Кровавая луна - Ю. Несбё Страница 16

Прим сел и протянул к ней руку через стол. Сегодня вечером она казалась усталой, опустошённой, отстранённой. Но он знал, как развеселить её, всё, что ему нужно было сделать, это щёлкнуть выключателем.

— Я мог бы влюбиться в кого-нибудь вроде тебя, — сказал он.

Её глаза сразу же загорелись, и он почувствовал исходящее от них тепло. Но он также почувствовал небольшой укол вины. Не потому, что манипулировал ею таким образом, а потому, что он лгал. Он мог бы влюбиться, но не в неё. Она не была той единственной, той женщиной, которая предназначена ему. Она — дублёр, с ней он мог попрактиковаться, опробовать подходы, научиться говорить правильные вещи правильным тоном. Использовать метод проб и ошибок. Ошибки сейчас не имели значения. Но в тот день, когда он должен был признаться той Женщине в своей любви, всё должно было быть идеально и правильно выстроено.

Он также использовал её, чтобы отрепетировать сам номер. Ну, «использовал», возможно, не совсем подходящее слово — она была более активной из них двоих. Он познакомился с ней на вечеринке, где было так много людей, стоящих выше его по карьерной лестнице, что, увидев, как она заглядывает ему через плечо, он понял, что у него будет шанс сказать всего несколько слов, прежде чем она уйдёт. Однако он действовал эффективно, похвалил её фигуру и спросил, в какой тренажёрный зал она ходит. Когда она коротко ответила, что посещает зал «САТС» в Бислетте, он сказал, что странно, он не видел её там, поскольку сам ходил туда три дня в неделю, но, возможно, они ходят в разные дни? Она коротко ответила, что ходит туда по утрам, и выглядела раздражённой, когда он сказал, что тоже ходит в это время, так в какие дни она тренируется?

— По вторникам и четвергам, — ответила она, как бы завершая разговор, и переключила своё внимание на мужчину в облегающей чёрной рубашке, который направился в их сторону.

В следующий вторник, когда она вышла из спортзала, он был там. Притворился, что случайно проходил мимо и узнал её, поскольку они были на одной вечеринке. Она не помнила его, улыбнулась и собралась уходить. Но потом она остановилась, повернулась к нему, сфокусировав на нём всё своё внимание, пока они стояли там, на улице. Смотрела на него так, словно только сейчас по-настоящему осознала его присутствие, без сомнения, удивляясь, как это она могла не уделять своё внимание ему на вечеринке. Говорил он, а она не была очень разговорчива. По крайней мере, общалась не словами — язык её тела сказал ему то, что нужно было знать. Только когда он сказал, что они должны встретиться, она заговорила.

— Когда? — спросила она. — Где?

И когда он ответил, она просто кивнула в ответ. Это было так просто.

Она пришла, как и было условлено. Он нервничал. Так много всего могло пойти не так. Но именно она проявила инициативу, расстегнула его одежду, к счастью, не сказав лишнего.

Он знал, что это может случиться, и хотя он и Женщина, которую он любил, ничего друг другу не обещали, это было неверностью, не так ли? По крайней мере, предательством любви. Но он убедил себя, что это была жертва на алтарь любви, что он сделал это для неё, что он поступил так, потому что ему нужно побольше практики, чтобы в решающий день он соответствовал требованиям, которые она может предъявить к нему как к любовнику.

И женщина по другую сторону стола подходила под эту задачу.

Не то чтобы ему не нравилось заниматься с ней любовью. Но ни о каком повторении этого не могло быть и речи. И — если быть честным — она ему не понравилась ни на вкус, ни на запах. Должен ли он сказать об этом ей вслух? Сказать ей, что именно здесь их пути разойдутся? Он молча уставился в свою тарелку. Когда он снова поднял глаза, она слегка склонила голову набок, всё с той же непроницаемой улыбкой, как будто слушала его монолог как забавное представление. И внезапно он почувствовал себя пленником. Пленником в своём собственном доме. Он не мог просто встать и уйти, идти ему некуда. И он не мог попросить её уйти. Она не выглядела так, словно планировала уходить прямо сейчас, совсем нет, и почти неестественная интенсивность блеска в её глазах ослепила его, заставила потерять перспективу. Ему пришло в голову, что во всей этой ситуации было что-то искажённое и запутанное. Она взяла ситуацию под свой контроль, не произнеся ни единого слова. Что она на самом деле хотела?

— Что... — начал он, потом откашлялся. — Чего ты на самом деле хочешь?

Она ничего не ответила, только ещё немного склонила голову набок. Казалось, она беззвучно смеётся, и в её прекрасном рту сверкают бело-голубые зубы. И тут Прим заметил то, чего не замечал до сих пор. Что у неё рот хищника. И тут его осенило: это была игра в кошки-мышки. И именно он, а не она, был мышью.

Откуда взялась эта абсурдная мысль?

Ниоткуда. Или из тех мест, откуда приходили все его безумные мысли.

Он был напуган, но знал, что не должен этого показывать. Он старался дышать спокойно. Он должен был уйти. Она должна была уйти.

— Это было очень приятно, — сказал он, складывая салфетку и кладя её на тарелку. — Давай как-нибудь повторим это ещё раз.

Юхан Крон только что сел за обеденный стол со своей женой Элис, когда зазвонил телефон. Ему ещё предстояло позвонить Маркусу Рё с плохими новостями о том, что Харри Холе отклонил их щедрое предложение. То есть Харри отказался ещё до того, как Крон успел упомянуть о гонораре. И он не изменил своего мнения после того, как Крон ознакомил его с условиями и сказал, что они забронировали ему место на авиарейс в Осло через Копенгаген в 09.55 в бизнес-классе.

По номеру он понял, что входящий звонок был со старого телефона Харри, с которого он получал сообщения только о том, что «абонент недоступен», когда пытался ранее дозвониться. Так что, возможно, его отказ был просто тактикой ведения переговоров. Это было прекрасно, Рё дал ему карт-бланш на увеличение суммы.

Крон встал из-за стола, бросил на жену извиняющийся взгляд и прошёл в гостиную.

— Ещё раз привет, Харри, — весело сказал он.

Голос Холе звучал хрипло.

— Девятьсот шестьдесят тысяч