Виталий Скворец - Союз-Афган Страница 18

Он думал о своём погодке, как о юноше. Сам он был гораздо старше.

Старше на год войны…

…Коля сам себе не мог толком объяснить, почему его, как магнитом тянуло в сторону от общепринятой партией и правительством правды. Ему просто хотелось хоть какой-то самостоятельности и независимости.

И ещё…

Ещё он не раз, с ужасом думал, что будет с ним, если его покалечит эта война. Сам он детдомовский. Папы-мамы нет. Это ладно, если ПРОСТО УБЬЁТ. А если останешься никому не нужным инвалидом с мизерной пенсией и с правом на кучу льгот, которые зубами не выгрызешь у бюрократов? Как унизительно-паскудно, выпрашивать, словно подаяние то, что положено тебе по закону! Часами ждать в бесконечных, нескончаемых очередях, вымаливая положенные тебе крохи…

Нет.

Он настоящий Советский человек, привыкший сам, своими руками, строить своё и всемирное будущее! Никогда он не позволит себе опуститься до уровня, шпыняемой всеми, бродячей собаки!

Человек — это звучит ГОРДО!..

Коля и Егор

— Привет, брат — поздоровался Коля, заходя в комнату к другу. — Ты один?

— Привет, брат — весело-задорно отозвался Егор. — Пока ещё один, скоро Танечка придёт. Думали сходить, прогуляться. — Пожимая протянутую на встречу руку Коли, Егор сразу обратил внимание на сумрачное настроение друга.

— Что-нибудь случилось, Коля? — спросил он.

— Да, вот — и Николай протянул Егору бумажку небольшого размера — предписание.

На нём сухим, лаконично-армейским языком было написано, что старшему лейтенанту Николаю Ребко надлежит послезавтра в 10.00 ч по местному времени, явиться на аэродром, имея при себе документы и суточный запас продовольствия сух пайком.

— Надо ещё у военкома отметиться, — заметил сразу погрустневший Егор.

— Надо отменить встречу с барыгами! — как отрубил Николай. — Опиум я сегодня же заберу и закопаю. И пока не прилечу обратно, никаких движений не будет.

— Колёк, не горячись, послушай меня. — Попросил Егор. Ты уже вряд ли прилетишь скоро. Дембель заканчивается, а прилететь с каким-либо поручением — маловероятно. Значит, следующий раз ты прилетишь только через полгода, с дембелями. Тебе не кажется, что просто глупо терять столько времени впустую. Подумай сам — выведут наши войска из Афгана, и ты сможешь дембельнуться. Приедешь, а у меня уже всё готово. Я сижу на мешке денег и жду тебя! Весь мир наш!

Коля представил, как Егор сидит на мешке денег и ждёт его. Эта картина рассмешила его и он захохотал. Это разом сняло напряжение, присутствующее в комнате.

— Пойми, брат, — сказал Николай. — Дело очень опасное, я уже, честно говоря, жалею, что связался с ним.

— Нет, нет! Всё идёт нормально. Ты бы видел этого барыгу. Он, конечно крепенький пацанчик, но сынок сопливый. Младше нас на пару — тройку лет, но дитя ещё. В нём весь фарс в джинсовом костюме за четыреста рублей — больше ни шиша! Я уверен, что всё будет нормально. — Убедительно настаивал Егор.

— Хорошо, — сдался Николай, — завтра утром пойдём на встречу и тогда решим окончательно. Только одно условие — Татьяна об этом ничего не должна знать…

Страна

Прекрасное, свежее, осеннее — солнечное, Ташкентское утро. Вся страна, готовится к празднованию восемьдесят первой годовщины Великой Социалистической Революции. По всему городу развешиваются транспаранты и красные, с «серпом и молотом», кумачовые флаги. Портреты членов Политбюро, развешенные в местах предполагаемых скоплений народа, наставительно-строго смотрят с громадных портретов.

В социалистическом небе ярко светит социалистическое солнце. Трудящиеся великой страны, в «едином порыве», все как один и один как все, напрягают свои усилия для показателей роста социалистической экономики. Всё это необходимо для победных реляций, отражаемых в информационных программах.

А в непокорённом Афганистане идут «рутинные» бои местного значения. Растёт список потерь в живой силе и технике.

Встреча. Егор с Николаем + Вагиз и Саша

Они сидели за столиком, рассчитанным на четверых. В вчетвером. Егор, Николай, Санёк и Вагиз. После короткого знакомства, не откладывая в долгий ящик, перешли к обсуждению сделки.

— Слушай, опиум хороший, «базара» нет, но цена высокая. Чересчур высокая. Надо скинуть чуть-чуть — говорил Вагиз, помня наставления Шефа, которому и так назвал цену выше просимой офицерами.

