что это его рук дело?

– Его? – От изумления мать Тани даже прекратила плакать. – Да у него на такое рука бы не поднялась… Таня все смеялась, что он писать и читать не умеет. Представляете, такой родитель богатый, а сын – неграмотный!

– Тогда на кого вы подумали? Ну, когда Таня получила анонимки?

– Мы подумали, шутка… Подозревали одну девочку, Алену Смирницкую. Да я и сейчас уверена, что писала она, так и в милиции сказала. Мы с Таней вместе смеялись вначале, пока весь курс ее травить не стал… – Поток слез хлынул из глаз несчастной, заглушая слова.

Я в оцепенении смотрела на женщину. Расспрашивать ее дальше было слишком жестоко, но… Я же должна узнать координаты ревнивого Антона? Или не стоит тратить на него время? Допустим, он так и не смирился с тем, что Таня его бросила, и решил отомстить. На киллера у него бы денег, разумеется, хватило. Но при чем здесь Алена? Хотя… Вдруг в не слишком здоровую голову папенькиного сынка пришла замечательная мысль, что в его преждевременной отставке повинны подруги Тани? Или ее однокурсницы? Но Алена никогда не дружила с Таней. Имеет ли это значение для маньяка?

Так ничего и не решив, я постояла еще немного, затем погладила рыдающую женщину по плечу, пообещала позвонить в скором времени и в глубокой задумчивости спустилась по лестнице. На душе было темно, как в преисподней. Вот мы и вернулись к тому, с чего начали. Я тоже вначале подозревала в анонимках Алену, а мать Тани ее подозревает до сих пор.

Через полчаса я приехала домой к Алене. Ждать, пока мне откроют, на сей раз пришлось долго. Наконец Алена дошла до дверей, открыла мне и застыла на пороге.

– Ну, ты что-то нибудь новое узнала?

– Ты меня не пропустишь внутрь?

Алена посторонилась, я быстро разделась и прошла в ее комнату. Хозяйка медленно шла следом.