Наталья Солнцева - Принцесса из Шанхая Страница 18

«Похоже на правду, – думал он. – Следов насильственной смерти не заметно. Женщину никто не душил, не наносил ей ударов… А вот сжатую в кулачок руку надо бы распрямить».

Наступало окоченение, и пальцы покойной не слушались. Сыщик увидел между ними кое-что, с трудом высвободил и поднес к свету. Это была свитая вдвое черная шелковая нитка, похожая на те, из которых делали бахрому или кисти для портьер.

– У вас есть черные портьеры? – спросил он у Лики.

Та пожала плечами:

– Нет, кажется.

– Вы что-нибудь трогали? Я имею в виду… – Он склонился над телом и заметил несколько крупинок сажи на халате, в который была одета Красновская. – А это что? Может быть, Стефания Кондратьевна все-таки сжигала какие-нибудь бумаги? Позвольте, я пройдусь по квартире. Вас не смущает такая штука – обыск?

Лика была настолько подавлена, убита горем и напугана, что ее не смутили бы и десять обысков.

– Да… пожалуйста, – пробормотала она. – Поступайте, как считаете нужным.

Сыщик в первую очередь отправился в кухню, потом в ванную и на балкон. Но ни в мусорном ведре, ни в раковине, ни где-либо еще остатков сгоревшей бумаги или чего-то подобного не обнаружилось.

Перебирая вещи, переходя из комнаты в комнату, Смирнов ощущал смутное беспокойство, как будто он не понимал до конца, что здесь произошло. Полки в шкафах, комодах и тумбочках были заполнены наполовину, не нашлось никаких документов, кроме дарственной на квартиру, оформленной на Лику Ермолаеву, квитанций коммунальных платежей, паспорта и пенсионного удостоверения самой Красновской, да нескольких открыток из Германии, от ее сына. В кожаной папке лежали две пухлые общие тетради с записями по произведенному в квартире ремонту, чеками на мебель и бытовую технику, и финансовый отчет. Больше ничего! В ящичке секретера обнаружилась довольно солидная сумма денег в рублях и валюте, чековая книжка, выданная Лике банком «Восток-Элит», и банковская карточка.

– Чьи это деньги? – спросил Всеслав.

– Мои. Мы со Стефи брали отсюда на хозяйство.

– У вас есть семейные фотографии, письма, записные книжки?

– Откуда? – безучастно вымолвила хозяйка квартиры. – Стефины, вероятно, хранятся у нее дома. А у нас не было. Я фотографировалась дважды в жизни, – призналась она. – На паспорт.

Примерно такого ответа сыщик и ожидал. Странная квартира, странная смерть домработницы, странная хозяйка… Хотя почему? Люди не обязаны обзаводиться фотографиями и хранить свою переписку – некоторые принципиально не желают этого делать. Имеют право.

В кухне, на большом двухкамерном холодильнике магнитная бабочка удерживала список телефонных номеров, которыми пользовались Красновская и Ермолаева, – аварийные и коммунальные службы, поликлиника, соседка, парикмахерская.

– У Красновской были блокнот или другие тетради для записей? – спросил Всеслав.

– Насколько мне известно, нет.

– А у вас?

– У меня и подавно. Не люблю писать.

Смирнов пошел искать «то, не знаю, что» по второму кругу. В комнате Лики на туалетном столике сидела в ярком шелковом наряде китайская кукла Чань, наблюдала за его действиями узкими глазами, саркастически улыбалась. Давай, мол, покажи, на что ты способен! Ее головку украшало пышное блестящее сооружение из цветов, лент и булавок.

– Я справлюсь, – сказал ей сыщик.

Кукла молча смотрела на него.

Не обнаружив ничего существенного, Всеслав вернулся в гостиную, к Лике. Она прилегла на диван, поджав ноги и укутавшись пледом, ее трясло.

– О чем вы разговаривали со Стефи? – спросила она, сдерживая дрожь. – Она слишком разнервничалась. Ей нельзя было волноваться.

– Наша беседа не могла послужить поводом для сильного стресса, – сказал сыщик. – Как только Стефания Кондратьевна утомилась и пожаловалась на головную боль, я ушел.

– Что вы обсуждали?

– Думаете, она умерла из-за нашего разговора? Уверяю вас, это не так! Я ушел около половины десятого. А когда вы вернулись домой?

Лика помолчала, наморщив лоб.

– Поздно… после одиннадцати.

– Ближе к двенадцати?

– Наверное, – она пожала плечами. – Мне еще в ресторане стало плохо, охватило ужасное волнение. Я как чувствовала!

– Значит, смерть наступила примерно между девятью тридцатью вечера и полночью, – рассуждал Смирнов.

– Вам не кажется, что… Стефи убил страх? – прошептала Лика. – У нее на лице застыло выражение ужаса. Как будто она увидела…

– Хотите сказать, дракона?

Молодая женщина кивнула.