— Да? А чуть-чуть это сколько? — спросил Николай, стараясь по лицам барыг понять, чего можно от них ожидать.

— Чуть-чуть это столько, сколько мы реально можем дать за товар — под одобрительный кивок Санька, продолжал Вагиз.

— Такой товар можно оптом продать по пятнашке за грамм, мы же просим по червонцу рублей, неужели дорого? — вмешался в разговор Егор.

— Кому можно продать? Ты знаешь? — прищуривая свои слегка раскосые глаза и обращаясь к Саньку, спросил Вагиз.

— Не-а, — ответил тот, не понимая, зачем его подельник завёл этот никчёмный, как ему казалось торг.

— Это тебе не базар, братан — продолжал гнуть свою линию Вагиз. — Один раз уступишь — потом легче будет. Или больше ничего нет на продажу?

— Сначала, с этим делом разберёмся, а потом видно будет. Ты за десять килограмм не можешь рассчитаться, спрашиваешь больше. — Резко ответил Коля.

— Ты не знаешь, что я могу, а чего нет. — Тоже резко сказал Вагиз. — Просто у нас, братан, тоже свои расходы есть.

— У вас-то какие — такие расходы? — спросил Егор. — Вложил деньги и получай «навар».

— Просто рассуждаешь, примитивно. Надо зону «греть»? Надо! Ментам отстегнуть надо? Надо! Тут такое дело… — И, не закончив фразу, Вагиз выжидательно посмотрел на собеседников.

— Ну, а ты что предлагаешь? — спросил Егор.

— Давай так, мы с Саньком вам восемьдесят тысяч дадим за всё. Тебе, поверь, никто такие деньги не даст. Конкретно, такие деньги на руках есть. Только, команду дашь, командир, сразу привезу.

Над столом повисла тишина. Слышно было, как в парке, с репродуктора, доносится бравурный марш.

— Хорошо, девяносто штук, последнее слово — сказал Николай — для первого раза пойдёт.

— По рукам, командир — выждав пару секунд, согласился барыга.

Санёк, не понимавший, что происходит и испугавшийся, чтобы Вагиз не сорвал сделку, облегчённо вздохнул. Это не ускользнуло от Николая, и он вдруг успокоился.

Похоже, что барыги искренне заинтересованы в успехе сделки и не собираются подстраивать никакой пакости. Зачем бы им тогда торговаться, с риском провалить сделку, откровенно рассказывать о том, что не хватает денег. Осталось проверить только одну вещь. И если и здесь всё будет так, как ему надо, то сделка практически предрешена. И Егор делает следующий ход.

— Где и когда встретимся? — спрашивает он, продолжая внимательно следить за выражениями лиц.

Тут у Вагиза с Саньком уже было всё заранее обговорено:

— Куда скажете, туда бабло и привезём. Только подумайте ребята, чтобы не засветиться лишний раз. Дело-то серьёзное, не помидоры продаёте! — Развязно сказал Санёк.

— Я знаю такое место… — Сказал Николай.

Вот, так, успешно, прошла встреча, на «высшем уровне», которая повлекла за собой череду убийственных неприятностей…

Николай

Всё, последние сомнения у Николая пропали. Теперь он, как и Егор, проникся доверием к барыгам. Последняя ступень, это если они принесут деньги на место встречи. Тогда сделка, можно сказать, пройдёт успешно. Конечно, Коля понимал, что и Салим тоже, до последнего момента, верил в успех, а теперь он покойник, и не собирался расслабляться ни на минуту.

— Интересно знать, что сказал бы Егорка, если б знал, как я получил наркотики. — думал он. — Наверное, он бы понял меня…

Николай, чтобы другу не пришлось переживать, рассказал сказку о том, как ему удалось припрятать двадцать килограмм опиума, после удачно проведенной операции по перехвату очередного душманского каравана.

Егор Строев, выслушав байку Николая, только сказал:

— Ты сильно рисковал, брат. Всем рисковал.

…Теперь у Николая был чёткий план. Была знакома диспозиция места. Были поставлены задачи и намечен план выполнения. Фигуры на шахматной доске расставлены по местам.

Партия началась…

Вагиз

Вагиз всё приготовил для сегодняшней сделки. Аккуратно нарезанные листы бумаги, проложенные сверху и снизу настоящими купюрами и бережно упакованные в пачки перетянутые резиночкой, со стороны выглядели, как настоящие деньги. Он уложил их в светло-синюю сумку с надписью «спорт». Пять пачек со «стольниками» — пятьдесят тысяч и восемь пачек с «полтинниками» — сорок «штук». Его буквально колотило от возбуждения.