Андрей Константинов - Птица Феникс Страница 18

Купцов:

Я смотрел, как убийца уходит на волю и был странно спокоен. То ли потому, что с вечера не мог заснуть и начитался Екклесиаста. А может быть, потому, что уже принял решение.

Нет человека, властного над ветром,

Удержать умеющего ветер,

И над смертным часом нет власти,

И отпуска нет на войне...*( * Екклесиаст, гл. 8. 278)

Я смотрел, как убийца уходит по сумрачному в середине дня ущелью... И пока они живы, думал я, в их сердцах - безумье... Но то, что творим нынче мы, безумие вдвойне. Или в квадрате. Или в кубе... Я не знаю, как измерить или взвесить то, что мы творим. А убийца уходит, и шаг его легок... И отпуска нет на войне.

...Потом Костя Зеленцов пригласил нас на доклад к господам соучредителям. Их было двое, и при жизни Людоеда оба, как я понял, держались в тени. Потому что были ма-а-ленькие-маленькие. А после смерти Людоеда сразу здорово подросли. И теперь доказывали сами себе и персоналу "Феникса", что они всегда были ба-а-льшие-преба-альшие, только очень скромные. Потому никогда и не высовывались... Это нам Костя рассказал. Но даже если бы не рассказал, я бы сам все понял. Потому что видел их насквозь и видел их номенклатурное комсомольское прошлое с комплексом вторых секретарей и любовью к песне про "птицу счастья завтрашнего дня", потому что там есть слова: "Выбери меня! Выбери меня!" И была вера, что когда-нибудь наступит счастливый день и его "выберут" и он станет не вторым, а Первым! Первым, ты понял ? Э-э, да ты лох! Тебе не понять... А он станет Первым - пусть и всего лишь в своем засиженном мухами районе, - но Первым. И тогда отыграется за все унижения, и сам теперь будет трахать зав сектором Ингу (не потому даже, что ему хочется трахать эту заслуженную блядищу ВЛКСМ с химией и отвислым задом, а потому, что так положено), сам будет равнять инструкторов и благосклонно разрешать им лизать задницу... Потому что теперь он - Первый!

...Впрочем, может быть, мне показалось, и соучредители Людоеда никаким боком к ВЛКСМ причастны не были.

"Историческая" встреча состоялась в кабинете покойного Людоеда. Апартаменты, кстати, были на высшем уровне - строго, достойно, солидно. На дальней стене, перед которой стояли стол и трон Людоеда, распростерла крылья птица Феникс. После всего того, что произошло... А если называть вещи своими именами, то после того, как мы отпустили убийцу, эта птичка уже не казалась мне фантастической. Да ведь и дело-то было вовсе не в этом Крушинникове - век, как говорится, воли не видать, - но мне кажется, что этот бывший десантник больше никогда в жизни не возьмет в руки оружие. Дело в том, что мы готовились сейчас совершить преступление: научить наших комсомольцев, как им ненадежнее уличить заказчика... и тут же объявить ему "амнистию" в обмен на какие-то коммерческие уступки... И пока они живы, в их сердцах - безумье... Было до краю противно.

Итак, по окончании дела мы познакомились со своими заказчиками, в смысле - с работодателями. Их было двое - этих славных соратников Людоеда, чистая душа которого трепетала на асфальте, прикинувшись импортной свечкой из навороченного супермаркета. ("А розы, - сказал Зеленцов, - меняем каждый день...") Их было двое: господин Безродный и господин Треплов. Я, помнится, подумал еще, что ежели я все-таки прав и у этих "фениксов" действительно комсомольское прошлое, то с фамилией Треплов карьеру в ВЛКСМ, конечно, не сделаешь... не, не сделаешь.

Они были очень похожи: оба в хороших костюмах. Оба очкастенькие и брылястенъкие. Доброжелательные и настороженные. В ожидании бабок. Костя представил нас друг другу. Произошли рукопожатия и прозвучали неизбитые слова: очень приятно. Сразу после представления Безродный у Кости спросил:

- Ну, вы избавились от ЭТОГО? (И жест очень неопределенный: ну... от ЭТОГО.)

Я чуть было не ответил вместо Кости: конечно, избавились. Проломили голову и сбросили в канал Грибоедова... Но я, разумеется, этого не сказал. А Костя ответил, что, мол, избавились, и никаких причин для беспокойства нет. ЭТОТ добирается в Тверь на электричках...

Нормально, подумал я, нормально... Убийца на свободе, и никаких причин для беспокойства нет.

* * *

- Вы прекрасно сделали свою работу, господа, - сдержанно подвел итог под докладом Купцова Безродный. Треплов кивнул: да, да, хорошо сделали... молодцы.

- Спасибо, - сдержанно отозвался Купцов.

- Особенно убедительны получились видеодокументы. Скажите, реально прижать с такими козырями Митрофана?

Вопрос был обращен к Купцову, но он сделал вид, что не понял этого, промолчал... Ответил Зеленцов:

- Это будет зависеть от...

