Рена Юзбаши - Скинхед Страница 17

— Ты такая красивая, — мы стоим у ее подъезда, и я понимаю, что если сейчас не поцелую ее, то умру.

Она словно читает мои мысли, в том, как она опускает глаза, я вижу мгновение, когда я прикоснусь к ней. Я неуклюже обнимаю ее, и касаюсь ее губ. Сладкое тепло растекается по всему моему телу…

— Мы же увидимся на Новый год? — я не отпускаю ее ладошку, пока она, с тихой улыбкой полушутя, полувсерьез не сказала: — Ну, как тут не согласиться, если рука уже онемела! Я ведь не боксер…

И она вновь засмеялась: звонко и весело.

Конечно, это хорошо, что мы увидимся на Новый год с Ирой, но что я ей подарю? После долгих и мучительных раздумий на следующий день направляюсь за советом к Учителю. После того, как я выпалил приветствие, тут же приступил к вопросу номер один для меня:

— У меня тут такая проблема: не знаю, как быть…

— А что такое, Артем? Никита, кстати, доволен твоими результатами. Так какие проблемы возникли, давай выкладывай

— Мне нужно сделать подарок на Новый год одной знакомой, что купить — ума не приложу.

— Наконец-то, ты научился излагать суть проблемы прямо и без проволочек, — Учитель усмехнулся и в задумчивости потер подбородок. — Знакомой говоришь? Сколько времени ты будешь на тренажерах?

— Еще часок, — и я вопросительно уставился на него.

— Ну, вот и ладненько, зайдешь ко мне после тренировки, тогда и поговорим.

Никита с удовлетворением посмотрел мой «бой с тенью», порекомендовал впредь больше времени проводить на беговой дорожке, заодно предупредил, обращаясь ко всему залу, что тридцать первое — это повод для лентяев пропускать тренировку, и чтобы завтра все, как штык, были в клубе. Теперь можно было двигаться и к Учителю.

— А что это у тебя за знакомая, которой надо сделать подарок? — встретил он меня вопросом.

— Девочка одна из нашей школы, она в десятом учится, — я покраснел, — мы просто дружим.

— Дружба — это хорошо. Надеюсь, она русская? — Было в тоне наставника что-то шутливое, однако в глазах я не заметил обычной улыбчивости.

— Конечно, учитель, у нее и фамилия русская, и внешность славянская, — заволновался, сам не зная отчего.

— Молодец, Артем. Пожалуй, на следующем собрании поговорим о том, как важно, чтобы каждый русский парень держался своей крови. А то спим с черными, а потом удивляемся, не народ, а сплошные полукровки. Ладно, с девушкой все ясно, а что ты маме подаришь?

— Маме? — я удивленно посмотрел на него. — Но это же не Восьмое марта. Обычно, я ей цветы покупаю на праздники.

— Ну, во-первых, Новый год тоже праздник. Во-вторых, если уж ты делаешь своей подружке подарок, то и маме, будь любезен, преподнести что-нибудь. Деньги есть?

— Я понемногу откладывал, — теперь у меня на щеках наверняка костер полыхает. И когда только я избавляюсь от этой дурацкой привычки. Небось, уже приметили эту мою детскую черту в клубе…

— Держи, — учитель протянул мне несколько бумажек. — Купишь духи и маме, и своей девушке. Между прочим, завтра будет первое боевое задание. Но об этом мы поговорим утром, а сейчас топай домой. К маме.

«А на улице снег, а на улице дождь, а на улице о-о-о-сень танцует одна, ты меня не найдешь, ты меня не возьмешь, ну, а если найдешь, то найдешь не меня» — это в соседней беседке радуются зиме. А на улицу меж тем накинулся вечер, успеть бы в магазин. В нашем районе уже все позакрывалось, зато в центре Москвы все расцвечено праздничными огнями. И что особенно радует — везде скидки. Сколько лет женщине, которой я хочу подарить духи, интересуется миловидная продавщица, которую я попросил подобрать «что-нибудь приличное». Я таращусь на нее во все глаза. Вот уже не думал никогда, что духи и возраст как-то могут быть взаимосвязаны. Оказывается, могут! И еще как! Продавщица снисходительно улыбается. Подарить Ире и маме одно и то же не получится. Наверно, это единственное, чего Учитель не учел. Я купил духи в розовой коробочке для Иры и в белой — для мамы: первой — Армани, второй — Шанель. Не так-то просто, оказывается, покупать духи — целая наука! Я поспешно распрощался с любезной труженницей прилавка, решившей продолжить свою просветительскую лекцию и прихватив поздравительные открытки бросился домой.

