Виталий Гладкий - Золото гетмана Страница 17

– Перед твоим приездом, государь, губернатор приказал все ветхие строения разрушить, а новые построить не успели, – объяснил Курочкин. – Вот так и живем, государь. Можно бы и лучше жить, да губернатор солеварни на откуп не дает. Совсем они захирели. Поднять бы их; и державе прибыток, и торговому люду хорошо. Город бы отстроили…

– Хитре-ец… – протянул царь. – Окружил меня. Ну что же, веди полдничать. Чай, уже все готово?

– Всенепременно, государь!

Все поднялись наверх, где в наскоро сооруженном стеклянном павильоне был накрыт богатый стол с такими яствами и закусками, что и на царском пиру редко бывают. Петр сел и приказал хозяину занять место возле себя. Во время обеда он все расспрашивал Курочкина о Персии, про которую купец знал достаточно подробно. Он не раз там бывал по торговым делам.

– Проводников для войска найдешь толковых? – спросил Петр.

– Найду, государь. Среди моих музуров есть несколько человек, владеющих персидским языком. Хаживали они… Потайные тропы знают.

Когда гости, насытившись, поднялись из-за стола, к Петру подошла жена Курочкина и поднесла ему серебряную ендову, доверху наполненную золотыми монетами. Совсем разомлевший царь поцеловал сильно смутившуюся женщину в губы, поблагодарил за подарок и спросил, склонившись к уху купца:

– А что, Панкрат, соляные озера возьмешь на откуп?

– Государь!.. – воскликнул Курочкин и едва не бухнулся царю в ноги, но Петр его вовремя подхватил со словами: «Эка, нашел время валяться!». – Велика твоя милость!

– Владей, – сказал Петр. – Зайдешь ко мне 16 числа, получишь нужные бумаги. А твои сказки насчет города, что купечество может быстро его отстроить, я запомнил накрепко. Не подведи, Панкрат. Приеду года через два – проверю.

– Все будет сделано, государь! Одно твое слово, и мы создадим кумпанство на паях, материал подвезем…

– Ну тогда с Богом…

Спустя две с половиной недели Панкратий Курочкин принимал походного атамана малороссийских казаков миргородского полковника Данилу Апостола. Купец «обмывал» полученные в царской канцелярии бумаги на владение соляными промыслами. Они сидели за накрытым столом все в том же стеклянном павильоне, где купец привечал государя. Курочкин был на седьмом небе от счастья.

– …Представляешь, Данила Павлович, – почти вся астраханская соль моя! – радовался Курочкин. – Это же такое богатство!

– Что да, то да, – соглашался Апостол не без зависти. – Нашим чумакам[47] в Крым приходится за солью ездить. Далек путь и опасен. Татары могут напасть, гайдамаки… Многие не вертаются. А у вас тут соль под ногами валяется. Нагнись и черпай.

– Это все твои советы, Данила Павлович. Ты как в воду глядел. Царь сам предложил мне откуп. Сам! Я даже не заикался о челобитной. Может, ты наколдовал? – высказал предположение купец и тут же рассмеялся нелепости своей выдумки.

– Не без того, – очень серьезно ответил Данила Апостол, и его единственный глаз зажегся опасным огнем.

Курочкин закрыл рот с такой поспешностью, что даже щелкнул зубами. Он мгновенно стал серьезным. Нагнувшись, купец поднял с пола увесистый кожаный мешок и положил его на скамью рядом с полковником.

– Это все тебе, Данила Павлович, – сказал он немного взволнованно. – Золотые. Без твоего участия мне бы удачи не видать. Да что там эти деньги! Я должен тебе гораздо больше. Но – что могу…

– Что ж, добрый совет дорогого стоит… – ответил Данила; но на мешок с деньгами даже не посмотрел. – Я оценил твою благодарность. Но мне не деньги нужны, Панкрат. Я приехал в Астрахань, чтобы приобрести табун лошадей. Мои казаки совсем с ног сбились; они сейчас идут сюда по берегу моря, ноги бьют. Почти половина коней пала. А казак без коня – не казак. Тем более в этих степях. Пешим ходом мы тут много не навоюем. Все бесславно ляжем. И харчей бы чуток…

– Так это для меня не проблема! – воскликнул купец. – Помогу, не сумлевайся. Чистокровных дончаков много не обещаю, только для старшин, а табун калмыцких лошадок найду. Они будут получше любых рысаков. Неприхотливы, выносливы и недорого стоят. А еще фуражу достану. Но вот насчет провианта… Государевы слуги все закрома выгребли. Сам понимаешь – война, поход… Но постараюсь что-нибудь придумать.

– Значит, сговорились, Панкрат?

– Сговорились. Даю тебе мое купеческое слово. А не пора ли нам пустыньку в горле оросить? Ой, пора… Твое здоровьице, Данила Павлович!

