Хуан Мадрид - Прощай, принцесса Страница 17

Огромный деревянный письменный стол Дельфоро был тоже старинным и выглядел весьма внушительно. Он весь был завален бумагами и письменными принадлежностями. На небольшом приставном столике я увидел монитор компьютера. Перед одним из стеллажей стоял еще один стол — узкий и длинный, на нем в образцовом порядке лежали бумаги.

Я ступил на мягкий ковер и направился к центру комнаты, где вокруг маленького круглого столика были расставлены четыре кресла. Я занял одно из них. На столике, рядом с серебряной пепельницей, лежала классическая зажигалка Zippo. Я достал пачку «Дукадос» и закурил. Мне всегда нравились зажигалки Zippo, но я не стал бы носить такую с собой, так как она порядочно весит и оттягивает карман.

Выпуская струйки дыма в потолок, я опять и опять размышлял о Дельфоро. Он ведь никогда не упоминал, что женат. Почему он упорно замалчивал этот факт?

Не подлежит никакому сомнению, что он водил меня за нос. «Я пишу о жизни бедноты, Тони, — говорил он часто, — о тех, кого не удостаивают вниманием в литературе, о тех, чей удел — всегда быть только статистами». Это была одна из его коронных фраз. Но я помню и другие: «Для меня литература — это не просто игра слов, это способ познания человеческой природы и мира. В наше время, когда журналистика беспардонно врет, равно как и история, литература должна противостоять им, чтобы не дать воцариться какой-то одной, общей, точке зрения. Это именно то, чего я пытаюсь добиться».

Но такое стремление к правде… разве могло оно опираться на ложь и притворство? Я не знаю ответа на этот вопрос, но приходится признать, что тот Дельфоро, с которым мы были дружны, мне нравился. Он держался скромно, никогда не выпендривался ни передо мной, ни перед теми людьми, с которыми я его знакомил, — преступниками, мошенниками, карточными шулерами, шлюхами и сутенерами. Хуан быстро становился своим среди них и расплачивался за выпивку, не позволяя себе даже намека на то, что он в чем-то выше их. Я никогда не видел в его поведении той бесцеремонности, которая так типична для журналистов и писателей, что вечно болтались в комиссариате в мои времена, вынюхивая подробности очередного преступления.

Мы с Дельфоро стали близкими друзьями, или почти стали. Ему нравилось разглагольствовать о своей профессии где-то под утро, когда мы стояли у стойки в каком-нибудь баре. А мне нравилось слушать его. Он так рассказывал о писательском труде, как мог бы рассказывать о своей работе каменщик или механик. Он очень просто говорил о деле, которому посвятил всю жизнь, описывая все подводные камни, что встречались на его пути. Это было совсем не похоже на поведение других знакомых мне писателей или журналистов.

«Послушай, Тони, — задумчиво произносил он, — я подчиняю стилистические средства нуждам истории, понимаешь? Я работаю со словами так же, как другие работают с кирпичом и цементом, — выстраиваю из них нечто — и оно, это нечто, должно быть полезно и понятно. Я считаю, что слова должны быть точными и правдивыми, должны отражать мировосприятие, или хотя бы его часть, с новой позиции. Под новой позицией я имею в виду мой сугубо личный взгляд на вещи. Понимаешь, о чем я тебе толкую?»

Я понимал или считал, что понимаю, и мне нравилось, что он затрагивает в разговоре со мной такие темы. Люди вроде меня восхищаются теми, кто умеет красиво говорить, теми, кто знает, как доступно объяснить собеседнику свои соображения.

Раздавив окурок о пепельницу, я поднял глаза. В дверях стояла улыбающаяся Лола, в руках она держала поднос с двумя широкими стаканами. Она переоделась, и теперь на ней были черные обтягивающие брюки и футболка с коротким рукавом в зеленых тонах.

Я поднялся на ноги, и она подошла к столику.

— О чем ты размышлял? — Лола поставила поднос. — У тебя был совершенно безумный вид.

— О твоем муже. Я знаю его больше двадцати лет, но ни разу за все это время он не проронил ни слова ни об этом доме, ни о том, что женат.

— Никогда не говорил обо мне? Правда? Это так похоже на него — он ненавидит все, что связано с браком, и, знаешь ли, в глубине души стыдится того, что зарабатывает хорошие деньги и живет в таком районе. Хочешь, я тебе еще кое-что расскажу? Все пять лет, что мы женаты, мы постоянно расходимся и снова сходимся. Иногда мне кажется, что я живу в каком-то бесконечном аргентинском сериале. Но, должна подчеркнуть, это — мой дом. Я унаследовала его от родителей как единственная дочь. Хуан не хотел здесь селиться, он утверждал, что сразу же превратится в одного из тех авторов, что страдают литературной кататонией[7] и «тратят шесть страниц на описание того, как их герой поднимается по лестнице». Да я его практически заставила сюда переехать, я здесь прожила всю жизнь, напротив парка «Ретиро», в богатом квартале. В некоторых романах он описывает этот дом, но всегда как жилище отрицательных персонажей, коррумпированных богачей… Мой отец был нотариусом, но, к моей радости, он так и не узнал, что стал прототипом многих нотариусов правых взглядов в сочинениях мужа.

