Анжела Марсонс - Немой крик Страница 17

В этом была логика Стоун, и она не собиралась от нее отступать.

Когда Дэвид понял, что она не отступит, он крепко сжал челюсти, после чего осмотрел стоявших вокруг них людей, и вновь повернулся к Ким.

– От этой вашей импульсивности может пострадать будущее всех этих людей.

Инспектор согласно кивнула.

– Дайте мне лопату, – сказала она, поворачиваясь к Биллу и Бену.

– Командир… – попытался вмешаться Брайант.

Волонтеры смотрели на профессора, который, в свою очередь, не отрывал глаз от Ким.

– Да Боже ж мой! – простонала она, схватив лопату. – Доктор Мэтьюз, вы вполне можете вернуться в машину и подождать там, пока не поступит необходимое разрешение. Остальные могут заниматься чем им заблагорассудится.

Она подняла руки и воткнула штык лопаты в землю, а потом с помощью правой ноги вогнала ее как можно глубже. Вывернув кусок земли, положила его слева от себя, и вновь вонзила лопату в грунт.

Дэвид фыркнул и отвернулся от нее.

– Я отказываюсь принимать в этом участие. Пойдемте, Черис.

– Сейчас, доктор, – произнесла его помощница, не глядя на него. Она поймала взгляд Ким. – Я хочу немного посмотреть.

Какое-то время Мэтьюз колебался, а потом покачал головой и направился к машине.

Ким благодарно улыбнулась эксперту-криминалисту. Ее присутствие обеспечивало ей некоторую защиту, и Черис Хьюз это хорошо понимала.

Стоун продолжила копать. Земля оказалась промерзшей, что грозило потерей кучи времени времени, но все-таки это было лучше, чем просто стоять, ничего не делая.

– Да провались это все к чертовой матери! – сказал Брайант, протягивая руку за второй лопатой.

Он встал напротив Ким, на расстоянии около шести футов, и тоже воткнул лопату в землю.

Лицо профессора исказилось.

– Нет-нет-нет! – покачал он головой. – Если вы все-таки решили это сделать, то делайте, по крайней мере, правильно.

Следующие два часа Ким и Брайант продолжали рыть, меняясь местами с Биллом и Беном, а Милтон и Черис руководили этим процессом.

Помощница Мэтьюза периодически корректировала местоположение раскопа, сверяясь с данными прибора – она указывала, где и насколько глубоко надо копать. В какой-то момент она наклонилась совсем близко к тому месту, где копала Ким.

– Господа, – сказала Хьюз, – мне кажется, что вам лучше вылезти. Профессор, вы не подадите мне мой мешок с ручными инструментами?

Стоун вылезла из канавы, которая была уже в шесть футов длиной, в восемь шириной и в полтора фута глубиной.

Она попыталась очистить свою одежду, но это было нереально: высохшие ошметки грязи покрывали ее брюки до колена.

Милтон и Черис сверились с показаниями прибора и указали на несколько точек в раскопе. Молодые люди спустились в раскоп с ручными инструментами и стали следовать распоряжениям Хьюз.

– А с тобой не соскучишься, – произнес Брайант, встав рядом с Ким.

– По крайней мере, ты «сжег» всю булочку, которую съел, – отозвалась та.

– Это точно.

В животе у инспектора что-то заурчало. Половина тоста, которую она съела в половине седьмого, давным-давно переварилась.

– Почти два. Времени до сумерек осталось не так уж много, – заметил Брайант.

То ли Билл, то ли Бен пригласил Черис в раскоп. Она встала на колени и принялась чистить какое-то место чем-то, напоминающим увеличенную в размерах пуховку для нанесения румян. Ким заметила, что Хьюз совершенно не обращает внимания на грязь, которая прилипла к ее светло-синим джинсам. Некоторое время она еще поработала «пуховкой» и выпрямилась.

– Прошу всех, кто не имеет судебно-медицинского опыта, немедленно выйти из раскопа.

Она осталась там одна и, повернувшись к Ким, посмотрела ей в глаза.

– Инспектор, у нас здесь кости, и если только у собак не бывает пяти пальцев на лапах, то это не труп собаки.

А потом, как будто раскопанные кости подали какой-то таинственный сигнал, рядом с ними с визгом тормозов остановились две патрульные машины, и у Ким зазвонил мобильный.

Это был Вуди. Слава Богу!

– Стоун, немедленно возвращайтесь и захватите с собой Брайанта! – рявкнул он.

– Сэр, я должна вам сообщить…

– Все это подождет, пока вы не доберетесь сюда.

– Но мы обнаружили скелет!

