Светлана Алешина - Тушите свет (сборник) Страница 17

– Вы полагаете, что отец не в курсе, где бывает его дочь?

– Отцы обо всем узнают последними, – убежденно заявила я. – Особенно отцы, занимающие ответственные посты. Негативная информация о Елене свалилась ему как снег на голову. Он не успел еще разобраться в деталях. А может быть, и не хотел разбираться. Основной источник опасности для него – Луньков.

– И все-таки я придерживаюсь другого мнения, – сказал Кряжимский. – Единственный способ выяснить, кто из нас прав, это спросить самого Горохова.

– Вы надеетесь, что он ответит?

– Мне кажется, ему придется это сделать, – заявил Кряжимский. – Его позиции становятся все более шаткими. Мы сейчас знаем слишком много, чтобы от нас можно было отмахнуться.

– Пожалуй, вы правы, – согласилась я. – Будем звонить прямо сейчас, не дожидаясь возвращения Виктора?

– Я бы сделал именно так, – сказал Кряжимский. – В шахматах это называется выигрышем темпа. Единственное, на чем я настаивал бы – не стоит пока сообщать Горохову, что мы вышли на «Шипы и розы». Если он не знает о существовании этого клуба, то мы просто окажем ему услугу.

– Мы не сообщим ему названия клуба, – сказала я. – Но намекнуть придется… Итак, я набираю номер мэрии?

– Давайте! – азартно произнес Сергей Иванович.

Я сняла телефонную трубку и связалась с приемной Горохова. Услышав знакомый девичий голос, я весело сказала:

– Лариса, привет! Это Бойкова, редактор твоей любимой газеты. Помнишь меня? Соедини, пожалуйста, со своим шефом.

Секретарша замялась, а потом виновато сказала:

– Ой, Ольга Юрьевна, даже не знаю! Во-первых, он сейчас занят, а во-вторых, вы же помните, как он ругался…

– У меня предчувствие, что сейчас он не станет ругаться, – сказала я. – Ты просто сообщи, что с ним хотят говорить из газеты «Свидетель» по очень важному вопросу. По неотложному. Скажи, что речь пойдет о его дочери.

– Ну ладно, – без энтузиазма ответила Лариса. – Я попробую. Не кладите трубку.

Некоторое время в наушнике слышалось только легкое пощелкивание, а потом снова возник голос секретарши, который быстро произнес: «Говорите!» Я прижала трубку к уху и сказала:

– Алло! Вы меня слышите?

– Я слышу вас! – раздался сердитый голос Горохова.

– Здравствуйте, Артур Евсеевич! – деловито произнесла я. – Вас беспокоит Бойкова из газеты «Свидетель»…

– Я знаю, кто меня беспокоит! – перебил меня Горохов. – Что случилось? У меня был ваш представитель, и мы договорились, что я отвечу на ваши вопросы через неделю. По-моему, срок еще не вышел?

– Обстоятельства изменились, Артур Евсеевич, – ответила я. – Через неделю нам могут и не понадобиться ваши ответы…

– Вы собираетесь разговаривать со мной загадками? – возвысил голос Горохов. – У меня нет на это времени! Если у вас есть какие-то конкретные вопросы…

– Есть, Артур Евсеевич, есть! – заверила я его. – Мы бы не решились беспокоить вас по пустякам. Но эти вопросы не стоило бы обсуждать по телефону. И, разумеется, не стоило бы откладывать… Я настаиваю на немедленной встрече!

Горохов замолчал, видимо, пытаясь угадать, что у меня на уме. Я решила ему помочь и сказала:

– Видите ли, мы, кажется, теперь знаем, по какой причине ваша дочь так поспешно отбыла за рубеж… А кроме того, знаем, что вы сознательно вводили нас в заблуждение, уверяя, что незнакомы с Вячеславом Игоревичем Луньковым. У нас есть веские основания полагать, что вы знаете его достаточно хорошо…

– Ладно, я понял! – буркнул Горохов. – Встретимся через полчаса в городском парке. Где-нибудь в районе прудов. Вас это устроит?

– Вполне, – сказала я. – Чтобы не ошибиться, давайте ждать друг друга на мостике, около лодочной станции.

– Договорились! – коротко бросил Горохов и положил трубку.

Мы с Кряжимским решили ехать вместе. Маринка была предупреждена, куда мы направляемся, так что, если Виктор срочно захотел бы нас увидеть, он знал, где искать. Перед тем как покинуть редакцию, я достала из сейфа гильзу от пистолетного патрона и захватила ее с собой – какая-никакая, а все-таки улика. Зримая, так сказать.