– Вряд ли, – мягко возразил сыщик. Лика явно не в себе, поэтому и болтает всякую чушь. – Посудите сами, дверь ведь была закрыта? Я понимаю, что настоящие китайские драконы умеют проходить сквозь стены. Но мы не в Китае! Смерть от инфаркта причиняет болевой шок, который может вызвать гримасу, искажающую черты лица. Врачей же не удивило увиденное?

– Нет.

– Я так и думал.

– Как легко вы все объясняете! – возмутилась она. – Постойте… я вспомнила! Дверь была закрыта, это верно… но только на один замок… захлопнута. Я долго возилась с ключами, не могла понять, почему замки не поддаются. Мне было нехорошо, в голове стоял туман, перед глазами все плыло… я почти ничего не соображала.

– Но в квартиру все же вошли?

– Да… как-то интуитивно тыкала ключами туда, сюда… Господин Ростовцев предлагал помочь, но я отказалась. Хотела, чтобы он поскорее ушел, и я осталась одна.

– Почему?

– Мне было неловко… из-за дурноты. Думала, меня вот-вот стошнит… Я и тело Стефи не сразу заметила в прихожей – была сосредоточена на своих болезненных ощущениях. А потом, когда увидела… обо всем забыла.

Лика смутилась и замолчала.

– Вы съели лишнего или выпили? – спросил Всеслав.

– Ни то, ни другое. Такое со мной бывает от сильного беспокойства. Предчувствие беды! Понимаете? Все как будто бы в порядке… а места себе не находишь.

Сыщик задумался.

– Покажите ключи и замки, – попросил он. – Как вы их открывали?

– Я туда… не пойду! – побледнела Лика. – Не могу…

– Хорошо, я сам. Какой замок был закрыт?

– Второй сверху. Он единственный из трех, который захлопывается.

Смирнов торопливо отправился к двери – надо было успеть уйти до приезда милиции. А Лике строго-настрого приказать, чтобы помалкивала. Не хватало еще неприятностей! Получается, он последний, кто видел Красновскую живой, – раз; на ручке двери и в квартире наверняка остались отпечатки его пальцев, – два. Оправдывайся потом, доказывай, что ты ни при чем! Волокита отнимет массу времени и сил. Лучше он их применит для пользы дела.

Следов взлома ни на двери, ни на замках не было, как и ожидалось. Лика паникует, это ясно. У страха глаза велики. Тем не менее, Всеслав тщательно все обследовал и, опустившись на корточки, осмотрел деревянный порожек… И тут какие-то крупинки сажи! Что за черт?

– Хм… интересно.

Он вспомнил, как пожилая дама долго щелкала замками, пока он ждал лифта. Выходит, после него в квартире побывал еще кто-то, причем Красновская сама ему открыла. Был уже вечер, вряд ли она впустила бы в квартиру незнакомого человека. Значит…

Он приоткрыл дверь и осмотрел пол лестничной площадки: снова черные крупинки. Буквально две-три. Если специально не вглядываться, не искать именно их, то не заметишь. Как бы взять эту «сажу» для экспертизы?

Смирнов достал блокнот, вырвал листик, свернул и, не дыша, наклонился над трупом – крупинка с полы халата перекочевала в кулек.

– Вот так, – сказал он, ни к кому не обращаясь. – Проверим.

Вернувшись в гостиную, он испытующе посмотрел на Лику. Ее глаза опухли от слез, щеки покрывала сероватая бледность. Лучше ничего не говорить ей о «саже»… Как-то сами собой пришли в голову детские сказки о Змее Горыныче и его огнедышащих головах. «Не впадай в маразм! – остановил он себя. – Это смешно». И обратился к Лике:

– Вы упомянули о Ростовцеве. Кто он?

– Тот мужчина, который пригласил Альбину на ужин. Она взяла меня с собой, развлечься… но, кажется, ужин не доставил удовольствия ни ей, ни мне. Она все время злилась и ревновала. Меня же охватило волнение, и… в общем, вечер был испорчен.

– Альбина…

– Эрман, – подсказала Лика. – Как я уже говорила, ее родители приходятся мне очень дальними родственниками. Я пока не решаюсь задавать им вопросы о моей семье.

– Откуда вы узнали о них? – спросил сыщик. – Вам Красновская дала их адрес?

– Получается, так. Видите ли, она… была очень щепетильна: несмотря на долгое отсутствие Аркадия Николаевича, четко придерживалась всех его указаний, семь лет хранила тетради с отчетами по ремонту и обустройством квартиры. Вдруг явится хозяин и спросит, куда пошли деньги? А там все расписано до гвоздика, до лампочки.

Когда отчим уезжал, они со Стефанией устроили что-то наподобие праздничного обеда: по поводу удачной покупки, договора и грядущего отъезда – всего вместе. Попрощались… а после его ухода Стефи нашла смятую бумажку, которая, как она предположила, выпала из кармана или из портфеля Аркадия Николаевича. На ней был написан адрес Эрманов и ниже – слово родственники. Поскольку Селезнев больше не объявлялся и не оставил никаких распоряжений, как с ним можно связаться, потерянная им записка заняла место среди других бумаг. А когда я начала расспрашивать, Стефи вспомнила об адресе Эрманов и дала его мне.