Алексей Макеев - Чистосердечное убийство (сборник) Страница 18

Девушка появилась на пороге кабинета, выделенного Гурову, через тридцать пять минут. Юная, с симпатичными ямочками на щеках и задорными кудряшками, она выглядела светлой и чистой. Гурову показалось кощунственным заводить с этой девчушкой разговор о растлении, о мести ее отца папаше ухажера. Но это часть работы, и ее надо делать. Особенно приятно потом бывает осознавать, что такие вот неприятные беседы, грязные темы, которые приходится обсуждать с чистыми душой людьми, приводят к раскрытию преступления. Не всегда, конечно. Но когда такое случается, то ощущения в душе неописуемые. Как будто светлая часть этого мира победила темную в жесточайшей схватке. А ты был тому помощником.

— Вы Оля Ершова? — спросил Гуров, вставая из-за стола и подходя к девушке.

— Да, — ответил мелодичный голосок. — Мне нужен полковник Гуров.

— Это я. Называйте меня Львом Ивановичем. — Гуров осторожно взял девушку за локоть и провел к стулу напротив своего стола. — Вы никому не рассказали, что идете на встречу со мной в местное управление полиции?

— Нет. — Девушка покачала головой, старательно изучая взглядом лицо собеседника. — А мне вообще-то и рассказывать некому. Все школьные подруги разъехались, а новые — в Самаре. Теперь как-то придется в деканате объясняться за опоздание на занятия. Не представляю, как такое им сказать.

Гуров увидел, как лицо девушки потемнело.

«Наверное, она всю свою жизнь гордилась тем, что ее отец офицер полиции, защитник обиженных, неподкупный страж правопорядка и законности, — подумал Лев Иванович. — А теперь что? Он арестован и находится под следствием по подозрению в убийстве».

— Что же, хорошо, — сказал Гуров. — Я просил вас о встрече, Оля, именно потому, что нам нужно с вами о многом и очень серьезно поговорить. Эта беседа может быть для вас не очень приятной. Все это мерзость и гадость, но разобраться надо, потому что от этого зависит судьба вашего отца.

— Я понимаю. — Оля кивнула, а в ее глазах блеснули первые слезинки.

— Пока не понимаете, — возразил Гуров. — Я хочу добавить, что находился в вашей области с плановой проверкой от министерства. Когда узнал о случившемся, решил задержаться, чтобы разобраться во всем. Честно скажу, что мне все это дело очень не понравилось. Нелепо все как-то выглядит со стороны. Так вы готовы к серьезному разговору, целью которого будет только спасение вашего отца?

— Да, конечно. — Оля закивала головой и полезла в сумочку за бумажной салфеткой.

— Хорошо. Тогда скажите мне, вас еще не вызывали к следователю?

— Нет, а должны?

— Если они тянут именно этот мотив преступления, то вызовут обязательно.

— Какой мотив? — не поняла девушка.

— Вы еще, видимо, не знаете, но следственное управление основным мотивом убийства главы администрации, инкриминируемого вашему отцу, считает личную неприязнь.

— Неприязнь? — Оля сразу испугалась. — Но почему? Из-за чего? Какая такая неприязнь, чтобы из-за нее убивать человека. Да они и не были знакомы. Мы с Матюшкой все думали, как свести друг с другом наших отцов, но постоянно откладывали это.

— Я сейчас вам объясню, Оля, о какого рода неприязни идет речь. Обещайте быть со мной искренней, это очень важно, прежде всего для вашего отца.

— Конечно, — заверила его девушка с еще более испуганным видом. — Мне нечего скрывать от вас.

— Следствие полагает, Оля, что ваш отец хотел отомстить отцу Матвея за то, что этот парень вас совратил.

Оля покачнулась на стуле как от удара по щеке. По лицу девушки пронеслась целая буря эмоций — от страха и стыда до обиды и возмущения. Она несколько раз открывала рот, чтобы что-то сказать, но буквально задыхалась. Ее руки теребили, рвали в клочья бумажные салфетки, а по щекам из широко раскрытых глаз сбегали слезинки.

«Бедненькая! — с сожалением подумал Гуров. — Вот за что ей такие испытания? Хорошенькая, миленькая, какая-то домашняя девочка. Теперь она сидит в полиции и выслушивает такие гадости. А ее отец угодил в изолятор по обвинению в убийстве. Конец, вся жизнь под откос!».

Гуров вздохнул, вышел из-за стола, подхватил второй стул и подсел к девушке.

Говорить он старался тихо, спокойно, даже вкрадчиво, чтобы совсем не перепугать ее:

— Оленька, постарайся меня понять. К сожалению, взрослая жизнь иногда бывает такой. Твой папа имеет очень серьезную и сложную работу, это ты тоже должна учитывать. Из общей беды и выпутываться надо вместе. Она ударила не только по вашей семье, но и по всем честным людям. Будем бороться за твоего папу сообща?

