Кэрри Гринберг - Темная Прага Страница 16

Вик подошла к инспектору и тихонечко тронула его за рукав. Рихард хотел было отмахнуться от девочки, но все же бросил на нее удивленный взгляд, заметив испуг в глазах.

— Не верьте ей, — совсем тихо пробормотала Вик побелевшими губами.

Анна и Эдвард одновременно повернулись, с неподдельным удивлением взглянув на нее. На секунду выражение глаз Анны изменилось. В них сверкнули красные искорки опасности и смерти.

Но Рихард не заметил этого.

— Эта девочка, Виктория, нашла труп вашего жениха. Если бы не она…

Легкая улыбка коснулась губ Эдварда.

— Так вот кому мы должны быть благодарны.

Его красивые темные глаза пытливо изучали личико Виктории. Неужели эта девочка чувствовала вампиров? Вик, словно дикая кошка, ощущала опасность, находясь рядом с ними. Ее чувство самосохранения было на высоте. С ней надо было быть настороже. Легче всего было бы убрать ее с их пути. Но это слишком просто. А доказать виновность Анны и Эдварда в смерти Фридриха было невозможно. Граф был в этом уверен.

— Как вы себя чувствуете? — обратился инспектор к графине.

Она слабо улыбнулась. Бледность так и не покинула ее лица. Инспектор не подозревал, что она не покидала девушку вот уже два века.

Анна схватилась за протянутую руку и встала.

— Как я могу себя чувствовать, — грустно произнесла она, — я все еще не могу поверить, что с Фридрихом… герцогом фон Валленштайн могло случиться такое. Это ужасно…

— Я обещаю вам, что полиция приложит все усилия для раскрытия этого преступления… Но я надеюсь, что вы тоже поможете следствию.

Ничто не изменилось в лице Анны. Она кивнула Рихарду:

— Я надеюсь, что вы справитесь, инспектор. Я не смогу спать спокойно, пока не буду знать, что же случилось с Фридрихом.

— Необходимо будет опросить всех, кто присутствовал в тот день в поместье.

— Всех? — графине не понравилось, что будут задавать вопросы Мартине. Она могла сказать лишнее.

— Только так мы сможем составить полную картину. Итак, не знаете ли вы, куда мог направиться герцог?

Анна пожала плечами, всем своим видом показывая, что не имеет ни малейшего представления.

— Наверное, это как-то связано с политикой… Да, точно, это все политика.

Рихард покачал головой.

— Конечно, пани, эта версия звучит наиболее правдоподобно.

Инспектор с горечью подумал, что если дело выйдет на международный уровень, ему не сносить головы. Слишком опасно браться за такое расследование. Оставалось лишь надеяться, что герцог был еще слишком молод, чтобы нажить себе врагов. С самого утра полицейское управление отправило запрос в столицу и в Пруссию, что бы получить информацию о герцоге фон Валленштайне, и когда придет ответ, станет ясно, стоит ли и дальше рассматривать эту версию.

— А нет ли у вас подозреваемых, пани графиня?

— Простите меня, инспектор… я не могу сосредоточиться. Мартина, принеси нам чаю. Инспектор?

Рихард посмотрел на Викторию.

— Похоже, мы согласны, — улыбнулся он.

«Мы?» — хотела спросить Анна. Девочка смотрела на нее глазами испуганного волчонка.

Эдвард же словно ушел в тень, хотя и стоял прямо за спиной Анны. Во всяком случае, вампирша чувствовала его поддержку.

Мартина, как всегда, сделала все быстро, и уже через двадцать минут на резном столике красного дерева стояли чашки, чайник, сахарница и блюдо с разнообразными сладостями привезенными Анной из Индии и Азии.

— В жизни не пробовал ничего подобного, — нахваливал инспектор восточные сладости. — В какой лавке ваша горничная покупает их?

Анна задумалась, что ей следовало ответить. «Правду», — подсказал голос, принадлежащий Эдварду.

— Не думаю, что в Праге их можно найти, — спокойно сказала она, — я привезла их из путешествия по Азии.

Она уехала на Восток, желая покончить со своей старой жизнью. Это было около пятнадцати лет назад, может, чуть больше или меньше — Анна никогда не запоминала такие мелочи, как даты — тогда они расстались с Эдвардом в очередной раз, как и всегда думая, что больше не встретятся, но зная, что это просто не может случиться. Он отправился в Рим, а она… Она сама не знала, куда поедет. Вещи были собраны, поезд на Gare de l'Est ждал на перроне, и графиня Анна Варвик покидала охваченный войной Париж, сама не зная, вернется ли сюда вновь.

