Донна Леон - Честь семьи Лоренцони Страница 17

– Но эта информация останется в его досье, – возразил Брунетти, прекрасно отдавая себе отчет в том, насколько легко могут исчезнуть из досье нежелательные сведения.

– Не могу взять в толк, чего ты добиваешься.

– Справедливости. И точности. Люблю, чтобы все было записано. История нас рассудит.

– Что касается лейтенанта Скарпы, в его досье будет записано только то, что он блестящий офицер, заслуживающий всяческого доверия.

– Тогда, я полагаю, будет справедливо, если в досье будет записано не только ваше суждение о лейтенанте, но и мое тоже. А там, как я уже сказал, история нас рассудит. Будущее покажет, кто был прав, а кто виноват.

– Никак не пойму, о чем ты толкуешь, Брунетти? Об истории? Или о том, что должно быть записано в досье? Знаешь что? На мой взгляд, нам катастрофически не хватает поддержки и взаимопонимания.

Брунетти ничего не ответил на это высказывание вице-квесторе. Ему до смерти не хотелось, чтобы тот снова завел свою шарманку, пускаясь в пространные рассуждения о торжестве правосудия и повышении эффективности законодательной базы. Для него, очевидно, эти понятия были неотделимы друг от друга. Вице-квесторе, однако, нимало не нуждаясь в чьем-либо одобрении, минут десять разглагольствовал на свою излюбленную тему, в то время как Брунетти продумывал вопросы, которые надо будет задать Маурицио Лоренцони. Вне зависимости от результатов судмедэкспертизы, он намеревался продолжить расследование; на данный момент его больше всех интересовал Маурицио, этот «золотой мальчик», гордость семьи Лоренцони.

Претенциозно-напыщенный монолог Патты внезапно оборвался.

– Кажется, я утомил вас, Dottore Брунетти. В таком случае вы можете быть свободны.

Брунетти рывком поднялся на ноги, улыбнулся и, не говоря ни слова, покинул кабинет.

10

Вернувшись к себе, Брунетти первым делом подошел к окну и, распахнув его, постоял некоторое время, глядя вниз, на катерок Бонсуана, пришвартованный на своем обычном месте. Только после этого он сел за стол и приступил к отчету о результатах судебно-медицинской экспертизы. За годы работы в полиции Брунетти привык к расплывчато-специфической манере составления подобного рода документов. Обилие медицинских терминов, включая названия костей, мышц, внутренних органов, соединительных тканей, своеобразный стиль, сплошные сложноподчиненные предложения в условном наклонении: «Если бы труп принадлежал человеку, чье состояние здоровья можно было расценивать как удовлетворительное…», «Учитывая тот факт, что труп был перемещен…», «Если бы меня попросили дать оценку состоянию…» и далее, в том же духе.

«Мужчина, приблизительно 20-25 лет; исследование полости рта свидетельствует о том, что он неоднократно посещал ортодонта. Приблизительный рост – сто восемьдесят сантиметров; вес – не более шестидесяти килограммов. Причиной смерти, скорее всего, послужило пулевое ранение в затылок…» (к отчету была приложена фотография задней части черепа с пулевым отверстием в нижней части). «…Выходное отверстие пули расположено, судя по едва заметной царапине на внутренней части левой глазной впадины…»

Здесь Брунетти остановился и в очередной раз задумался о расплывчатом стиле большинства патологоанатомов. Какие же они все-таки перестраховщики! Видя перед собой труп с кинжалом в груди, они непременно напишут: «Причиной смерти, судя по всему, послужило…» Ему было искренне жаль, что судмедэкспертизу проводил не Этторе Риццарди, известный по всей Венеции medico legale. За годы работы с Этторе Брунетти удалось убедить его отказаться от этого невразумительного стиля, к которому тот так привык; пару раз ему даже удалось заронить в его душу сомнение в достоверности результатов вскрытия, заставить его задуматься о том, что причина смерти могла быть иной, нежели указано в отчете.

«Поскольку колеса трактора сильно повредили и даже сломали некоторые кости, невозможно определить, было ли найденное рядом с трупом кольцо надето на палец убитого или нет. Офицеры, обнаружившие кольцо (первые, кто прибыл на место происшествия), не смогли указать его точное месторасположение, так что теперь уже нельзя установить, на каком расстоянии оно находилось от трупа, который и сам, к слову сказать, был сдвинут с места к моменту их прибытия…Помимо черных кожаных ботинок сорок второго размера и темных хлопчатобумажных носков на момент убийства на жертве были синие шерстяные брюки и белая хлопчатобумажная рубашка».

