Утерянная брошь. Исторический детектив - Алекс Монт Страница 16

– И что же? Не тяни кота за хвост, говори как есть. – Чаров едва сдержал радостную улыбку: «А его высокопревосходительство на ветер слов не бросает».

– Я его за студентом нарядил ходить, так как сам то за Ржевуцким, то за его благоверной – совсем с ног сбился. Они больше все порознь, вот и смекнул к студенту молодого приставить, – снова замялся Шнырь.

– Я от тебя не оправданий жду, а сведений верных. Что молодой вызнал?

– На Охтинский пороховой завод студент мотался.

– Там же караулы, посты повсюду, солдаты территорию стерегут! – не поверил своим ушам Чаров.

– Дык он в контору, что при заводе, с бумагой ездил. Молодой усмотрел, как студент ее, бумагу энту, из портфеля вынул и начальнику караульных в нос пихал, опосля чего его в контору и сопроводили. Ну а после, в тот самый день, когда его дядька в Москву подался, ходил в компании с Ржевуцкой на квартиру инженера Кройца, коего не застал. Опосля чего они домой вместе и возвернулись.

– Вот это да! – вскочил со стула судебный следователь и крикнул в дверь, чтобы Прохор принес в кабинет водки и закусить. – Однако вижу, не договариваешь. Сознавайся, что про запас приберег?! – он неплохо изучил Шныря и предполагал, что агент оставил напоследок самое интригующее.

– Студент не к себе на квартиру, а прямехонько на этаж выше пожаловал, – с заговорщицкой миной сообщил филер.

– К тетке под бочок! Молодец племянничек, не промах! Лихо закрутил господин Лиховцев, а может лихо какое задумал? Или полячка его окрутила? – провожая взглядом хрусталь графина и тарелку с семгой, озабоченно свел брови Сергей.

Водрузив поднос на широком, в два локтя подоконнике, служившем столом хозяину, когда тот был занят и не желал выходить, Прохор степенно удалился, изобразив на лице отстраненное достоинство.

– На оный предмет молодой сплоховал, точно сказать не могёт. Видал наверняка, как у Ржевуцкой лампа зажглась да тени их по комнате заметались.

– Стало быть, поляки без прислуги обходятся, – предположил судебный следователь.

– Сказать наверняка покамест не могу, но полагаю, что прислуги нету у них, поскольку незачем, – глаза агента по-плутовскому искрились. – А вот остался студент у ей всамделишно на ночь али домой к родителям спустился, малой не углядел. Практики маловато, ваше высокоблагородие. Да! – хлопнул он себя по лбу. – Дворник мне ихний, как я ходить за поляками да студентом зачал, сообщил, что прислуге своей госпожа Лиховцева расчет дала и с тех пор у них новая горничная. А та, бедолага, когда ее выгнали, в дворницкой ночевала.

– Стало быть, рассчитала в сердцах, раз на ночь глядя молодую девицу на улицу выставила.

– Та в слезах была, а когда дворник ее пожалел и к себе привел, так вовсе разрыдалась. А как в себя пришла да успокоилась, рассказала, что вины за собой не знает, служила все годы честно и никакую книгу у господ не брала, – смачно чмокнув влажными от водки губами, Шнырь потянулся к копченой семужке.

– Любопытные сведения ты сообщил, любопытные. Однако отчего мадам Лиховцева в полицию об оной краже не донесла? Книга, что пропала, полагаю, ценная, коли горничную, да притом давно служившую, столь драматично она выгнала, – плеснул водки в рюмку филера Сергей.

– Дык книга та утром уж нашлась, выше высокоблагородие. Вестимо, сама хозяйка ее куда-то сунула да и позабыла. А как нашла, сразу к дворнику, не видал ли Настасьи. Тот, как дело было, и обсказал. Лиховцева больно опечалилась да к себе поднялась, а пред тем попросила, коль Настасью случаем где увидит, непременно к ней приводил.

– М-да, жалко девицу, – протянул в задумчивости судебный следователь. – Касаемо филерской практики, кою твой ученик покамест не имеет, дело то наживное. Ежели парень толковый, ты его быстро обучишь.

– Оно, конечно, подсоблю малому науку нашу в башку его втемяшить, да вот только боюсь, как бы он какой промах не совершил. По уму-то надобно, дабы он со мной ходил да все наши хитрости на ус мотал, а я его одного за студентом пустил, – повинился агент, косясь на водку.

– Кабы он с тобой ходил, не узнали б мы, куда Ржевуцкий подался или студент с полячкой что делали. Так что в том не твоя вина, а беда нашей полиции. Людей толковых да исправных для улицы недостает, зато в теплых кабинетах стульев на все задницы не хватает.