- Я понял, - перебил его Безродный. Наверное, это означало: твое мнение никого не интересует.- Я понял,- сказал он и повернулся к Петрухину: - А что скажете вы, Дмитрий Борисыч? Можно его прижать?

Петрухин спросил:

- А что вы имеете в виду под словом "прижать"?

- У нас с ЗАО "Манхэттен", а точнее - с господином Митрофановым возникли... э-э... некоторые финансовые споры... С них-то, собственно, все и началось-Так вот: можно ли, имея на руках такие козыри, заставить господина Митрофанова пересмотреть финансовую политику?

- Почему нет? - ответил Петрухин. - Садиться, а эти материалы - явный приговор, ему не захочется... Так что, если толково подойдете ц проявите твердость, то вполне можно его "прижать".

- А вы...- сказал Безродный и посмотрел на Треплова. Треплов кивнул. А вы бы не взялись за решение этой деликатной задачи? Разумеется, не бесплатно... Условия можно обговорить.

Деньги сами просились в руки, но Петрухин ответил:

- Простите, я вас не понимаю. У вас в штате есть прекрасный специалист, опытный в решении деликатных задач... вот к нему и обратитесь.

Безродный принужденно рассмеялся. Он понял, что Петрухиным движут корпоративные чувства, желание помочь коллеге и сказал:

- Разумеется, эту операцию вы проведете вместе с Константином Матвеевичем. Единой командой, так сказать.

- Нужно обдумать, - сказал Петрухин. Его смущало равнодушное молчание Купцова. Если бы Дмитрий знал, о чем думает партнер, он бы был смущен еще больше.

Купцов:

Я - мент. Что .автоматически означает - циник. Да, да, все именно так: менты и врачи - циничны. А вы как думали? Вы баечки слышали про сопереживание? Про "ощущение чужой боли как своей собственной"?.. Так вот: херня все это. Начни каждому терпиле "сопереживать" - через год в "Скворечнике" окажешься. Нельзя в нашем деле без цинизма. И я, соответственно, циник. За шестнадцать лет пахоты на следствии я много раз шел на компромисс с совестью, если, конечно, такое понятие уместно.

Я уже склонился к мысли, что стоит еще раз пойти на "компромисс", пять тысяч долларов - большие деньги... Стоит плюнуть на принципы и "посмотреть на вещи здраво"... И я уже был готов "посмотреть на вещи здраво", но увидел, как легко уходит "доказанный" убийца... Как он проходит мимо свечи на асфальте ("А розы мы меняем каждый день"). Потом я увидел, как падает в свой БМВ "латиноамериканец" Бодуля и за лобовым стеклом вспыхивает красная точка тлеющей "беломорины" с косяком... Теперь мне предлагали "прижать" Митроху. На самом-то деле это называется: заняться шантажом.

- Разумеется, не бесплатно, - сказал Безродный.

- Нужно обдумать, - сказал Митька. Я извинился, встал и вышел. В приемной сидел адвокат Розинер. Огромные глаза за стеклами очков внимательно смотрели на мир... Увидев меня, Розинер встал.

- Туда, - сказал я и ткнул большим пальцем за спину, в шикарную полированную дверь красного дерева. - Все вопросы - туда, господин адвокат.

Розинер кивнул. Кажется, он понял... Я прошел мимо секретарши, вышел в пустой коридор с рядом дверей слева и рядом окон - справа... Я спустился по мраморной лестнице с ковровой дорожкой, прижатой медными прутьями, и вышел в холл. Охранник с горящей птицей на черной униформе разговаривал по телефону. Я постучал по стеклу его кабины. Он обернулся, доброжелательно кивнул мне и нажал кнопку. На стойке турникета вспыхнул зеленый свет.

Я вышел в солнечную невозможность. В шум улицы и запах улицы. Улица была живой. Это только из утробы "Феникса" она казалась дном ущелья, где всегда сумерки.

Я постоял, вдыхая бензиновый чад, глядя на идущих мимо людей. Потом я посмотрел наверх и нашел на чердаке третье окошко слева... Еще выше было небо с синевой, голубями и белыми кудряшками облаков.

Я сунул в рот сигарету и двинулся к своей "антилопе". Я сел в раскаленное нутро салона и стал смотреть на черную зеркальную дверь. Золотая птица Феникс горела так, что резало глаза. Через три сигареты я понял, что жду напрасно...

* * *

Петрухин вышел из "Феникса", когда Купцов пустил движок и уже собирался выехать со стоянки. Он сидел, развернувшись назад в три четверти оборота, выжидая "окно" в потоке транспорта и появления партнера не видел. Петрухин подошел и постучал костяшками пальцев по стеклу. Купцов резко повернулся:

- Тьфу, дурак! Напугал...

- Пугливый ты, смотрю, стал, - сказал Димка, шлепаясь на пассажирское кресло. - Ты чего в бутылку лезешь, Леня?