Наталья Борохова - Звездный час адвоката Страница 18

– Печатаете новый роман? – громко спросила Лиза, понимая, что приветствий от клиентки все равно не дождешься.

– Это автобиографическая повесть, – пояснил Максимов, вынырнув едва не из-под рукава адвоката. – Дианочка хочет представить на суд читателя свою жизненную историю, чтобы прекратить распространение гнусных сплетен вокруг своего имени.

– Значит, следователь Красавин был прав, – заключила Елизавета, горько усмехнувшись. – Не знаю, как ему удается все видеть наперед, но он верно просчитал то, что Данилевская займется сейчас новой книгой, которую любое издательство купит у нее за сумасшедшие деньги! Еще бы! Исповедь обвиняемой по самому громкому делу года!

– Боюсь, я не понимаю, – пробормотал озадаченный Максимов. – Что вы имеете в виду?

– А что тут непонятного? – проговорила Дубровская. – Просто мы со следователем Красавиным обменялись информацией. Я ему дала почитать эту вашу папку с вырезками из газет и журналов. Он мне – последнюю книгу Дианы «Прыжок в бездну». Отгадайте теперь, кто кого больше удивил?

Данилевские молчали. Даже Диана перестала терзать клавиши и смотрела на адвоката во все глаза.

– Значит, они рассматривают книгу как доказательство ее вины, – наконец проговорил Павел. Похоже, он был потрясен. – Видите ли, сразу после выхода в продажу последней книги какой-то умник выложил в Интернете свои соображения по поводу гибели скалолазки, сопоставив газетные материалы и текст романа. После этого все и началось! Крошечная заметка в одной из местных газет. Перепечатка в региональном издании. Затем центральная пресса. Телевидение. Но я никак не могу поверить, что прокуратура восприняла весь этот бред всерьез!

– Прокуратура, исходя из сообщений в прессе, провела проверку фактов и установила, что решение об отказе в возбуждении уголовного дела по факту гибели скалолазки было принято необоснованно, – заявила Лиза, присаживаясь на краешек дивана. – С учетом данных, которые дала следствию писательница Данилевская, и благодаря новой оценке уже установленных фактов созрело новое решение. Теперь мы имеем то, что имеем. Уголовное дело возбуждено, и главной фигуранткой по нему является Диана. По-моему, все логично.

– Нет, я утверждаю, что это бред! – категорично заявил Максимов. – Виданное ли дело – привлекать к ответственности писателя за тот художественный вымысел, который он использовал при написании книги. Да ведь это только плод воображения!

– Следствие так не считает. На юридическом языке это называется обнаружением преступного умысла.

– Не могу поверить! – Максимов бросил на диван кухонное полотенце. – Значит, всех авторов детективов можно осудить за то же самое! Ну, давайте привлечем к ответственности Конан Дойля! Чего он только не написал в приключениях Шерлока Холмса!

– Я не уверена, жила ли в доме Конан Дойля собака Баскервилей, – заметила Лиза. – Но в книге вашей жены описывается преступление, которое поразительно совпадает по фактам с обстоятельствами гибели Ольги Крапивиной. Особенно настораживает тот факт, что книга была написана еще в то время, когда потерпевшая была жива и здорова.

– Ну, знаете! Ни один суд в мире не осудит человека при таких шатких доказательствах.

– Я так поняла, что следствие располагает неопровержимыми данными, свидетельствующими о том, что смерть Крапивиной не было результатом несчастного случая. Ее столкнули со скалы.

Максимов как-то сразу осел и, бросив настороженный взгляд на Диану, уже более спокойным тоном продолжил:

– Пирог стынет. Давайте сядем за стол, и вы спокойно нам все расскажете…

Пирог Максимова оказался превосходным на вкус. Супруг Дианы был, ко всему прочему, отличным кулинаром. Дубровской стоило немалых усилий поддерживать разговор о расследовании, а не уплывать мыслями в совершенно противоположном направлении, спрашивая себя – в какой оранжерее выращиваются безупречные мужья? Ее супруг по этой части не был силен и ничуть не переживал, придерживаясь традиционного взгляда: пироги должна печь жена.

– Значит, говорите, не было несчастного случая? – спрашивал Павел, подливая в чашку гостье свежую порцию чая. – Но ведь это еще не точно? Это предварительные выводы?

– Судя по всему, нет, – отвечала Елизавета, принимаясь за второй кусок пирога. – У Красавина есть какие-то свидетели. А кроме того, осмотр места происшествия выявил следы присутствия второго лица.

– Разумеется. Диана оставила там немало следов.