К городскому парку мы подъехали за двадцать минут до назначенного срока и, не торопясь, направились по центральной аллее к пруду. Несмотря на то что день был рабочий, в парке гуляло много праздного народу – студентки в летних платьицах, молодые мамы с колясками, влюбленные парочки, детвора и пенсионеры. Сверкало солнце, зеленела трава, тихо шелестели старые дубы, отражаясь в неподвижной глади прудов, и мне вдруг стало завидно, что я появилась здесь не затем, чтобы встретиться с любимым, не затем, чтобы бесцельно побродить по аллеям, съесть мороженое, покататься на карусели, а лишь затем, чтобы вести неприятные переговоры с человеком, который мне несимпатичен. И вообще неизвестно, когда бы я выбралась в этот благословенный уголок, если бы этому человеку не пришло в голову назначить встречу именно здесь.

– Славно как! – вторя моим мыслям, произнес Кряжимский, блаженно жмурясь от солнечного света.

– Да, хорошо бы еще Горохов перестал валять дурака! – добавила я, решительно отбрасывая летние мечтания.

– То же самое, Оленька, он сейчас думает о нас, – с тихим смешком сказал Кряжимский. – Когда эти чертовы ищейки кончат валять дурака, спрашивает он. Наша настырность наверняка представляется ему покушением на основы государственности.

– Да, ему сейчас нелегко, – согласилась я. – Но мне почему-то не хочется ему сочувствовать.

– Разделяю ваше мнение, – сказал Кряжимский. – А вот скажите, Оленька, что сейчас для вас важнее – разоблачить аферу Лунькова или повлиять на Горохова в плане его свидетельских показаний?

– Откровенно говоря, – призналась я, – мне не верится в возможность повлиять на такого человека, как Горохов. Вряд ли этому поможет и наша публикация. А вообще я рассматриваю этот клубок преступлений как одно целое. Все здесь переплелось, как розы на той эмблеме. Но я бы гордилась, если бы нам удалось повлиять на процесс по Караманскому делу.

– Я тоже считаю это главным, – кивнул Кряжимский. – Но, к сожалению, как и вы, не вполне уверен в том, что господин Горохов проявит добрую волю.

– Мы постараемся сделать все, чтобы он ее проявил, – успокоила я Сергея Ивановича. – Он еще появится на страницах нашей газеты как светлый образец гражданского мужества.

– Будем надеяться.

Мы вышли к пруду и поднялись на мостик, который соединял два берега в самом узком месте. Под мостом тихо струилась темная вода. Над поверхностью разносились плеск весел и голоса людей, катающихся на плоскодонках. В прибрежных зарослях квакали лягушки.

Артур Евсеевич появился точно в назначенный срок – он вышел из-за поворота аллеи, как всегда угрюмый и настороженный. Несмотря на жару, он был в темном костюме, застегнутом на все пуговицы, и при галстуке. Заметив нас, он сердито наклонил голову и, не ускорив шага, пошел к мосту.

Приблизившись, он коротко кивнул и сухо сказал:

– Времени у меня в обрез, поэтому давайте без предисловий. Только сразу хочу уточнить – никаких записей! Надеюсь, у вас нет при себе диктофона?

– Не беспокойтесь, – сказала я. – При себе у нас только это. – И протянула ему на ладони стреляную гильзу.

Горохов неприязненно покосился на нее и ожег меня взглядом.

– Что это такое? – спросил он.

– Артур Евсеевич, у вас имеется пистолет марки «Иж-71»? – поинтересовалась я.

Горохов нахмурился.

– Я же просил без предисловий! Если у вас имеется, что сказать, – говорите! Если же вы намерены снова задавать бесконечные беспредметные вопросы, то позвольте считать наш разговор оконченным!

– Хорошо, только прошу выслушать меня до конца, – сказала я. – Мой рассказ будет достаточно неприятным.

– Я слушаю вас, – строго произнес Горохов.

– Итак, дело представляется нам следующим образом, – начала я. – До поры до времени ваша дочь не доставляла вам особых хлопот. Отличная студентка, благополучное будущее… Как человек занятой, вы не слишком вникали в ее личную жизнь. А между тем с личной жизнью у Елены было не все гладко. Всего мы, конечно, не знаем, но… скажем так, эротические устремления вашей дочери достаточно необычны. С некоторых пор она становится членом некоего клуба, где ее фантазии находят сочувствие и понимание…

– Это что значит? – резко спросил Горохов, сверля меня взглядом. – Публичный дом? Бордель?

– Нет, это слишком сильно сказано, – успокоила я его. – Просто место для встреч. Бывают же клубы геев, например. В данном случае клуб предназначен для встреч садомазохистов. Там эти люди не чувствовали себя изгоями, понимаете?

– К-какая мер-рзость! – прорычал Горохов и, вцепившись пальцами в перила моста, негодующе плюнул в воду.

Я деликатно примолкла, но Артур Евсеевич, не оборачиваясь, прикрикнул на меня:

– Продолжайте, я слушаю!

Переглянувшись с Кряжимским, я продолжила: