Алла Демченко - Александра: Чужие берега Страница 18

То, что это жена Ивана Андреевича, Саша не сомневалась ни минуты. Именно такой она и представляла жену отца. Людмила была, несомненно, красивая. Даже без украшений и макияжа. Лицо выглядело свежим и отдохнувшим. Волосы, черные, как смоль, от природы, спадали на плечи. Но больше всего Сашу поразили руки: длинные музыкальные пальцы с коротко остриженными ногтями, покрытые светлым лаком, украшенные только обручальным кольцом, смотрелись как ваяние древнего мастера. Точно такие руки Саша отчетливо видела во сне. Но и до этого она уже видела где — то Людмилу. Голова стала вдруг тяжелой, невидимый обруч до реальной боли тис голову и думать о Людмиле стало физически больно.

Людмила Савицкая безразлично скользнула взглядом по Саше и, узнав, что Иван Андреевич вышел во двор, направилась на поиски мужа.

Остальное время, до прихода Савицкого, Елена Евгеньевна знакомству с историями болезни немногочисленных больных, которые размещались на первом этаже. О пациентах второго этажа главврач не сказала ни слова.

Всю обратную дорогу Саша почти спала.

— Как вы нашли Елену Евгеньевну?

— Не понравилась?

— Сложно сказать. Я ведь ничего о ней не знаю ни какой она руководитель, ни какой врач.

— О Куриленко я услышал от Людмилы. А порекомендовал ее Задонский. В меня к ней претензий никаких.

Слабость разлилась по всему телу, думать ни о чем не хотелось. На вопросы Ивана Андреевича Саша отвечала невпопад и Савицкий, видя состояние дочери, оставшуюся дорогу ехал молча.

Домой Саша вернулась около шести вечера, как положено после работы. Во всем теле чувствовалась усталость. Наскоро приняв душ и заварив душистый чай, купленный накануне в местном гастрономе. Как ни странно, но именно «гастроном» было написано красными, немного выцветшими буквами, а не какой — то мини — маркет или супермаркет. В магазине, прямо на входе, продавались только — что вынутые с печи плюшки и рогалики. Саша покупала их такими горячими, что можно было обжечься. Их надо было сразу есть, запивая холодным молоком. Наутро выпечка становилась пресной и не вкусной.

Центр мне понравился. Я бы и сама работала б в таком центре. — Саша взяла в руки фотографию Розы Акимовны. — И двор мне понравился. Весна скоро придет, цветов будет море. Только, знаешь, бабуль, больше мне ничего и не понравилось. Атмосфера тяжелая. Не могу понять толи случилось что — то, то ли еще случиться? Потом расскажу тебе обо всем, а сейчас мне надо позвонить. Елизавета будет волноваться.

Саша поставила фотографию на комод, допила молоко и пошла за телефоном. Звонок настиг ее в гостиной. Подробный отчет не вдохновил Елизавету.

— Саша, говорю тебе еще раз глупость несусветная. Ну и что с того, что мало пациентов? Я ничего странного в этом не вижу.

— Лиза, ну посуди сама. Центр на двадцать пять человек рассчитан и обеспечен всем по высшему разряду. Я даже в Германии такого не видела, а там, поверь было на что посмотреть. И пациентов мало. Второй этаж почти пустой. Человека три не больше. Медсестра отдыхает на посту. Причем, второй этаж сдан в аренду неизвестно кому и зачем. Чем там занимаются, Иван Андреевич не знает. Он даже не может объяснить какая надобность в той аренде. И еще мне не понравилась главврач.

— Ну, ты скажешь. Назови тех главных которые нравятся всем.

— Лиза, я не о том, что бы всем нравиться. Скользкая она какая — то. Себе на уме. И в разговоре дала понять, что лучше поискать работу в Киеве, и зарплата в них небольшая, все зависит от количества пациентов. А Иван Андреевич мне говорил, что зарплату он сам платит врачам, независимо от количества пациентов. И напугана она чем — то не на шутку.

— О страхах сама говорила?

— Ничего она не говорила. Я видела этот страх. Такой серый, накрывает с головой. Как она живет?

Конечно, это все не главное. Все это можно как — то понять: и то что мало пациентов и то, что в аренду сдан второй этаж. С натяжкой, но можно все логично объяснить, но чем объяснить возникшее тягостное ощущение тревоги и безысходности Саша не знала.

Глава 14

Звонок Куриленко застал Задонского в кабинете. Телефон тоскливо дребезжал на столе. Антон еле поборол непреодолимое желание — навсегда отключить чудо двадцатого века. Елена будет трезвонить до тех пор, пока он не возьмет трубку.

В ответ на его протяжное «да», в ухо ударил приглушенный женский голос, со знакомыми истерическими нотками. С сумбурного разговора, длившегося всего пару минут, он понял только одно — надвигалась катастрофа и ехать надо немедленно.

