Дебютная постановка. Том 2 - Александра Маринина Страница 16

– Вы хорошо считаете. В школе по арифметике была пятерка?

Карина пропустила колкость мимо ушей, а удивленный и предостерегающий взгляд Петра – мимо внимания.

– Галина Викторовна, а вас это не смутило? Или, возможно, вы сами тоже в тот период поддерживали отношения с кем-то другим?

В комнате повисла могильная тишина. Карина вдруг поняла, что сделала непростительную, просто ужасающую глупость. Куда она полезла? Зачем? Возомнила себя великим следователем, имеющим право задавать такие вопросы! Она что, с ума сошла? Она все испортила. Вот дура! Петя опытный интервьюер, он вовремя понял, как и о чем нужно разговаривать, чтобы собеседник не взбрыкнул и оставался доброжелательным. Брать интервью – это отдельное ремесло, а не просто «спросил – выслушал ответ и записал». С чего она взяла, что написать текст надо уметь, а собрать материал даже ребенок сможет? Самонадеянная необразованная балбеска, у которой всех талантов – только память и внимание.

Карина сжалась, втянула голову в плечи и виновато посмотрела на Петра. Голос заговорившей Галины Демченко показался ей холоднее воды в проруби.

– Пусть ваша помощница выйдет. При ней я не стану отвечать ни на какие вопросы. Подобная бестактность недопустима.

– Простите, ради бога, – пробормотала Карина, вскочила и выскользнула в коридор, бесшумно притворив за собой дверь.

Она сгорала от стыда и умирала от отчаяния. Ну надо же было натворить такого! «Отвлекись, – скомандовала себе девушка. – Ты уже все сделала, что могла. Ситуацию не переиграть. Потом еще раз извинишься перед Галиной Викторовной, попросишь прощения у Пети. Исправить положение ты уже не можешь, так что остается только каяться. Или все-таки еще можно что-то сделать? Успокойся, отвлекись, напиши ответ Петиной маме. И подумай».

Карина немного отдышалась, вытерла кулаком злые слезы, закипевшие в глазах от негодования на саму себя, осмотрелась. Кроме входной двери – еще четыре двери. Скорее всего, туалет, ванная, кухня и вторая комната. Сделала на цыпочках пару шагов, толкнула одну дверь, оказалось – ванная. Ополоснула холодной водой глаза и продолжила изыскания. На кухне порядок, но чистота сомнительная, пол хорошо бы вымыть. Понятно, что хозяйке сейчас невозможно мыть полы, так что отнесемся с пониманием. А здесь что? Вторая комната, совсем небольшая. Спальня. Комод. Книжные полки числом четыре. На трех стоят книги, на четвертой какие-то папки и бумаги. Или не бумаги? Больше похоже на сложенные стопками фотографии.

Она воровато оглянулась, потом сообразила, что, если бы Галина Викторовна вышла из комнаты, было бы слышно, все-таки костыль – это не мягкий тапочек, бесшумно не пройдешь, особенно по паркету. Решительно сдвинула одно из стекол и вытащила первую попавшуюся пачку.

Увиденное ее ошеломило. Карина даже не сразу поверила своим глазам. Все фотографии были однотипными, массовыми, с какого-то мероприятия, черно-белыми. Всего их было около тридцати, при этом шесть верхних имели разительные отличия от остальных: на каждой из них зияли дыры. На двух – по три отверстия, на четырех – по два. Другие снимки были целыми, неповрежденными.

Она положила пачку на место, вытащила другую. Те же фотографии с того же мероприятия. Целехонькие.

Через пару минут Карина медленно вышла из комнаты и устроилась на кухне.

* * *

Петр Кравченко

Выговор по поводу Карины пришлось терпеливо выслушать не перебивая. Кивать и делать удрученное лицо. А что тут скажешь? Демченко права, Карина поступила непозволительно по отношению к нему, Петру, и бестактно по отношению к Галине Викторовне.

– И вообще, я не понимаю, чем вызваны такие вопросы со стороны вашей помощницы, – сердито сказала Галина. – Вы хотите написать об убийстве Жени или об аморалке в моей жизни? Если второе, то милости прошу – дверь найдете сами.

– Видите ли, сын Евгения Петровича уверен, что его отца убили из ревности, и убил его тот, кто бы к вам неравнодушен, – осторожно ответил Петр.

Взгляд Галины Викторовны был полон такого изумления, что Петр сразу поверил: она слышит об этом впервые.

– Кто был ко мне неравнодушен? Этот сопляк? Этот недочеловек? Да я его видела полтора раза за всю жизнь. Вам, наверное, сказали, что он поджидал меня возле прокуратуры? Да, поджидал, и не один раз, его многие там видели, и что с того? Я с ним даже разговаривать не стала.

Так. Вот это уже интересно. Ничего не складывается, ничего друг другу не соответствует. Значит, какой-то поклонник у молоденькой красавицы Галочки из секретариата все-таки был. А старая зануда Николай Андреевич все никак не доберется до главного. Хотя, если уж совсем честно, все эти подробности о жизни милиции в брежневские времена Петру безумно любопытны. Пусть Губанов тянет резину, сколько захочет, куда торопиться-то? Петр Кравченко сам себе хозяин, им с Кариной отлично живется в Москве, в родную Тюмень отчего-то совсем не тянет, а работать в нынешнее время можно из любой точки земного шара.

– Но тем не менее вдова Евгения Петровича была абсолютно убеждена в том, что ее мужа убили именно из ревности. И детям она говорила то же самое.

– Глупости, – отрезала Демченко. – Все было совершенно не так. Для чего слушать бредни Валентина, который в то время был несмышленышем, когда можно запросить в архиве Мосгорсуда уголовное дело и прочитать?

– В том-то и дело, что у меня пока не получается пробиться в архив, – признался Петр. – Это оказалось неожиданно сложной затеей для человека без связей. Я ведь не москвич, приехал из Тюмени для сбора материала, в столице мало кого знаю.

– Но меня-то вы нашли, – проницательно заметила Галина Викторовна. – Значит, какие-то связи есть.

– Очень скромные, очень. На Мосгорсуд их не хватает.

Петр постарался улыбнуться как можно приветливее, радуясь, что после выходки Карины женщина хоть о чем-то заговорила, а не закрылась в полном молчании.

– И каковы же ваши связи? – поинтересовалась она уже почти совсем дружелюбно. – С кем вы говорили о Жене? Кого расспрашивали?

– Ну, вот сына его, Валентина Евгеньевича.

– А еще?

– Еще разговаривал с Губановым Николаем Андреевичем из Главного управления кадров МВД, но он почти ничего…

Петр не успел договорить. Лицо Демченко застыло, превратившись в уродливую гипсовую маску.

– С кем? – очень тихо и очень медленно произнесла она. – С Губановым?

– Да.

– Не произносите эту фамилию в моем доме, – процедила она сквозь зубы. – Разговор окончен. Больше я не скажу ни слова. Идите к своему этому… Развешивайте уши и слушайте, что он вам в них нальет. Губанов… Надо же…

Она сделала паузу и вдруг громко и почти визгливо крикнула:

– Вон отсюда!

* * *

Карина

«Вон отсюда!» Карина услышала. И почти одновременно раздался щелчок открываемого замка.