С. Птаха. - Городская магия Страница 17

— А у тебя, что нет её фотографии? — удивился Прокопеня.

— Нет. Такова традиция — предметы нашей фамильной коллекции никогда не выставляли публично. Их запрещено фотографировать, снимать или копировать иным механическим путем. Правда, иногда, примерно с конца XIX века, по специальным разрешениям главы семьи, ученым предоставляли доступ к реликвиям, но они могли только делать зарисовки предметов или выписки из текстов манускриптов в присутствии кого-то из членов семь. И то, до того как шкатулка была похищена. Точная дата кражи не известна, но это был приблизительно 1980 год, период беспорядков в Бейруте. Дон Алонсо много внимания уделяет информации связанной с возможностями физического бессмертия, он повез шкатулку к некоему архивариусу в Бейрут, который заявил, что располагает информацией о том как, пользуясь терминологией Сергея, её «сложить», но там шкатулка была похищена, а архивариус убит. Я всегда весьма скептично к этой истории относился…

— Ну, Ал, а ты каким образом знал, что она здесь — это шкатулка? Прокопеня старательно пытался восстановить ускользающую цепочку событий.

— Нет — точно я не знал, я только собирал информацию о тех случаях, когда физически больные люди выздоровели вопреки угрожающему медицинскому прогнозу. И случай некоего Головатина был наиболее экстраординарным. Сергеич, а как эта шкатулка вообще попала к тебе в руки?

— Звягин мне её дал — сначала разобрать, а потом сложить. Тоже мне бином Ньютона — её собрать фигня, на самом деле, вот разобрать действительно сложно… — Головатин презрительно обвел взглядом своих слушателей.

— И что ты там увидал — когда сложил? На этой пластине? — Ал был по настоящему заинтригован.

— Какой-то странный пейзаж, как на старых китайских свитка, с одной стороны, а с другой — были надписи и контур человека с энергетическими каналами и на них отмечены точки.

— Вау… — тихо произнес Ал, — это была карта «пути к источнику бессмертия» — географическая и анатомическая. Как и написано в манускриптах и множестве описаний, собранных в нашем архиве. Хотя, во всех описаниях уточняется, что её может соединить лишь человек, происходящий из самой страны Песчаных Драконов. Ты, должно быть, жил там, в одной их своих прошлых жизней…

Головатин передернул плечами:

— Ал — у тебя какая-то патология все усложнять! Где там эта страна Песчаных Драконов — можешь хоть на глобусе показать? Я же родился на Памире, в районе границы с Пакистаном…

— И как тебя так угораздило? — иронично осведомился Прокопеня признаться, то, что он сейчас услышал, вызывало у него сильные сомнения картина недавних событий становилась какой-то не естественно логичной.

— Да это не меня — а родителей! У меня мама метеоролог, а папа — геолог, ну такие интеллигентные романтики — костер — гитара — шахматишки, — Сергеич упомянул о родителях без особого энтузиазма, Игорь Николаевич счел это проявлением своеобразного комплекса уголовной неполноценности, который Головатин испытывал из-за отсутствия положенного ему по статусу тяжелого детства в среде алкоголиков, бомжей и малолетних правонарушителей. Но Ал, менее искушенный в тонкостях национальной семейной психологии продолжил развивать тему:

— Твой отец геолог? Почему-то я раньше никогда не делал такого сопоставления — это ведь так просто! Твой батюшка профессор Олег Головатин? Я всегда считал, что он живет в столице… Нейшинал Джиографик регулярно публикует его стать о геодезической природе некоторых ландшафтных явлений, он автор весьма оригинальной, хотя и спорной теории формирования земной коры и разумной жизни на земле в целом… Он прекрасный шахматист, и мне жаль, что он предпочел научную карьеру спортивной… Очень одиозный ученый!

— Вот видишь Ал, — обычно меланхолично-отрешенный Сергеич, забыв про харизму, начал выходить из себя, как самый обыкновенный среднестатистический гражданин, — я и говорю, что у тебя и так есть тенденция все усложнять, а ты ещё и статьи о природе карстовых разломов читаешь! Кошмары после такого чтива по ночам не мучают? Тебе надо проще быть — вот как писатель Лев Толстой! Букварь типа почитать, а ещё лучше — «Плей Бой» или «Хустлер»!

Ал брезгливо поморщился:

— Какая мерзость — мне эти издания даже в витринах видеть неприятно! А статьи профессора Головатина я читал, что бы понять логику этого человека. Он опубликовал несколько очень оригинальных шахматных этюдов, которые я пытался разобрать…

Еще несколько минут назад раздраженный Сергеич вдруг не только успокоился, но даже ухмыльнулся:

— Четыре этюда? Ну, знаешь Ал, думаю, папашина логика не много бы тебе помогла….

