Анна Данилова - Пленница чужих иллюзий Страница 17

– Он еврей и никакой не Лев Михайлович. Его настоящее имя Лейб Хаимович Гольдман. Нет, он хороший, добрый и очень умный. Я понимала, конечно, что мое замужество со стороны может показаться чем-то отвратительным, стыдным… Но я готова была готовить ему круглые сутки (он очень любит вкусно поесть), убираться, стирать его одежду, вести хозяйство… Я научилась готовить форшмак, фалафель, хумус, фаршировала щуку, ну и пекла, конечно, наши, русские пироги, которые ему нравились… Я старалась, еще до свадьбы жила у него, приводила все в порядок… И он, представьте, даже пальцем меня не тронул, выказывал исключительно заботу и нежность. Дарил мне золото, давал деньги, чтобы я купила себе одежду… Правда, намекнул, что я не должна выглядеть уж слишком, как пацанка… Вот и пришлось покупать эту юбку… Словом, я подумала, что этот брак может спасти всю нашу семью, ведь Лева заплатил все наши долги и обещал выкупить мою же квартиру, выставленную на продажу… Все шло так хорошо… И вдруг эта поездка, это купе… Кто бы подумал, что в нем столько энергии! Меня… Меня тошнит от него!!! Это такая гадость!

Она вдруг замолчала и сидела, глядя Наде прямо в глаза, словно не зная, продолжать ли ей свой удивительный рассказ о старом еврее-жеребце или нет.

– Женя, вы можете выспаться и отдохнуть у меня здесь, – Надя сама решила ей помочь. – Он сейчас где? Наверняка спит?

– Знаете, он очень любил котлеты с чесноком. Я нажарила ему в дорогу целый контейнер. И он в перерывах между этим… ну, вы понимаете… ел эти котлеты… Он ест, а я в это время бегу в туалет, моюсь, как могу, холодной водой… И мне кажется, что моя кожа тоже начинает пахнуть чесноком…

– А вы наберите в пластиковую бутылку холодной воды, добавьте туда горячей из котла у проводницы. И мойтесь теплой водой. На здоровье!..

Она все еще никак не могла понять, что этой девушке от нее нужно.

– Вас как зовут? – спросила Женя.

– Надя.

– Надя, он умер. Примерно час назад.

Надя медленно подняла голову, встретилась взглядом с мутными от слез глазами Жени. И только сейчас заметила припухлости в уголках глаз, истерзанный розовый рот, словно она все это время кусала губы. Или же это были следы от страстных, полных предчувствия смерти, поцелуев Лейба Хаимовича?

– Женя, вы что, его убили? – спросила она шепотом.

– Нет. Он умер на мне. Как в анекдоте. Как в фильмах про стариков-извращенцев. Он лежит там, – она брезгливо показала пальцем на стенку, – со спущенными штанами… У него ягодицы худые, с какой-то чернотой на коже… Словно он тысячу лет сидел на черных камнях.

– А что вы хотите от меня? Нужно же вызвать проводницу, начальника поезда, полицию… Вы ни в чем не виноваты, поэтому вам и волноваться нечего…

– Я не хочу… Не хочу всего того кошмара, связанного с обратной дорогой, похоронами, дележом наследства, ведь у него же есть сын, внучки и внуки в Москве… Не хочу осуждающих взглядов на поминках. Ничего этого не хочу. И золота этого его тоже не хочу…

И она принялась нервными резкими движениями срывать с себя украшения – перстни, серьги, колье, браслеты. И складывать все это на столик.

– Мне от него ничего не надо… Он уже отдал все отцу, что хотел. Да и я с ним как будто бы расплатилась…

– Я ничего не понимаю, Женя.

– Пожалуйста, я вам сейчас напишу адрес его сына в Москве, телефоны. Отдайте ему все это. Положите куда-нибудь, спрячьте и, когда будет возможность, сначала позвоните ему, скажите, что вам нужно с ним встретиться… Конечно, можно было бы увидеть его на похоронах Левы в Саратове, но кто знает, когда и как туда доставят его тело…

– А вы? Что вы хотите сделать?

– Я хочу сойти на ближайшей станции и исчезнуть.

– Но ваш долг похоронить его!

– Послушайте, я все равно не стану этого делать… И мне ничего не надо от этой семьи. Когда я сойду, и вы позовете проводницу, и поднимется вся эта шумиха, вы увидите на столике мою записную книжку, там адреса и телефоны его родственников, сына… Господи, у меня голова идет кругом… Вы позвоните ему прямо сейчас, скажите, что его отец умер в поезде, что жена его, Женя, исчезла… И что она оставила в купе драгоценности его матери… Он сам скажет вам, что делать. Он очень умный и проворный человек.

– Но мне-то это зачем?

