Ольга Тарасевич - Копье Судьбы Страница 18

Но потом, позднее, воспоминания все же возвращались.

Когда он прочитал первую брошюру про антисемитизм. И ему показалось, что автор просто украл его собственные мысли.

Когда быстро стал во главе партии, которой руководили другие. Не сомневаясь, что так и должно быть, не испытывая ни малейшего удивления.

Когда слышал восторженные выкрики толпы. Да, конечно, это правильная политика и заслуженный успех!

Но все же вся эта история с копьем, незнакомцем, нелепым договором – плод воображения, не более того.

Какая власть? Смешно! Процент, полученный партией на выборах, не позволяет даже диктовать свои условия, не то что контролировать ситуацию полностью…

… – Фюрер, вот снимки с последнего митинга. – Гофман положил перед Гитлером пачку фотографий. – Есть удачные, если вам понравится, можно взять для листовки на муниципальные выборы. А еще… – фотограф извлек из нагрудного кармана темно-серого кителя розовый конвертик, – малышка Ева просила вам передать.

Он просмотрел снимки. Отобрал одну, действительно очень удачную фотографию для листовки. И, дождавшись, пока Гофман скроется за дверью, с наслаждением разодрал плотный конверт на мельчайшие клочки.

В разгар кампании писать любовные письма! Правду говорит Борман: Ева – тупая корова. Вроде тоже женщина, тоже милая. Но… но она не Гели. И никогда ею не станет, это уже понятно.

Гели была единственной девушкой, которая сумела разжечь жаркий костер мучительного вожделения и нежной любви в его сердце. Других таких нет, нет…

Вздохнув, Гитлер подумал о том, что очень хочет в Мюнхен, в свою квартиру, где самым любимым уголком всегда будет комната Гели. С той кроватью, на которой он ее любил. С теми платьями, которые он ей дарил. Стены комнаты увешаны акварелями, и каждый мазок дышит любовью и немного предчувствием боли. А в центре, на большом мольберте, стоит портрет нежно улыбающейся Гели в синем атласном платье. Тогда его девочка, возможно, еще была влюблена и счастлива. И не думала о том, чтобы нажать на спусковой крючок…

В общем и целом знакомый эксперт искренне пытался помочь. Полночи провел за компьютером, чтобы с утра пораньше можно было просмотреть предварительный вариант экспертизы. Пусть еще без данных гистологии, без ответов на вопросы о содержании в крови алкоголя и ядов. Но все же примерная картина произошедшего с Костенко должна уже вырисовываться.

Вот – следователь Седов посмотрел в монитор и вздохнул – добрых четыре листа убористого текста. И что? Казалось бы, русским языком спрашивал: могли ли имеющиеся телесные повреждения быть получены при падении с высоты собственного роста? имеются ли на трупе повреждения, характерные при самообороне? каким предметом могли быть причинены имеющиеся повреждения?

Все вроде понятно, ясно, черным по белому.

И что пишет эксперт? Описывается наружный вид трупа, каждый орган. Вот, пожалуйста: «Подъязычная кость и хрящи гортани целы, подвижны по сочленениям. Слизистая пищевода на разрезе серо-красного цвета, в просвете небольшое количество белесоватой слизи, продольная складчатость сохранена. Вход в гортань свободен. Слизистая гортани красно-серого цвета, блестящая. Слизистая трахеи серо-красного цвета, в просвете небольшое количество желтоватой слизи». Все это действительно надо указывать и перечислять, таков порядок. Но, со следовательской точки зрения, описание гортани, трахеи и особенно цвета имеющихся там слизей, конечно, сразу поможет понять, что же произошло с Юрием Ивановичем Костенко!

Ну ладно, мысленно ворчал Седов, пусть будут эти подробности.

Попытаемся все же понять главное – от чего умер Костенко.

«При судебно-медицинском исследовании трупа обнаружена закрытая черепно-мозговая травма. Помимо черепно-мозговой травмы, на секции были выявлены характерные патоморфологические признаки хронической ишемической болезни сердца…»

Устав продираться через частокол медицинской лексики, Седов посмотрел последнее предложение. Сформулировано оно было очень концептуально: «Между травмой и смертью имеется опосредованная причинно-следственная связь».

– Какой травмой? – пробубнил он, разыскивая в телефонной книге мобильника номер эксперта. – Какая такая опосредованная связь? При всей моей любви к судебным медикам иногда мне хочется скормить им их тщательно написанные бумажки. И зачем они такие формулировки используют?! Как будто у всех вокруг есть высшее медицинское образование!