– Не могу не согласиться с суждением вашего высокоблагородия, – скромно присоединился к точке зрения Сергея филер.

– Слава богу, его высокопревосходительство Якову Петровичу приказал этого новенького на твое попечение оставить, – вспомнил о Мерзликине, давнем сотруднике Третьего отделения и своем добром знакомце, Чаров.

– А энто, как я погляжу, – агент кивнул на лежавший поверх бумаг рисунок, сделанный Чаровым в соавторстве со швейцаром «Знаменской» гостиницы, – ваше высокоблагородие художеством занимались. Похожа, вылитая она, – в неподдельном восхищении объявил филер и опрокинул рюмку.

– Кто?! На кого?! – изумился судебный следователь, схватив набросок и впившись в него глазами.

– Как же-с?! – удивлению агента не было предела. – Ваше высокоблагородие физиономию госпожи Ржевуцкой изобразить изволили. Весьма изрядно получилось. Коли б глаза бирюзой подкрасить, натурально она.

Наутро Сергей заехал на Фонтанку и сообщил Шувалову об отъезде Ржевуцкого в Москву.

– Ежели телеграфировать немедля и дать его приметы тамошнему губернскому жандармскому управлению, мы бы многое прояснили на предмет московских связей ясновельможного пана, ваше высокопревосходительство, – с этими словами он предъявил графу бумагу с записанными со слов Шныря приметами Ржевуцкого.

– До генерала Слезкина означенное уведомление тотчас доведено будет, и у него хватит времени толковых филеров на вокзал нарядить, – вызвав адъютанта, шеф жандармов вручил ему ходатайство Чарова, наложив собственноручную резолюцию «Исполнить незамедлительно».

– На предмет убийцы Журавского имею доложить, что означенная личность с большой долей вероятия мною установлена, – с победным выражением на лице скромно сообщил судебный следователь.

– Наконец-то! – грохнул кулаком по столу граф. – Сгораю от нетерпения узнать кто!

– Катаржина Ржевуцкая, выше высокопревосходительство. Агент Шнырь опознал ее на моем рисунке, кой я имел честь показывать вашему высокопревосходительству.

– Вот это новость! – Шувалов аж присвистнул, настолько был поражен услышанным известием. – Стало быть, эта Ржевуцкая пребывала в интимной близости с Князем, а после совершения оной застрелила несчастного любовника, даже не дав ему одеться. Ну, и нравы у этих поляков!

– Чистая самка богомола, откусывающая голову у самца немедля после спаривания, – продемонстрировал свою осведомленность в энтомологии Сергей.

– Но каковы ее мотивы? – заметно холоднее вопросил шеф жандармов.

– На сей момент могу лишь предположить, что Журавский и Ржевуцкая были знакомы задолго до ее появления в Петербурге. Слишком уж скоро они сошлись. Как бы ни была испорчена польская мадам, но подобная любовная прыть с едва знакомым ей мужчиной выглядит по меньшей мере странно.

Чаров не стал сообщать графу о визите Лиховцева на Охтинский пороховой завод и о предполагаемой связи между студентом и Ржевуцкой. «Лучше сам про то разведаю, а уж после доложу. А то начнет зазря горячку пороть и дело загубит», – глядя на раздувавшиеся ноздри шуваловского носа, рассудил он.

– Следует сызнова запросить Варшавское губернское жандармское управление касательно покойного Журавского и проследить, где и как его жизненный путь мог пересечься с Ржевуцкой или ее мужем, – озабоченно бросил Шувалов.

– Однако, по-прежнему, полагаю, что арест означенной Ржевуцкой нецелесообразен, ваше высокопревосходительство.

– Скажем, преждевременен, – с едва уловимой улыбкой поправил его граф.

Тем не менее, по дороге в присутствие сомнения одолевали судебного следователя. В Окружном суде на нем висело нераскрытое убийство Князя, и прокурор уже справлялся, как движется следствие, тогда как господин председатель настойчиво рекомендовал поторопиться. Так что соблазн предметно допросить Ржевуцкую искушал Чарова, но тот не поддавался ему и стойко сносил начальственное неудовольствие.

Соблазн допросить Ржевуцкую искушал не одного судебного следователя. Чиновник сыскной полиции Блок, опрашивая промышлявших возле «Знаменской» гостиницы извозчиков, предъявлял им рисунок Сергея, в коем один из возниц признал свою пассажирку.

– Тока помолодше та дамочка была, а так