Брунетти вспомнил, что в полицейском отчете, составленном в ходе предварительного расследования, было указано, что на момент похищения на Роберто был надет синий шерстяной костюм.

«…По причине обильных и продолжительных осадков в осенне-зимний период в провинции Беллуно, а также по причине того, что поле расположено в низине между двумя холмами, вследствие чего там накапливается влага, и налицо значительные повреждения структуры ткани… налицо процесс разложения произошел быстрее, чем обычно…»

«…Результаты токсикологических исследований будут готовы в течение недели, равно как и результаты других исследований, произведенных в ходе судебно-медицинской экспертизы. Судя по фрагментам тканей легких, которые также подверглись сильному разложению, можно сделать лишь предварительные выводы… Судя по состоянию легких на момент смерти, покойный курил в течение многих лет».

Брунетти вспомнились слова Франчески о том, что Роберто не выносил табачного дыма. К чему тогда вся эта волынка, с горечью подумал он, если все равно ничего нельзя толком сказать?

К отчету прилагались рентгеновские снимки челюстно-лицевого аппарата, упакованные в пластиковую папку.

– Значит, дантист, – громко сказал Брунетти и протянул руку к телефону. В ожидании соединения он наобум открыл досье Лоренцони и сразу же наткнулся на телефонный номер графа Лудовико.

– Pronto, – откликнулся мужской голос после третьего гудка.

– Граф Лоренцони? – осведомился Брунетти.

– Синьор Лоренцони, – поправил его голос, и непонятно было, то ли это сам Маурицио, то ли граф из демократических соображений предпочитал теперь обходиться без титула.

– Синьор Маурицио Лоренцони? – уточнил Брунетти.

– Да, – ответ был предельно сух и краток.

– С вами говорит комиссар Гвидо Брунетти. Я бы хотел побеседовать с вами или с вашим дядей сегодня, во второй половине дня, если это, конечно, возможно.

– А в какой связи возникла такая необходимость, комиссар?

– Речь идет о вашем кузене Роберто.

Маурицио долго молчал; наконец он выдавил:

– Вы что, нашли его?

– В провинции Беллуно был обнаружен труп.

– Где?

– В Беллуно.

– Вы думаете, это Роберто?

– Пока не знаю, синьор Лоренцони, но похоже, что да. Это молодой человек приблизительно двадцати лет, рост примерно метр восемьдесят…

– Вы что, издеваетесь? У нас в стране половина таких!

– Рядом с трупом было найдено золотое кольцо с фамильным гербом Лоренцони.

– Его кто-нибудь опознал?

– Да. Medico legale.

– А он в этом уверен? – недоверчиво спросил Маурицио.

– Уверен; если вы, конечно, за последнее время не сменили свой герб, – бесстрастно отвечал Брунетти.

Последовала еще одна длинная пауза.

– Где его нашли?

– Деревня называется Кольди-Куньян; это совсем недалеко от Беллуно.

Следующая пауза была еще длиннее.

– А мы можем на него посмотреть? – голос Маурицио значительно потеплел.

Если бы Маурицио не сменил свой снисходительный тон, Брунетти ответил бы, что там особенно не на что смотреть; но вместо этого он сказал:

– Боюсь, что мы будем вынуждены провести опознание несколько иным способом.

– Что это значит?

– Понимаете, тело пролежало в земле какое-то время и поэтому подверглось… значительному разложению.

– Разложению?

– Если бы нам удалось связаться с дантистом Роберто, то он помог бы нам опознать тело. Судя по его зубам, Роберто неоднократно посещал ортодонта.

– О господи, – прошептал Маурицио. Он помолчал, а затем едва слышно добавил: – Роберто всю жизнь носил скобки.

– А вы можете дать мне координаты его дантиста?

– Конечно. Его зовут Франческо Урбани. Он принимает на площади Сан-Стефано. Это наш семейный дантист.

Брунетти записал имя и адрес врача.

– Большое вам спасибо, синьор Лоренцони.

– А когда вы будете знать наверняка? И стоит ли говорить об этом дяде? – Маурицио запнулся, а затем неуверенно пробормотал: – И тете…

Брунетти взял в руки папку со снимками; теперь он может, не мешкая, послать с ними Вьянелло к доктору Урбани.

– Думаю, что уже сегодня вечером кое-что прояснится. Мне бы очень хотелось поговорить с вашими дядей и тетей, если это, конечно, возможно. Как насчет сегодняшнего вечера?