Довольный разговором с Курочкиным и немного хмельной после щедрого угощения, миргородский полковник ехал по Астрахани в сопровождении верного джуры. Но мрачные мысли все равно не покидали Данилу Апостола. Они нет-нет да и появлялись в голове – как мелкие тучки в ясный день, которые ненадолго закрывали солнце.

Поход на персов не задался с самого начала. Из-за негодной постройки почти сразу утонули тридцать два судна с провиантом, запасом сена и порохом. От бескормицы лошади околевали сотнями. В одну лишь ночь казаки лишились 1700 коней. Неведомые болезни, против которых были бессильны и врачи-грамотеи, и знахари, косили казаков беспощадно и каждодневно.

Обычно запорожцам в походе строго-настрого запрещалось употреблять спиртные напитки, но Апостол махнул рукой на дедовские правила и приказал выдавать казакам по чарке горилки утром и вечером. После этого болезни пошли на убыль, но тут подоспела другая беда – в кровь сбитые ноги. Оставшись безлошадными, казаки быстро износили обувь и теперь шли по бездорожью босиком.

Для облегчения страданий есаул Кирик Черный, бывший запорожец, посоветовал делать опорки из шкурок зайцев и лис, коих казаки немало били по пути к Астрахани для приварка. (Зайчатина была у казаков в чести, но от лисьего мяса многие поначалу плевались; однако голод не тетка. Если уж конину приходилось есть, что вообще было противно казачьему духу – не басурмане же какие-нибудь, – то приправленный разными пахучими травами кулеш с лисьим мясом, заправленный старым салом, шел за милую душу.)

Так постепенно бравые казаки превращались в худых – кожа да кости – оборванцев, и Данила Апостол с замирающим сердцем прислушивался к ропоту, который нарастал по мере продвижения войска к конечной цели. Он боялся, что казаки не выдержат тягот пути и сорвутся. А там бунт, и чем он мог закончиться, можно было лишь догадываться.

Слава богу, помогли казаки-донцы атамана Краснощекова. Они подбросили малороссиянам и провианта, и огненного зелья, а главное – доброй горилки.

Но все равно, дела у казаков шли настолько худо, что Апостол не выдержал. Оставив вместо себя полковника Галагана, он взял в повод двух запасных коней и помчал вместе с джурой в Астрахань, чтобы решить вопрос с закупкой лошадей.

Конечно же, как он и ожидал, царские чиновники развели руками – не имеем такой возможности. Тогда полковник кинулся к губернатору. Но Волынского занимала только одна мысль – как ублажить царя, чтобы он не стал разбираться с валом челобитных и жалоб на губернатора-мздоимца, который обрушился на канцелярию с приездом государя в Астрахань. Поэтому Волынский отмахнулся от походного атамана, как от назойливой мухи, и пришлось Апостолу самому голову ломать над столь насущной и почти неразрешимой, как ему поначалу показалось, проблемой.

Хорошо, что Апостолу в свое время свезло познакомиться с Панкратием Курочкиным. У купца были какие-то торговые интересы в Малороссии, и Даниле хватило ума приветить его в своей миргородской резиденции…

Апостолу город понравился. Конечно, Киев был краше, ни о каком сравнении не могло быть и речи, но и Астрахань впечатляла. Она состояла из трех частей – Кремля, Белого города и Земляного города. В Кремле находились хоромы губернатора и митрополита, приказная палата, Троицкий мужской монастырь, Успенский собор и почти две сотни дворов, в которых жили дворяне, священники, стрельцы, монастырские служители и посадские люди. Кремль был хорошо укреплен, и в случае осады города мог укрыть за своими стенами всех его жителей.

Площадь, которую занимал Белый город, была в три раза больше территории Кремля. Его тоже окружали каменные стены с башнями, но укреплен он был похуже. Белый город славился своей торговлей. Торговые ряды – большой, рыбный, мясной, калашный, ветошный, шапошный, сапожный – ломились от товаров; как рассказал миргородскому полковнику купец Курочкин, в торговых рядах было больше трехсот лавок. В восточной части Белого города, за торговыми рядами и гостиными дворами (их было три – Русский, Армянский и Индийский), располагался Спасо-Преображенский мужской монастырь и Благовещенский женский монастырь.

В Белом городе насчитывалось более полутора тысяч дворов. В них проживали дворяне, духовенство, стрельцы, работные люди и иноземцы.

К Кремлю и Белому городу примыкал Земляной город. Он начинался от Крымской башни у Волги. Эта часть Астрахани была окружена земляным валом и деревянными стенами с башнями. Земляной город – это почти сплошь небольшие дома и грязные улочки. На юго-востоке Земляного города раскинулась армянская слобода, где жили армяне, грузины и греки. В юго-западной его части находилась татарская слобода. Здесь был базар и мечети. В Земляном городе находились склады, рыбная и садовая конторы, бани и ремесленные мастерские. Вдоль его стен, по обоим берегам рек Кривуш и Кутума, тянулись виноградники, сады и огороды.