Борис Яроцкий - Змеиная зона Страница 18

Стали ждать. Под черным звездным небом степь звенела кузнечиками. Среди звезд несколько раз с юго-запада на северо-восток проплыли спутники. Ближе к полночи величественно проследовала станция "Мир". Над Каменным Коржем на несколько секунд космонавты включили прожектор - красный луч, посланный из космоса, иглой воткнулся в ближний холм.

- Не спят, - тихо произнес Чермашинцев. - Так уж и не спят, - возразил Силуков. - Работает автоматика. Чтоб какой-нибудь другой спутник в них не врезался. Там же и с американцами спутники шатаются. И потому их, называют "шатлами".

- Говорят, сейчас там с нашими француз.

- А при чем тут француз?

- А при том... - продолжал Чермашинцев. - Французы, народ блудливый, засыпают лишь под утро.

- А до утра че?

- Известно... Баб топчут. У них там все мужики мсьями называются и любовниц имеют. Ты, я вижу, не веришь, а у них это национальная традиция. Как у нас - пить самогонку. Мне один трекал про одного ихнего философа. Его фамилия то ли Сарт, то ли Сирт. А имя двойное...

Чермашинцев надолго умолк, прислушиваясь к музыке ночи.

- И чем он философствовал, этот сир?

- Известно. У него была жена и студентка. Любовница, значит. Сам же он был профессором. А жена и студентка жили при нем. Жена как жена, а студентка, сам понимаешь. А у профессорской жены был студент-любовник. А у студентки был свой любовник. Молодой. И вот этот молодой студент отбил у того студента профессорскую жену. Профессор, конечно, человек занятой, занимался наукой. Так студент этот трахал и студентку и жену профессора.

- А что профессор? Ревновал?

- Он же философ!

Хоть и было темно, а Чермашинцев видел, как во рту Силукова поблескивает золотая коронка - улыбался: чудно живут французы! - Вот бы их сюда, - пожелал Силуков - Чудак ты, Игорек. Они же тут от скуки околеют.

За тихим, бодрящим разговором не заметили, как на северо-востоке забрезжил рассвет. Уже при свете зари охотники за таинственными мотоциклистами убрали с дороги камни.

- Ты не прочь, если мы задержимся ещё на ночь? - предложил Силуков.

- Можно, - согласился Чермашинцев.

Решили передневать в степи

В сотне метров от дороги нашли узкую глубокую промоину, загнали туда мотоцикл. Закусили. Договорились отсыпаться по очереди, не прекращать наблюдения.

Ближе к полудню со стороны Мергеля показался мотоцикл с коляской. За рулем - мужчина в серой рубашке с коротким рукавом, в коляске - маленькая женщина. Если бы не длинная коса из-под желтой каски, женщину можно было принять за подростка.

Притормозив у камней, которыми ночью был перегорожен проселок, мотоцикл свернул на обочину, остановился в жидкой тени корявой акации. Мужчина и женщина некоторое время ходили по косогору, лопатой с коротким черенком ковыряли землю.

Чермашенцев разбудил Силукова. - Гляди.

Силуков глянул сквозь кустики молодой полыни. Люди ему не были знакомы, а вот мотоцикл узнал. - Павла Петровича. У него зеленый с желтой окантовкой.

Они ещё долго наблюдали за парой. А те, побродив по косогору, сели на мотоцикл и укатили в лощину. Там, в отдалении, зияло несколько углублений и возвышались террикончики черной породы. - Никак старая скважина их заинтересовала. К металлу присматриваются. - Какой металл? - вяло отозвался опять было закемаривший Силуков. - А трубы? - Мы их ещё в прошлом году вынули и продали на Украине. Туркам. Они сейчас Донбасс раскурочивают Значит шахтам хана? - Турки их на корню скупили. - И много они платят? Если, скажем, разрушают действующую шахту, - объяснял Силуков, - платят в два раза дороже. Примерно сто долларов за тонну. - Сто долларов? - ахнул Чермашинцев. - Да это же на одной лишь разрухе Украина озолотится!.. - А ты думал...

- Слышь, Игорек, а на нашем ЖБИ сколько металла? - Ты сначала завод останови, а потом уже продавай.

Пара на мотоцикле все ещё двигалась, объезжая валуны.

- Остановим, - сказал Чермашинцев. - За такие бабки любой завод на бок положим. - Как ты положишь? - Я же буду не один. Устроим забастовку. Потребуем долги.

- Этим уже не удивишь. Нужна авария...

- Будет!

- Все это, Витя, делается в плановом порядке. Согласовывается...

- С кем?

- С заграницей, разумеется. Если она укажет: ваш завод обанкротился тогда все! Тогда можешь курочить .

- А доллары?

- Возьмут посредники.

- А кто они?

- Главные.

- Главней правительства?

- Пожалуй, да.