– Я уже сказал вам – немедленно возвращайтесь! И если вы не появитесь через пятнадцать минут, то можете не появляться вообще.

Линия замолчала. Ким повернулась к Брайанту.

– Мне кажется, что он все знает.

Сержант закатил глаза.

– Трогайся, встретимся в Управлении, – велела ему Стоун.

Он кивнул и направился к своей машине.

– Ребята, спасибо вам всем за помощь, но если вас будут спрашивать, то Брайант ни до чего здесь не дотрагивался, договорились? – обратилась инспектор к ученым и их помощникам.

Все согласно покивали.

Ким бросилась к мотоциклу и натянула шлем и перчатки. Затем отъехала от места раскопок и приготовилась к головомойке.

Глава 20

Что-то в ней вызывает у меня восхищение.

Она все время в центре происходящего – окружена сиренами, машинами, движением, – и все-таки я не могу оторвать от нее глаз. Она выделяется в толпе. Как трехмерный объект в двумерном фильме.

Она полна бурной энергией. Как будто ее ведет за собой сам дьявол. Это темная энергия, которая интригует меня. Даже в толпе она всегда одна. Ее действия и движения едва поспевают за никогда не отдыхающими мыслями.

И хотя я никогда не видел ее раньше, мне кажется, что я давно ее знаю. Мне знакомы ее ум, ее неугомонность, подозрительность, которая не исчезает из ее глаз. У нее есть что-то, что скрыто от многих. Этому нет названия и это невозможно описать, но это присутствует во всем, что с ней связано. Мне уже доводилось наблюдать нечто подобное раньше.

Ах, Кэйтлин… Очаровательная, обожаемая Кэйтлин…

Она слишком быстро ушла. И фильм остался без своей звезды. Мой интерес пошел на убыль, но я все еще там, где был и раньше, полностью погруженный в свои мысли.

Что было раньше, яйцо или курица? Я часто задавал себе этот вопрос. Я совсем не страдал, когда моя мать от меня отказалась, или она отказалась от меня, потому что я не умел страдать?

Есть вопрос, над которым бьются многие ученые мужи: психопатами рождаются или становятся? У них нет на него ответа, так же, как и у меня.

Было время, когда я этому сопротивлялся, пытался с этим бороться и даже пытался разобраться в себе, но это время осталось далеко позади.

Мой путь начался с золотой рыбки. Это была обыкновенная золотая рыбка, которую мой отец выиграл во время передвижной ярмарки. Я принес ее домой. Она прожила в банке два дня, а потом умерла.

Моя сестра была безутешна. Мне же было все равно. Она вся изрыдалась, а я так ничего и не почувствовал. Я завидовал сестре. Я тоже хотел ощутить ее боль, ощутить ее страдание. Я тоже хотел чувствовать.

Потом появился котенок. У него была мягкая и теплая шерстка. Предполагалось, что котенок будет наш с сестрой, но ее он любил больше. Он даже не сильно сопротивлялся, когда я зажал ему рот. Я ждал, после того, как он испустил последний вздох, но опять ничего не произошло. У всех детей в школе были домашние любимцы, и мне тоже хотелось заиметь одного. Но чтобы он принадлежал только мне. И он появился. Я гулял с ним, кормил его и он жил в моей комнате. На этот раз я здорово надеялся, но звук его сломавшейся шеи не вызвал у меня никакого сострадания. Он просто усилил мое любопытство. Теперь мне было интересно, до чего я могу дойти. Смерть трех подряд животных вынудила родителей ввести эмбарго на домашних любимцев. Это в какой-то степени ограничило мои возможности познавать мир, но потом я понял, что самый главный и абсолютный тест всегда был у меня прямо перед глазами.

Все говорили, что она очаровательна – обожаемый и всеми любимый ангел. И я решился. Я знал, что просто так она ни за что не подойдет к пруду – это было написано у нее в глазах. Она иногда видела вещи, на которые другие не обращали внимания. И я сказал, что около пруда поселились зайки – мама-зайчиха с зайчатами. И указал на куст прямо рядом с водой. Она заглянула туда. В это время она стояла ко мне спиной. Я толкнул ее вперед и прижал ее шею. Она кашляла и отплевывалась, пока, наконец, не затихла.

Ох, Кэйтлин, Кэйтлин, Кэйтлин… Это ведь ты сделала мне этот подарок.

Когда я слез с ее крохотного тельца, у меня на руках были уже все ответы. Я понял, что не проклят, а благословен. Пожертвовав сестрой, я освободил сам себя. С того самого дня я был готов брать все, что мне нравилось, и уничтожать все, что мне не нравилось, не испытывая при этом никакого чувства вины или угрызений совести.