Наврав про атаку компьютерных вирусов (свят-свят, но не расстраивать же замечательного человека. Он полночи работал, старался. Хотя и непонятно ничего из его писанины), Седов поинтересовался:

– От чего Костенко умер? Я вчера допрос проводил, выяснилось, что вроде не били его. Свидетеля тоже не били, скорее обыскивали, побои снимать смысла нет, на нем ни царапины. А что там по Юрию Ивановичу? И – простым понятным языком, пожалуйста, попроще.

По-русски эксперт говорил с трудом. Но настойчивость следователя позволила в конце концов прояснить картину.

Костенко умер от болезни сердца. Однако ее обострению способствовала травма головы, которая образовалась от соприкосновения костей черепа с поверхностью пола. Скорее всего, Костенко получил ее при падении с высоты собственного роста. Возможно, его толкнули. Эксперт не сомневался: закрытая черепно-мозговая травма не могла образоваться вследствие удара по голове предметом.

Володя поблагодарил собеседника, отложил телефон и забарабанил пальцами по столу.

Проверку в принципе можно считать завершенной. Показания Ганса Вассермана позволили понять, что именно произошло в квартире Костенко.

Вышедший на пенсию преподаватель истории, который увлекался написанием книг, решил собрать материал для новой работы. Но запланированный просмотр архива и беседа с Гансом не состоялись – в квартиру Юрия Ивановича ворвались грабители.

Грабители странные – перевернули все в прихожей, в другие комнаты, где находились ценные вещи, даже не заглянули. Возможно, их спугнул шум на лестничной клетке. Ведь примерно в то время, когда они находились в квартире Костенко, на том же этаже остановился лифт, приехали соседи. К сожалению, не те, квартира которых располагалась на той же площадке, что и жилье Костенко. А не помешал бы фоторобот этих ребят.

Возможно, парни испугались – подумали, что Костенко и Вассерман умерли. Последний, по его словам, тоже на пару минут терял сознание.

Можно ли доверять показаниям Вассермана?

Следователь вспомнил растерянное, возмущенное лицо немца, его грузную фигуру, напоминавшую сдувшийся воздушный шарик… Проанализировал свои ощущения во время недавнего допроса. Недоверия не возникало, нестыковок на первый взгляд не наблюдается.

Нет, Вассерман не похож на преступника. Предположить его сговор с ворвавшимися в квартиру парнями тоже сложно. К тому же из жилья Костенко ничего не пропало – сын покойного сегодня уже перезванивал, говорил, что все ценности на месте. Так что Вассерман – тоже пострадавший в этой ситуации. Он скрылся с места происшествия – однако даже в неоказании помощи его не обвинить, смерть Костенко наступила мгновенно.

Итак, все вроде бы прояснилось. Но оснований для возбуждения уголовного дела нет. Даже если будут найдены странные, не совершившие ограбление «грабители», вероятность того, что они понесут наказание, минимальна. В чем их обвинять? Воровства не было. В убийстве Костенко? Да любой адвокат вывернет дело так, будто смерть Юрия Ивановича наступила от хронического заболевания. И экспертиза в общем и целом это подтверждает. Очень жаль сына покойного, который, конечно, переживает смерть отца. Однако юридических перспектив вся эта ситуация, похоже, не имеет. Моральная, правда, здесь понятно на чьей стороне – но к делу-то ее не подошьешь…

«Впрочем, есть начальство, – рассуждал следователь. – Пусть у него голова болит, как поступать в этом случае. Данные для доклада есть, можно отправляться на ковер».

Звук открываемой двери – хуже удара. Болезненнее.

«Это надо же, чтобы из всех ребят мне в соседи достался самый поганый мудак на свете – Сатыков. – Седов напряженно смотрел на дверь. – Даже Амнистия присмирела, не орет как резаная – страдает. Хотя и гадит на его стол постоянно».

– Не ждали?! А вот она, я!

Следователь с облегчением улыбнулся. С таким-то соседом появление Вронской – прямо радость. Главное, что не Сатыков, не придется видеть его надутую физиономию и слушать дурацкие подколки.

– Я все выяснила. – Лика забралась на подоконник, протянула ладонь, куда сразу же спикировала зеленая попугаиха. – Костенко собирался в ближайшее время работать над двумя книгами – о Еве Браун и скотчтерьерах. Кстати, как его собака-кусака? Ее родные забрали?

– Забрали, забрали, хотя пока не родные – вроде соседи. Я особо не вникал, но краем уха слышал, что все в порядке, – машинально пояснял Седов. И все четче осознавал: что-то его настораживает в словах Лики.