Париж изменился — сильно, ужасно, катастрофически изменился.

Париж ее детства — куда лишь однажды она выезжала с матерью. В нем не было той красоты, свойственной современному Парижу, но маленькая Анна все равно смотрела на него с обожанием — волшебный, сказочный город.

В следующий раз она смогла побывать здесь не скоро — очень не скоро, почти через сотню лет. И теперь смотрела на него не восторженными глазами маленькой девочки, а разочарованными и печальными — того существа, которым стала. Но город был не менее прекрасен. Просто она, Анна Варвик, не замечала его красоты, гуляя тихими ночами по набережной Сены да по старым кварталам Сорбонны, где потом находили обескровленные тела тех, кто столь неудачно вышел на улицу поздним вечером.

Но город жил! И, наблюдая за его блеском и нищетой, жила Анна.

Потом грянула революция. Нечто чужеродное той эпохе, к которой привыкла Анна. Есть король, есть устоявшийся порядок — как можно?.. — эти мысли не давали ей покоя, когда они с Эдвардом в спешке покидали город, не желая погрязнуть в народных волнениях.

Покинули, чтобы вернуться в него через десять лет — в совсем уже другой Париж Наполеона, иной, но не менее прекрасный…

Но все же он менялся — и вместе с ее воспоминаниями рушились старые здания, сносились целые районы по приказу барона Османа. Прекрасные широкие проспекты, новые, однотипные особняки — все это было безумно современно, но так непривычно!

А потом пришли семидесятые годы.

Но с войной и приходом коммунаров Анна поняла, что не может принять все творившиеся здесь изменения. Да, по рождению она была француженкой, да, как любая француженка она любила Париж, но это был уже не ее город, не ее мир. Она испытывала такое человеческое и такое глупое чувство ненависти к Коммуне, которая на ее глазах рушила все то, к чему графиня привыкла, что не должно было изменяться никогда, что уехала из страны, решив не возвращаться, пока в столице все не вернется на круги своя.

Глупая вампирша тогда и не подумала, что время имеет особенность двигаться вперед, и уже никогда не вернется в милый сердцу, и привычный Анне 17 век, как бы она не обижалась на объявившую войну Пруссию и решившихся на новую революцию коммунаров.

Итак, она уехала на восток — туда, где приличным молодым леди делать нечего. Ее персона вызывала много толков как среди пассажиров Восточного Экспресса, удивленно поглядывающих на аристократку, пустившуюся в одиночку в такое путешествие, так и среди колонистов в Индии, когда она появилась в порте Бомбея с невинным желанием найти гостиницу поприличней.

Здесь было легко убивать — в отличие от чопорной и демократичной Европы, здесь никто даже не думал обращать внимание на смерть какого-нибудь нищего. Но надолго здесь она не задержалась, восточный уклад жизни быстро опротивел Анне, а экзотика заставляла с ностальгией вспоминать даже грязный и обнищавший Париж. Поэтому она села на поезд и отправилась обратно, однако до французской столицы так и не доехала, остановившись в Праге и познакомившись с небезызвестным нам герцогом фон Валленштайн.

Анна крепко держала горячую чашку с чаем, но если бы Рихард сейчас прикоснулся к ее рукам, он бы заметил, что они оставались ледяными.

Оба они замолчали, каждый думал о своем. Анне не хотелось сейчас выслушивать и отвечать на вопросы инспектора, касающиеся ее прошлого, но она понимала, что они непременно возникнут. Она не могла врать, так как догадывалась, что одна ложь повлечет за собой другую, как снежный ком. Что она могла сделать — так это наброситься на него прямо здесь, убить, выпить всю кровь… но к чему это могло привести, она даже и думать не хотела. «Буду и дальше вести себя, как и положено леди», — решила она, еще сильнее сжимая чашку. По тонкому фарфору побежала едва различимая трещинка.

Рихард тоже думал. Он смотрел на спокойное лицо графини и пытался понять, какие же чувства она испытывает. Ужас? Испуг? Злость? Ничто не выдавало истинных чувств девушки. «Шок», — решил он про себя. Однако Анна выглядела вполне адекватной и, казалось, могла отвечать на его вопросы.

— Графиня, я понимаю, как вам тяжело, но эти вопросы необходимы следствию. Приступим?

Она кивнула.

— Сообщал ли вам герцог о планах на ночь с 21 на 22 сентября или на день 22?

— Нет, — скупо ответила Анна, — я не обсуждала с Фридрихом его планов.

— Видели ли вы, как герцог покинул поместье?