– А я вам заплачу. За хлопоты. У Левы в чемодане лежат деньги, евро, тысяч пятнадцать. Я бы вообще могла просто сойти на станции и исчезнуть… И меня бы долго не могли найти. Но тогда бесследно пропали бы все украшения и деньги Миши, понимаете? И все подумали бы на меня. А так – вы все вернете. Соглашайтесь, умоляю вас. А деньги я вам сейчас принесу…

Надя на какое-то мгновение представила себе заполненную людьми комнату с гробом посередине, выпуклый и словно припудренный лоб покойника с орлиным профилем, одетую в траур Женю, уменьшающуюся на глазах под взглядами людей, пришедших попрощаться с ее мужем. И ядовитый шепот. «Это она убила его… В поезде… проколола ему сердце вязальной спицей… Таблетки вовремя не дала… Я сама лично видела, как она ходила в бриллиантах Сарочки… Вы не знаете, сколько денег он дал ее отцу? А сейчас еще и квартиру его приберет к рукам, и деньги… Сучка молодая. Дрянь».

– Но вас же будут искать, Женя!

– Поселюсь где-нибудь в деревне, затаюсь… Начну новую жизнь. Да, я еще записку родителям напишу, передадите? Не важно, когда. Главное, чтобы они знали, что я жива и здорова.

– Послушайте, у меня другая идея. Понимаете, вот так быстро это не делается… Хорошо, предположим, вы сейчас сойдете на станции… Какая сейчас будет станция, не знаете?

– Знаю, я посмотрела расписание… Через полчаса станция Зимовники, в 21.43, стоянка три минуты.

– Вот! Сойдете, пересядете на другой поезд, идущий в этом же направлении, и доедете до Лазаревского. А там найдете меня в гостинице «Шторм», я вам сейчас напишу адрес. Вот когда мы с вами там встретимся, тогда, не торопясь, все обдумаем, решим, как правильно поступить. Украшения свои забирайте, деньги – тоже. Вы правы, все исчезнет, если вы оставите здесь…

Тело вашего мужа найдут, в записной книжке – телефон его сына, родственников, полиция разберется, сообщит им, и потом все пройдет так, как положено. Тело будет сохранено в городском морге, в Сочи, к примеру. Туда прилетит из Москвы его сын или внук, заберут его, похоронят, быть может, в Москве. Это уже они сами решат. Потом вы каким-то образом сообщите им о том, что отказываетесь от наследства и что готовы подписать все документы и вернуть драгоценности их матери. И вот после этого, я думаю, они простят вам ваш поступок, ваше бегство, так скажем… Лейбу Хаимовичу вы сейчас все равно уже ничем не поможете.

Конечно, ваше бегство может показаться просто дичайшим поступком, непонятным… Но я вас понимаю, Женя.

Она чуть не добавила: вы еще не знаете, в какую историю влипла я сама!!!

Женя бросилась к Наде, обняла ее за шею, разрыдалась.

– Понимаете, я – дура, дура!!! Но я должна была помочь папе. Все это мы сделали от отчаяния… Но я не знала, не знала, что вот так ужасно все это может закончиться… испугалась, понимаете! К тому же слишком много обрушилось на мою голову… Я перестала спать… Я мужа вижу во сне, просыпаюсь вся в слезах… Я бы просто не вынесла эти похороны и все такое, чувствую, что эту психологическую планку мне просто не одолеть.

– Успокойтесь. Вам нужно вернуться в купе, собраться, взять все только самое необходимое, оставить записную книжку на видном месте и сойти в Зимовниках. Это все. Уложите вашего мужа, укройте его одеялом так, чтобы он выглядел спящим. Вы выйдите из поезда как будто бы за сигаретами, налегке, без вещей… Если хотите, я выброшу ваш чемодан или сумку в окно… Пусть проводница подумает, что вы просто опоздали на поезд… Это для полиции…

– Отличная идея!

– Спрячьте украшения… – Надя придвинула ей драгоценности Гольдмана. – Понадежнее.

– Спасибо вам…

Пока Надя писала свой номер и адрес гостиницы, Женя сходила в свое купе, собралась и вернулась к ней с небольшой сумкой. Она была бледная, растерянная.

– Проводница может увидеть вас здесь, Женя. Мне тоже неприятности не нужны. Отправляйтесь в вагон-ресторан, вот оттуда и выйдете на перрон. Давайте сюда вашу сумку, как только поезд тронется, я скину ее вам. Надеюсь, вы верите мне.

– Да бог с ней, с этой сумкой… Главное – это деньги и драгоценности, а они все на мне, рассовала по карманам.

– Ну что ж, тогда – с Богом!

7. Борис. Саратов, 2014 г

В кабинет постучали. Борис тряхнул головой и потер кулаками глаза, словно засыпанные песком. Бессонница. Мысли о том, что его обманули, предали, что от него сбежали, опозорили, унизили (вся прокуратура уже знает, что он разыскивает сбежавшую жену!), не давала ему покоя. Да он просто сходил с ума! Ведь ему-то казалось, что ему повезло с женой, что она – самый близкий и родной человек! У них прекрасные дети! Чего ей не хватало? Он всегда был нежен с ней, заботился о них. Конечно, они никогда не были богаты, и его мать постоянно, он знал, тайком от него давала Наде деньги. Или же сама покупала ей то колечко, то цепочку золотую, а в ноябре вот, к примеру, добавила пятьдесят тысяч на шубку! Ему было приятно, что между его самыми близкими женщинами сразу же установились сердечные отношения.