Чермашинцев так увлекся продажей туркам холявного железа, что на какое-то время выпустил из виду мотоциклетную пару. А пара уже остановилась у террикончиков черной породы.

Чермашинцев продолжал следить за парой.

- На седьмой что-то выкапывают.

- Но не коренья же? - Породу собирают.

Десять лет назад, когда буровики искали какие-то полиметаллы, Каменный Корж был оживлен, как по весне муравейник: "КрАЗ"ы подвозили горючее, трубы, на новеньких зеленых "Уазиках" заглядывало начальство, по утрам приезжали буровики, по вечерам спешили по домам.

Силуков был наслышан о бригаде Валерия Шута. Эта бригада вела седьмую, а потом тринадцатую скважины. После тринадцатой буровые работы заглохли. Объясняли: в связи с перестройкой. Сначала, как он помнит, буровики возмущались. Но начальству было виднее.

Буровикам предложили податься на Ямал, бывший министр приглашал на свои скважины, которые он выкупил у государства. Говорили, что работа не каторжная и денежная.

Силуков знал, на что клюнул Сергей Данькин. С собой Сергей прихватил Дмитрия Козинского, вышибленного из милиции. Те вдвоем доехали только до Москвы. В Москве Митя напился, попал в родную милицию.

В Москве Мите сказочно повезло. Утром сортировали бомжей и он оказался в их сортировке. Пожилой майор, листая Митин паспорт, увидел, что задержанный гражданин Козинский проживает в Каменском районе, тут же куда-то позвонил, и вскоре за Митей приехали. Ему предложили работу в инофирме - развозить по торговым точкам товары.

В этой фирме, Митя узнал, что на юге Африки есть очень богатая страна, и если с её гражданами подружиться, то незачем ехать на Север. По настоянию своих новых друзей он вернулся в Мергель. Стал рабочим песчаного карьера.

Несколько раньше, в сентябре, приехал домой Данькин. Свое возвращение объяснял неохотно и то только близким друзьям:

- Тем, кого обласкали знатные частники - а это бывшие министры и их замы, - тем ещё ничего: рубли метровые. За месяц можно вытянуть на "жигуленка"... Но это счастливчики.

В счастливчики Сергей не попал. Желающих вкалывать на бывших советских министров, которые вдруг стали демократами и тоже просочились в министры, оказалось немало. Все они проходили проверку на лояльность. Сергей такую проверку не прошел: где-то кому-то он рассказал анекдот, как русские становятся "новыми". Из анекдота следовало, что нефть даже бывшего члена ЦК способна обновить до неузнаваемости.

Так что Сергей Данькин в отличие от Мити Козинского вернулся в родные края ни с чем... Три месяца околачивался без дела - никто на работу не брал, словно заглядывал в черные списки. И лишь благодаря стараниям шубутного друга, не доехавшего с ним до Ямала, ему удалось устроиться в карьер сменщиком на бульдозер.

Возвращение на родину для Сергея оказалось роковым: здесь за буровиками, теперь уже бывшими, кто-то охотился. Об этом он узнал, как горько шутили мергельцы, когда уже лежал в гробу.

Да, кто-то шнырял по степи, отыскивал живых., предавал их смерти.

Местная милиция - в это верили уже почти все - была бессильна, а московской, как считали многие, было не до провинции: в самой столице каждые сутки кого-то убивают и чаще всего по заказу.

Криминальную хронику высвечивают на телеэкране - так что в души все наглее закрадывается страх. Даже политики не скрывают, что запуганным народом, как и пьяным, управлять проще. Но с таким положением не все согласны мириться, все ещё веря, что спасение России в руках не задавленных страхом и не спившихся россиян.

К таким россиянам, как они сами себя считали, относились Силуков и Чермашинцев, и хотя первый по достатку выходил уже в средний класс, а второй оставался пролетарием, оба охотно взялись помогать "новому русскому". Они догадывались, что именно эти мотоциклисты и сеяли страх, но зачем-то маскировались под цыган.

За весь день Силуков и Чермашинцев о чем только не переговорили!

Мотоциклисты на "Урале" - они тоже за ними следили - на заходе солнца вернулись в Мергель.

Над каменистыми холмами - над этим лунным ландшафтом - ещё долго догорала заря. Стояло такое безмолвие, что было слышно, как в голове после изнурительно жаркого дня стучала кровь.

В свете зари появился реактивный самолет. Самого самолета не было видно, но быстро в размерах увеличивался инверсионный след. Потом до слуха донесся какой-то странный звук, не характерный для реактивного самолета.

Самолет летел высоко, удаляясь, но звук нарастал, и прежде чем друзья успели сообразить, из суходола стремительно выскочил мотоцикл и, слегка притормозив у камней, так же стремительно нырнул в распадок. В распадке уже было совсем темно, но и там мотоцикл несся с выключенными фарами - скользил по камням как тень.