Лев Иванович все рассчитал. Он не просто так перешел на «ты», сознательно говорил уже не «отец», а «папа». Ему нужен был полный контакт с этой девочкой. А откуда ему взяться, если перед ней сидит чужой дядька, который произносит вслух такие жуткие вещи, а отец находится в не менее ужасном положении! Какой уж тут контакт? Не разревелась бы прямо в кабинете эта домашняя девочка, которая с самой большой бедой в жизни, наверное, сталкивалась в детстве, когда испачкала новое платье из-за хулигана, соседского мальчишки.

— Соберись, Оля, — просил Гуров. — Пожалуйста. Мне очень нужна твоя помощь, иначе я не смогу выручить твоего папу. Возьми себя в руки.

— Да, я могу, — с готовностью ответила Оля, шмыгая носом и прикладывая салфетку к глазам. — Я сейчас соберусь.

— Вот и хорошо. — Гуров улыбнулся. — Теперь давай говорить. Я ведь друг твоего отца, хотя лично встречался с ним всего два раза. Я тоже честный человек и не верю в его виновность. Поэтому говори со мной как с другом отца, вашей семьи. Хорошо?

— Хорошо, Лев Иванович. — Оля кивнула, и возле уголков ее нежного ротика появились две жесткие складочки.

«Видимо, характер в девочке все же есть», — решил сыщик.

— Вот и отлично. Тогда скажи мне, Оля, у вас с Матвеем Бурмистровым в самом деле была любовь?

— Почему же была? — кинулась на защиту своего мальчика Оля. — Вы считаете, что после всего этого она должна умереть?

Гуров мягко положил ладонь на локоть девушки.

— Это хорошо, что ты так считаешь, — заверил он. — Так вы любите друг друга? Это у вас серьезно?

— Да, конечно!

— Тогда я еще кое-что спрошу, только ты меня заранее извини, ладно?

Девушка явно догадалась о том, какой это будет вопрос, и вспыхнула, залилась пунцовым цветом от шеи до ушей.

— Вы с ним близки? — строго спросил Гуров. — У вас были интимные отношения?

— Нет, — одними губами ответила Оля и для пущей убедительности замотала головой.

— Вы хотя бы целовались? — Гуров улыбнулся.

— Да, — подтвердила Оля весьма храбро. — Один раз папа нас застал дома, если вас это интересует. Он и в самом деле рассердился немного, даже выпроводил Матюшку.

— Он тебя отругал? Говорил, что тебе еще рано с мальчиками целоваться или что Матвей тебе не пара?

— Вы знаете, мы с ним в тот вечер вообще это не обсуждали. Ходили и дулись друг на друга, а потом постепенно все прошло. Мне даже показалось, что папе стало стыдно. У него был короткий эмоциональный срыв, и он сожалел об этом. Говорят, что родители иногда ревнуют своих детей.

— Вон ты какая взрослая! — похвалил Гуров. — Уже понимаешь, что для одиноких родителей дети — это все, что осталось у них от личной жизни. Они очень беспокоятся, что сын или дочь уйдет, а дальше только одиночество. Да и то, что ты кого-то будешь любить больше своего отца, его тоже могло в какой-то миг сильно огорчить. Хорошо, что ты это понимаешь, Оля. А как Матвей отнесся к этому инциденту?

— Он… — Оля старалась подбирать слова и на какой-то миг замялась. — Да, он огорчился, конечно, но держался по-мужски. Думаю, что Матюша на моего отца не разозлился, все воспринял как надо. С пониманием.

— Значит, твоему папе не за что было мстить отцу Матвея? Или он все-таки решил, что вы переспали?

Оля снова покраснела, опять мужественно справилась со стыдом и сказала:

— Если бы папа так думал, он не стал бы молчать.

— Ладно, Оля. Я все понял, — задумчиво проговорил Гуров. — Теперь нужно побеседовать с твоим Матвеем. Желательно втроем: я, ты и он.

— Думаю, что такой возможности в ближайшее время у вас не будет. Как и у меня.

— Что-то случилось?

— Нет. Просто Матюшу, по-моему, дома так опекают, что с ним нельзя связаться. Я попыталась два дня назад, но по его мобильному телефону мне ответил злой женский голос. Эта особа сказала, чтобы я забыла этот номер и больше не пыталась звонить. Я, конечно, пробовала, но телефон, кажется, отключили. Я никак не могу поговорить с Матюшкой, а идти к нему домой боюсь. А вы можете мне помочь с ним пообщаться? Вы же из полиции!

— Посмотрим, что тут можно сделать, Оля, — пообещал Гуров. — Я подумаю, попытаюсь узнать, какова атмосфера дома у Бурмистровых. Но ты их тоже не суди строго. У них ведь подготовка к похоронам. В семье страшное горе.