– Нестыковка, – заметила Дубровская. – Если исходить из того, что ваша жена невиновна, то ее следы должны были располагаться только на месте обнаружения тела, то есть у подножия скалы, но никак не на площадке, откуда Крапивина была сброшена.

– Я не поднималась на площадку, – проговорила Диана, бледнея. За все время чаепития она даже не прикоснулась к еде.

– Вот видите! – торжествующе заявила Дубровская. – Если вашей жены не было на площадке, значит, там был кто-то другой.

– Убийца! – сказал Максимов.

– Да, но кто он? – воскликнула Елизавета. – Вот в чем вопрос! Кому мешала Крапивина? Кто хотел ее устранить?

– Если бы можно было спросить об этом саму Ольгу, – вздохнул Павел. – Все-таки досадно, что мертвые не могут свидетельствовать. Скольких недоразумений можно тогда было бы избежать!

– Досаднее другое, – вздохнула и Лиза. – Ну, почему ваша жена выбрала для разговора с подругой тот самый день и час, когда произошло несчастье? Ведь если бы тело Крапивиной обнаружил кто-то другой из горного лагеря, все было бы намного проще.

На лице Максимова отразилось сомнение, но, бросив быстрый взгляд на жену, которая вилкой ковыряла начинку пирога, он решился.

– Елизавета Германовна! У нас есть еще записка, – сказал он каким-то странным, извиняющимся тоном.

– Какая записка? – встрепенулась Дубровская.

– Я сейчас принесу. Вы все сами увидите.

Он ринулся в кабинет.

Прошло немало времени, когда он, возбужденный до предела, но довольный собой, появился на пороге.

– Вот, читайте! – сказал он, протягивая Дубровской листок бумаги в клетку. Он был сложен вчетверо, изрядно помят, а когда Лиза его развернула, оттуда выпали крупицы земли.

«Диана! Мне нужно с тобой поговорить. Еще раз. Встречаемся завтра, на том же месте, в семь». Вместо подписи стояла закорючка.

Елизавета прочитала записку и уставилась на Данилевских, ожидая объяснений. Но Диана была напугана, похоже, больше, чем она сама, и во все глаза глядела на Максимова.

– Дианочка, так надо! – сказал он так поспешно, словно боялся, что жена заткнет ему рот. – Я сам все объясню нашему адвокату.

– Потрудитесь это сделать, – хмуро сказала Елизавета, подозревая, что сладкая парочка за ее спиной опять ведет какую-то непонятную игру. – Кто написал эту записку и какое отношение она имеет к делу?

Максимов шумно выдохнул воздух, готовясь к объяснению.

– Эту записку написала Крапивина и подбросила ее на спальное место Дианы, в палатку. Это случилось аккурат накануне трагедии. Как вы уже поняли, Ольга приглашала ее для разговора.

Дубровская перевела глаза на Данилевскую:

– Вы можете объяснить, в чем тут дело?

Та отчаянно замотала головой:

– Павел заварил эту кашу. Пусть он и объясняет.

– Дианочка, мы не должны ничего скрывать от адвоката. Поверь мне, так будет лучше, – проговорил он, складывая руки на груди, как для молитвы. – Она не хотела вам об этом говорить. Эту записку я вынул из кармана ее куртки, той самой, в которой она была в горном лагере. Я сразу понял, что записка может оказаться весьма кстати.

– Но, ради всего святого, почему вы ее сразу не предъявили следователю?! – вскричала Лиза. – Вы же поняли, что она имеет огромное значение! Записка объясняет, почему Диана оказалась на месте происшествия. Разве можно простить вашу беспечность?

– Но, Елизавета Германовна, – взмолился Павел. – Записка может вызвать и другие вопросы. Крайне нежелательные.

– Например?

– Например, почему Крапивина не передала бумажку в руки Диане лично, а бросила ее в спальный мешок? Зачем вообще было писать записку, а не объясниться словами? Кроме того, обратите внимание на текст: «Мне надо поговорить с тобой еще раз». Это говорит о том, что девушки уже один раз встречались и общались, но, по всей видимости, безрезультатно.

– Ну и что с того? – рявкнула Елизавета, доведенная до исступления тем, что сегодня все пытались говорить с ней загадками. Сначала ребусы загадывал следователь Красавин, теперь ее терпение испытывали клиенты. Нет, от этого у кого угодно лопнет терпение!

Лицо Максимова исказилось в гримасе отчаяния.

– Все эти факты свидетельствуют о том, что отношения между подругами были далеки от идеальных. Они были в ссоре, если уж говорить начистоту. Полагаете, Красавин не воспользуется запиской, обосновывая взаимную неприязнь между девушками?