Почему не позвонить было с утра, а надо обязательно ждать час пик, что бы тащиться по пробкам. Почему катастрофа обязательно случается в неурочное время?

Задонский обвел взглядом кабинет и с тоской подумал о том, что на эту поездку он угробит остаток рабочего дня. Потом по таким же пробкам он будет возвращаться домой. Почему нельзя все толком, без истерик, объяснить по телефону? Антон Игоревич открыл еженедельник, вычеркнул оставшиеся встречи с клиентами и мелким почерком дописал на завтра. Только это «завтра» тоже надо будет пересмотреть. Он часто думал о том, что творец допустил промах, отведя суткам всего двадцать четыре часа. Может, там, на небесах для творения этих двадцати четырех часов достаточно, но никак ни для земной работы.

Вот старая курица, — в сердцах бросил Задонский. Ведь начнет разговор с денег, что давно не повышал ей зарплату, пожалуется в очередной раз на Сергея Николаевича, перемоет косточки персоналу. И ничего не поделаешь, придется выслушать, иначе не успокоится. А потом можно и о делах поговорить.

До назначенной встречи осталось не так и много времени. Елена подождет. Главный вопрос надо решить сегодня и сейчас.

В машине Задонский немного расслабился. Он опять вспомнил последний разговор с Кругловым. Нет, он уже не сердился на поверженного противника, он впервые ему не завидовал, а тихо радовался своей окончательной победе. Он уже все решил. Нужный человек не подведет. Такие, если берутся за дело — не подводят.

А ведь он Круглову свою идею на блюдечке принес. Берите и делайте деньги. Да и делать — то Круглову не надо было ничего. Просто поддержать. Так нет — чистоплюй недоделанный!

Идея, которую озвучил Задонский Круглову два года назад, родилась внезапно. Хотя, правильнее сказать, что идея эта как матрица жила в Антоне всегда. Просто для того, что бы она проявилась и материализовалась надо было стечение времени и обстоятельств.

В тот день первый утренний телефонный звонок был с жалобой на его сотрудницу. Лавская сообщила, что если Задонский сам лично не разберется, то она будет жаловаться на его компанию во все мыслимые и немыслимые инстанции. Из обличительной речи Антон понял только одно — вина молоденькой сотрудницы «Рука помощи», состояла в том, что девушка по привычке положила в чай сахар вместо меда. Сотрудницу он, конечно, уволит. За те деньги, которые она получает, на работе надо думать только о работе и больше ни о чем. Конечно, вина не страшна и с Лавской ничего не случилось, но оставь безнаказанно этот случай, потом следующий — и вся репутация коту под хвост. А репутация — это его деньги.

Лавскую Задонский знал несколько лет, с тех пор, когда в уходе нуждался ее ныне покойный муж. После телефонного разговора Антон уже нисколько не сомневался, что вздорный характер бывшей актрисы, с годами не изменился. Пришлось отложить все дела и срочно ехать на Большую Житомирскую. Не хватало еще скандала на пустом месте.

Светлана Игнатьевна, цветущая, бодрая семидесятилетняя женщина, в медицинской или другой помощи не нуждалась. Приходящая домработница отлично справлялась с ведением хозяйства, но слушательница — никудышная. Вот тогда бывшая актриса и вспомнила о Антоне.

Предвидя запросы Лавской, он сам лично проинструктировал сотрудницу. Регулярное измерение давления, поход в аптеку и капли валерьяны от любой болезни — в данном случае не главный критерий ее профессионализма. Главное — слушать ежедневные многочасовые исповеди клиентки. Собственно, это основное, ради чего Лавская обратилась к Задонскому, надеясь на полное взаимопонимание.

Заблаговременно купив торт и цветы, Антон нажал кнопку звонка. Светлана Игнатьевна полна решимости, сама открыла дверь, но, увидев галантного Задонского, поубавила разоблачительный пыл. Посетовав, на нынешнюю молодежь, Светлана Игнатьевна плавно перешла на свою любимую тему, вспомнив молодость своего поколения. Все тогда было лучше. И молодежь более внимательна и уважительна, и театральный репертуар продуманный. Разве могли в те времена допустить такой спектакль как «Шесть черных свечей». Нет, конечно!

Антон, запасшись терпением, только поддакивал Светлане Игнатьевне.

Инцидент благополучно исчерпался. Светлане Игнатьевне ничего не оставалось, как пригласить Задонского на чай. Оказалось, что Светлана Игнатьевна, вдова отставного генерала, является наследницей не только фарфорового сервиза, из которого они пили чай, но и картин и многих раритетных изданий. И все это богатство: картины, книги, фарфоровый сервиз со знаменитой Кузнецовской позолотой, отойдут по завещанию музеям города. Правда, квартиру хозяйка завещала племяннице, которая в данный момент жила толи в Испании, толи в Италии.