Ну, с мамой все понятно: «Самой лучшей маме на свете. От самого счастливого сына. Люблю, целую, твой Артем непутевый». Подумав, на всякий случай приписываю: «Извини за орфографические и грамматические ошибки». С Ириной открыткой пришлось повозиться — целую тетрадь извел на черновики. Зато встал из-за стола с чувством исполненного долга.

В общем, ни свет, ни заря я, самый счастливый человек на свете, уже на ногах. Чмокнув маму, не откладывая в долгий ящик, вручаю свой подарок перед тем, как убежать на тренировку. Мой презент, надо сказать, производит впечатление — мама даже ахнула при виде бантиков и цветочков.

— Артем, где деньги раздобыл, спросить не грех? Или опять Михаил облагодетельствовал, деньжат подбросив?

— Мам, ну зачем ты так? Я сам деньги откладывал, а Михаил Васильевич только подсказал, что да как. А ты недовольна всем, как всегда.

— Артем, мне не хочется выглядеть неблагодарной, и я верю, что Михаил искренне к тебе привязан.

Мама принимается торопливо развязывать ленту. Разобравшись с оберткой, она вскидывает на меня свои повлажневшие глаза, и мне думается, что все-таки она действительно самая лучшая на всем свете.

Я выхожу в прихожую и внимательно разглядываю свои видавшие виды ботинки. Мама мгновенно оценивает ситуацию: пока я навожу блеск на свои «ботфорты», она выносит мне свитер из моей комнаты, на дорогу.

— Вот будем жить на Багамах — гуляй себя в декабре в тенниске. Кстати, открытка у тебя замечательная получилась. И насчет ошибок правильно напомнил, только надо извиняться либо за грамматические вообще, либо конкретно за орфографические, пунктуационные и иные. Это, так, на всякий случай.

— А тебе лишь бы покритиковать.

— Извини, но очень уж хочется, чтобы сын грамотным человеком вырос.

— Все, я побежал, у меня сегодня тренировка, а потом я с ребятами в город пойду, гулять…

В клубе Даня, оставив без внимания мое приветствие, что было крайне странно, отрывисто бросает:

— Тренировки не будет — у нас ЧП.

И мы со всех ног несемся к Учителю. А там и без нас полно народу — человек двадцать наших, с головами обритыми наголо. И Никита тоже уже тут, что подтверждает чрезвычайность ситуации. Учитель обводит собравшихся долгим, изучающим взглядом и подчеркивая каждое слово негромко, но твердо произносит:

— Сегодня вам предстоит боевое крещение. Есть один замечательный институт, общежитие которого оккупировано заезжим отребьем: ворами, насильниками, незаконными мигрантами, одним словом, азиатчиной.

Это вовсе не несчастные беженцы из Таджикистана или Северного Кавказа. Вот послушайте, что сказал недавно один из больших милицейских чинов Москвы, генерал-майор Иван Глухов: в столице объявилась банда малолетних расистов — «Черные ястребы». Она состоит из кавказцев. Кроме совершения обычного ограбления, от своих жертв, исключительно славян, малолетние преступники требуют, чтобы они в унизительной форме высказывались в адрес русских вообще. Короче — налицо факты классического разжигания национальной вражды и ненависти.

Учитель отрывается от газетной вырезки, из которой зачитывает свое сообщение. Выразительно оглядывает зал, играя желваками. Наша доблестная милиция, у него вырвался иронический смешок, сегодня сообщила, что банда наконец обезврежена. Но, посмотрите, чем завершается эта омерзительная история. Подносит к глазам вырезку: «Эту банду, совершившую как минимум одну коллективную попытку убийства, судят всего лишь по статье 213 УК ПФ — хулиганство! Все. Наш прямой долг ответить своим судом на этот беспредел азиатов».

— Они понаехали отовсюду и захватывают общаги, где живут скопом, как в юртах — в грязи, в антисанитарии. Так они привыкли. Кроме нас с вами, их некому заставить уважать наши законы. Для Артема это — боевое крещение. По тому, как ты справишься с поставленной задачей, будет ясно, быть тебе командиром или нет. А главным назначается Данила. Вопросы есть?

Вопросы имелись, но большей частью технического характера. На них поручается ответить Даниле по ходу дела! Мы высыпали на улицу, встали кругом, готовые выслушать детали операции. Данила остановил свой взгляд на мне:

— Трусишь? — и усмехнулся. — Не боись, общежитие на другом конце столицы, нас там никто не знает.

— Боюсь или нет, операция покажет, — ответ мне показался вполне достойным, хотя, признаюсь, в глубине души было неспокойно.

— Молодец, раз не трусишь. Значит, план такой: большинство черномазых, окопавшихся в этом гадюшнике, разъехались на Новый год по своим аулам. Ближе к вечеру, по нашим данным, около четырех часов, оставшиеся соберутся на кухне первого этажа праздновать Новый год. Ишь, как ловко устроились! Покажем им Новый год по-русски?