— Отчего же?

— Потому что папаня эти этюды просто увековечил на бумаге, а сыграл их я…

— Но ведь они были опубликованы достаточно давно — я ещё в колледже учился, — Ал страшенно упрямый и въедливый парень, отметил для себя Прокопеня после этой реплики.

— Так и сыграны они, знаешь ли, не вчера. Мне лет восемь было — ну или около того.

— Это ты с отцом сыграл такие сложные партии? В любом случае он шахматист высокого уровня, раз смог их провести…

С каждым словом Ала Сергеич веселился все больше и больше:

— Ал, тебе надо организовать фан-клуб профессора Головатина! Это же надо додуматься… шахматист высокого уровня… да ты бы видел выражение их лиц, когда я этого гроссмейстера великого выставил семь раз подряд. И ещё выиграл бы у него, если бы Звягин быстренько этот весь турнир не завершил, что бы зарубежного гостя ни позорить!

— А причем тут Звягин, — Игорь Николаевич снова утратил нить повествования.

— Да просто он был тогда председателем областной шахматной федерации, и федерация организовывала турниры, приглашала видных шахматистов, все такое. Думаешь, чего Звягин меня так люто не надивил? Что ему квалификации этой жалко было? Да за тот турнир злополучный — я у него тоже раз несколько выиграл. А у меня разряда даже не было взрослого! Но я никогда не проигрывал и не проигрываю! Ни отцу, ни Звягину, ни гроссмейстерам, ни мусорам! Н-И-К-О-М-У! Это моя личная философия!

Сергеич излагал свое кредо с несвойственной для него эмоциональностью, может быть по этому, к удивлению Прокопени, рассказ о давней шахматной партии произвел на Ала куда большее впечатление, чем история о старинной шкатулке головоломке. Сейчас Ал смотрел на отпрыска профессора Головатина с каким-то суеверным почти мистическим ужасом, наверное, так индейцы смотрят на колдующего шамана…

— Как его звали? — спросил Ал тихо и зачарованно.

— Кого?

— Гроссмейстера принимавшего участие в турнире, может быть, ты помнишь, как он выглядел, из какой был страны, когда все это происходило?

Сергеич закурил очередную сигарету и недоуменно пожал плечами:

— Да я не помню уже. Это давно было — как будто в другой жизни… И вообще, какое это имеет значение — напомни как свободная минута будет, возьмем шахматы, вот сто лет не играл в них — честное слово! — и я тебе заясню наглядно, что там и как в этих этюдах…

— Сергей, это очень важно! Вспомни хотя бы год, в котором проходил турнир, или хоть что не будь! Или загляни туда — и ты сам все поймешь, — Ал говорил серьезно, и скорее требовательно, чем просительно.

Сергеич прикрыл глаза, задумался, удивленно приподнял брови:

— Я не вижу… Ничего не вижу… Я просто не могу туда попасть… — голос Головатина звучал как далекое эхо.

То, что произошло дальше, вынудило Прокопеню всерьез задуматься о том, сохранилась ли в его сознании та хрупкая грань, которая разделяет реальность и галлюцинации. Сергеич, мирно сидевший на краю кровати, начал медленно распрямляться и подниматься вверх — казалось, что у него нет ни суставов, ни костей, ни физического тела — настолько мягкими и плавным было это движение всего через несколько минут он уже парил и слегка покачивался — как большая тряпичная кукла подвешенная к потолку за затылок, его стопы выскользнули из тяжелых ботинок и находились приблизительно на расстоянии пятнадцати двадцати сантиметров от поверхности кровати. Тело поднималось все выше и выше — макушка уже прикасалась к потолку.

Игорь Николаевич не знал, что ему следует предпринять — тащить ли Сергеича за ноги обратно, пока он не просочился сквозь потолок и не улетел в необъятные просторы Вселенной, или снова просить Ала ударить его самого, что бы вернуться в реальность и избавиться от странного видения….

Ситуация разрешилась сама собой — как всегда просто и неожиданно. Сергеич вздрогнул, дернулся и совершенно обыкновенно шлепнулся с высоты своего полета на кровать, потер ушибленные при падении места и выругался, используя лексику, однозначно указывающую на его вполне земное происхождение и тяжелый жизненный путь. Затем он соединил в колечко указательные и большие пальцы рук, издал таинственный горловой звук, в котором можно было угадать мантру «Ом» и сказал: