Ольга Тарасевич - Крест Евфросинии Полоцкой Страница 18

– Так дело не пойдет, – сказал тот мужчина, в шинели. – Это не экспонат для выставки. Наверное, настоящие мощи давно истлели. И служители вредоносного культа время от времени подкладывали тела других людей. Скончавшихся или даже убитых. С этих злодеев станется.

– Это невозможно, – невольно вырвалось у меня. – Через несколько часов после остановки сердца на трупе уже видны следы необратимых изменений. Тело человека разрушается! А здесь даже нет следов работ по бальзамированию! Но невероятнейшим образом мощи не подвержены тлению. Хотя теперь к ним есть доступ воздуха. Возможно, он был и ранее…

– Отделить голову. Содрать кожу, отрезать волосы, – распорядился он. И толкнул меня в бок: – Что стоишь? Шевелись давай, быстро!

Мои глаза застилали слезы. Над ухом кто-то громко диктовал:

– Череп отделен от туловища вследствие разрушения связочного аппарата; разрушение связочного аппарата – от тления. В середине череп пустой. Лицевая сторона черепа замазана какой-то мастикой давнего происхождения в области глаз, век и верхней челюсти, по предположению врачей – с целью туалета, дабы сгладить неприятное впечатление и придать форму лицу. Больше мастики нигде не наблюдается. На грудной клетке местами покрытая плесенью незначительно высохшая кожа…[30]

Когда все было кончено, я понял, что мой конец тоже близок.

Свидетелей не оставляют.

Я даже не смог попрощаться с Дуней, меня отвезли в тюрьму, заставили подписать какие-то бумаги.

Последние часы своей жизни я потратил на эти записи с тем, чтобы, в случае счастливого стечения обстоятельств, правда о мощах Евфросинии Полоцкой не была утеряна.

Мне нет прощения.

Спаси и сохрани, Господи, рабу твою верную Авдотью…

…Через несколько часов после расстрела доктора Владимира Светлицкого его блокнот с записями был обнаружен.

– Понаписывал тут что-то, контра! – пробормотал оперуполномоченный ОГПУ, осматривавший камеру.

Читать он почти не умел.

Но, решив, что ничего хорошего контра написать не может, разодрал блокнот на мелкие клочки…

***2

– Тамара Кирилловна, здравствуйте! Сто лет вас не видела! Вы ничуть не изменились!

Инга Рубинова украдкой выглянула из-за стеллажа с книгами.

Так и есть. К сумасшедшей тетке, которая уже второй день оглашает хранилище воплями «гениально! потрясающе!», пришла какая-то девчонка, слегка напоминающая Шэрон Стоун в «Поцелуях под дождем». Наверное, эта девчонка – такая же чокнутая, как и тетка, млеющая над старыми книгами. Что может быть гениального в желтой рассыпающейся бумаге? Да ничего. Гениально – это Николь Кидман в «Догвиле». Или Анна Ковалева в «Мастере и Маргарите». Или…

«Эх, жаль, что „видик“ или „дивидишку“ никак нельзя в этом подвале установить. Все было бы веселее в пыли копаться. Но ладно, терпеть уже недолго осталось, – подумала Инга и мечтательно улыбнулась. – Скоро экзамены в театральный. Уж в третий-то раз мне должно повезти. И я брошу работу в музее безо всякого сожаления!»

– Лика, ты отлично выглядишь. Я слежу за твоей карьерой. Пару романов твоих читала. Довольно прилично. И газета ваша тоже – вполне, вполне.

– Спасибо! Я, если честно, удивилась, когда вы назначили встречу в хранилище музея. Мне казалось, для посещения таких мест требуется разрешение.

– Директор музея – мой старый приятель. Здесь проходит перепись того, что есть в запасниках. Представляешь, они нашли потрясающие Евангелия шестнадцатого века! Которые не значились в каталогах! Впрочем, ладно, не скисай. Вижу, тебе это ни капельки не интересно. Выкладывай, дорогая, что случилось?

– Тамара Кирилловна, а здесь никого нет?

– Нет. Работали девочки, что-то переписывали. Но на обед минут пятнадцать назад как упорхнули. Ты хочешь открыть страшную-страшную тайну? Тогда давай быстрее, мне через час уезжать в МГУ.

«Все упорхнули, а я осталась, – подумала Инга, с тоской оборачиваясь на подоконник. – Вот мой так называемый обед: творог обезжиренный, яблоко. Экзамены, надо быть в форме. За зиму поправилась на пару килограммов, и все никак похудеть не получается!»

– Тамара Кирилловна, вы только не волнуйтесь.

– Уже начинаю. Что случилось?

– У вас в Институте социологии, политологии и предпринимательства учились Никита и Саша Грековы.

– Как же, как же. Редкостные бездельники, что один, что второй. Куда они вляпались?

– Вчера поздно вечером или сегодня ночью их убили.

– О боже! Да ты что? Горе-то какое…

– Да, убили. А их однокурсник, Коля Вадюшин, исчез.

– Коля – очень толковый мальчик.

– Я знакома со следователем, который ведет это дело. И мы сегодня были у Коли Вадюшина дома. Нашли какие-то странные записи, в которых упоминаетесь и вы. Он хотел у вас что-то уточнить по источникам. Наверное, речь идет о каких-то книгах?

– Все, можешь не продолжать. Поняла. Он так и не успокоился! Все началось с лекции по «Житию святой Евфросинии Полоцкой». Помнишь, в чем суть?

– Если честно – не очень.

– И ты еще у меня «отлично» получила! Тебе явно повезло. Ладно, напомню вкратце, о чем идет речь. Само произведение датируется, скорее всего, двенадцатым веком. Автор не установлен. Некоторые исследователи полагают, что он был учеником Преподобной. Оригинала текста тоже нет, «Житие» дошло до нас в списках более поздних летописей. Святая Евфросиния Полоцкая – человек уникальной судьбы. Значителен ее вклад в распространение христианства и просвещения. И эта женщина окутана самыми противоречивыми, непонятными историями. Тайнами, многие из которых разгадать не получилось и сегодня…

Инга слушала, открыв рот. Воображение рисовало ей потрясающие картины, где возводились храмы, процветали монастыри, сверкали драгоценности, украшающие ковчеги со святыми мощами.

Потом девчонка, слегка напоминающая Шэрон Стоун, все испортила.

– Тамара Кирилловна, но при чем тут Коля? – спросила она.

– Он решил написать книгу. В духе Дэна Брауна, но на славянском материале. И не про римско-католическую церковь, а про русскую православную.

– А я думала, он над статьей работал.

– Нет, Лика, мальчик мыслил глобальнее. У него были амбициозные планы. Как я понимаю, он атеист и даже не предполагает, насколько оскорбительной является критика церкви для людей глубоко верующих. Я пыталась его образумить. Говорила: «Мальчик мой, тебя будут вечность поджаривать в аду на сковородках». Но Колю это не смущало. И он не планировал ограничиваться только церковной проблематикой. Коля хотел – ни много ни мало – разыскать крест Евфросинии Полоцкой.

– Кажется, я наконец-то вспомнила ту вашу лекцию. Крест исчез, и его местонахождение по сей день не установлено.

– Точно! Коля хотел разыскать крест. Но лишь для того, чтобы доказать: мощи, ковчеги, образа – просто пустышки, которые используются для поклонения. И все. Никакого таинства веры. Никакой святости, чудесных исцелений – ничего. Я пыталась его вразумить. Бесполезно. Молодость не желает ничего слышать. Молодость глупа. Но ты знаешь, почему я продолжаю читать лекции везде, где меня только не попросят? В материальном плане мой бизнес уже давно позволяет мне отказаться от преподавания. Но я этого не делаю по одной причине. У молодости колоссальная, невероятная энергия. Молодежь чаще всего делает глупости. Но та энергия, которой она обладает, меня завораживает. Я словно становлюсь сильнее, понимаешь?

– Если честно, не очень. Я – эгоистка, мне нравится учиться самой, а не учить других. Скажите, а Саша и Никита Грековы тоже интересовались крестом Евфросинии Полоцкой?

– Вряд ли. Их, кажется, вообще ничего не интересовало. На лекциях они все время спали.

– Видите, Коля говорил священнику, отцу Алексею, о том, что хочет их убить. И парни убиты, а Коля исчез.

– Лик, не знаю. У меня нет никаких предположений на сей счет. Грековы были бестолковыми и нелюбопытными студентами.

– Но они мертвы. И Коля исчез.

– А если между этими событиями нет никакой связи?

– Не знаю, Тамара Кирилловна. Мне так не кажется…

– Послушай, если ты так уверена, что ребята искали крест вместе. Что тебе мешает проследить их поиски? Может, тогда ты поймешь, что на самом деле произошло.

– Знать бы, где его искать…

В голове Инги пронеслось: «Материальная ценность бесценна. И эта девица займется поисками. Значит, реликвию теоретически можно отыскать. Вот! Вот шанс для Гаутамы вывести бизнес на новый уровень. Он умирает в своем магазинчике, ему хочется большего. И мне это было бы на руку. Может, мы сумели бы вручить в приемной комиссии театрального института грандиозную взятку!»

И она потянулась за ручкой. Записывать за Тамарой Кирилловной оказалось просто. Она говорила короткими предложениями, пауз между которыми как раз хватало для того, чтобы все законспектировать…

***3

Он уже давно вышел из прокуратуры. Добрался до храма, разместился за столом в своей комнате. Только все звучат настойчиво в душе те фразы, которые хотелось сказать следователю Владимиру Седову, уставшему, с покрасневшими глазами.