— Он всегда утверждал, что разведен, Лола.

— Серьезно? Какое хамство с его стороны! — Она пожала плечами. — Но, если честно, определенная правда в его словах тоже есть. До меня у Хуана уже было две жены. Вообще-то это неудивительно, что он изображал из себя одинокого, ничем не связанного мужчину богемного типа. Думаю, этот дом и жена, работающая в рекламном агентстве, никак не вяжутся с его представлением о себе самом. А ведь меня он описывает практически во всех своих романах под самыми разными именами — наверное, в первую очередь потому, что я всегда под рукой. Иногда я Лола Блумбер, в другой раз Чаро, Манолита, Клара… даже Ванессой как-то обозвал. Но всегда он выводит меня именно такой, какая я есть на самом деле, и потому всегда понятно, что речь идет именно обо мне. Тебя он тоже изображал… и гораздо чаще, чем меня. Тебя там зовут Тони Романо, как ты знаешь. Ты ведь читал его книги?

— Только первую… то есть я думаю, что это первая. И мне не по нраву называться Тони Романо, моя фамилия Карпинтеро.

— Где-то в глубине души мы с тобой всего лишь персонажи одного из романов Дельфоро, так? — Она взяла стакан и протянула мне. — Посмотрим, понравится ли тебе это. Я знаю, что ты предпочитаешь джин-тоник с лимоном, только благодаря книгам моего мужа. — Она подняла свой стакан, я повторил ее жест. — Будем, Тони… За нас, литературных героев Хуана Дельфоро. Я и вправду хотела познакомиться с тобой.

Я поднес стакан к губам и сделал первый глоток — джин был отличный, с двумя кубикам льда, как раз такой, каким ему и полагалось быть. Возможно это был Bombey Sapphire Medalla de Oro или Beefeater. Я сказал:

— Не думаю, что я именно такой, каким меня описывает твой муж, Лола. Но я тоже очень рад, что познакомился с тобой.

— Однако до нынешнего момента ты точно соответствовал образу, который сложился в моей голове, Тони. Тебе действительно не помешало бы почитать книги Хуана, по крайней мере те из них, в которых фигурирует твой двойник. Это серия из шести романов, и она имела успех… Не такой, как ожидал Дельфоро, но все же. Вот со мной другое дело, он здорово похоже описывает мою внешность, как я уже говорила, и я часто узнаю себя в его героинях. Однако с характером этих женщин все обстоит иначе. Иногда я у него охотница за мужчинами, шлюха, в другой раз — вялая дамочка… Я и убийцей была как-то. Даже если бы ты читал обо мне, все равно не смог бы составить адекватного мнения.

— Я предпочитаю делать выводы по реальным впечатлениям, а не по литературным, Лола.

— Ух ты! Нет, ну гляньте, говоришь как самый настоящий Тони Романо, это фантастика! Да он сам бы не выразился лучше! Хуан тебе точно ничего о нем не рассказывал?

Я не ответил, а сделал глоток: если упустить время, джин-тоник станет теплым и водянистым. Жена Дельфоро смотрела на меня лукавым взглядом, потом поставила стакан на поднос и спросила:

— Я тебя обидела?

Она о чем-то задумалась и сидела, покачивая ногой, закинутой на ногу.

— Нет, не обидела, просто в последнее время я редко встречался с Хуаном. Мы случайно пересеклись в баре как раз в тот день, когда было совершено преступление, но в пять часов вечера. Я уже довольно давно не видел его, может, месяца два или больше. Несколько раз звонил ему в дверь… — Я запнулся было, но все же продолжил. Она и так должна уже все знать. В конце концов, об этом было написано во всех газетах. — Я имею в виду, что звонил в дверь той его квартиры и по телефону тоже. Потом подумал, что он уехал в путешествие или что-то типа того… или переехал, не предупредив, и перестал волноваться.

Лола понимающе улыбнулась:

— Тони, да не переживай ты так, я знала, что он снимает эту квартиру! И совершенно неверно то, что говорит этот ваш консьерж, будто он использовал ее как дом свиданий. То есть не буду утверждать, что Хуан никогда не приводил туда женщин, отнюдь. Но это не повод выставлять его каким-то помешанным на сексе Казановой. Я вообще не понимаю, зачем репортерам нужно было все так перекручивать.