Енё Рейтё - Остросюжетный детектив Страница 18

— Верю… Я почти не знаю вас, Джон, но чувствую, что вы — смелый, честный, великодушный и умный человек.

Перед таким признанием остается только снять шляпу!

— Слушайте… — продолжала она. — Я доверю вам свою самую святую, самую сокровенную тайну…

— О графиня…

— Да! Мне необходимо кому-то довериться, а вы… вы… с первого взгляда… Короче говоря…

— Можете положиться на меня, графиня.

— Тогда слушайте… Мой отец был дипломатом.

— Я догадывался об этом.

— Каким образом?

— Вы так очаровательны, так благородны, что вашим отцом мог быть только дипломат.

Так выражаюсь я.

— Спасибо… Вы не только дерзки, но и образованны.

А так она.

— А теперь, прошу вас, слушайте внимательно. Мой отец стал невинной жертвой политической интриги. Интриги, подстроенной одной женщиной. Это была испанская герцогиня Аннунциата Эрманьола. Отец рассказал ей об одной государственной тайне и в результате ему пришлось бежать. Вижу по вас, что вам приходилось уже слышать о подобной истории.

— А как же! Точно то же случилось и с рыцарем Лоэнгрином, только там женщина была не испанкой, а оперной певицей…

Я, разумеется, не упустил случая создать хорошее впечатление о своей образованности.

— Неплохая аналогия, — заметила она удивленно и засмеялась.

— Над чем вы смеетесь, графиня?

— Это был горький смех… — ответила она угрюмо. — Моему отцу удалось скрыться лишь благодаря тому, что я отдала свою руку графу Ларошель… А ведь я ненавидела его…

— Какой ужас!

— Я недолго выносила жизнь с графом. Он мучил меня беспричинной ревностью и держал в своем замке, словно заключенную…

— Негодяй…

— В конце концов я бежала от него…

— Правильно сделали!

— С тех пор я живу в постоянном страхе… Он сделает все, чтобы снова вернуть меня…

— И полиция терпит это?

— Граф Ларошель — знатный человек! Его старший брат — министр.

— Ну и что? Министр — это еще не царь и не бог.

— Его младший брат — префект полиции!

— Это действительно важная особа! Мне приходилось встречаться с несколькими префектами… в обществе… И впрямь серьезные люди… к сожалению…

Она вздохнула. В ее глазах блестели слезы. Она была так красива и так несчастна.

— Графиня! — воскликнул я с жаром. — С сегодняшнего дня вы не будете одиноки! Клянусь вам!

— Спасибо, Джон!..

Я стоял прямо перед ней. Она обхватила мою голову руками и долго глядела мне в глаза. Язык у меня пересох, вены на лбу вздулись. Я обнял ее.

Она не сопротивлялась… Напротив, она опустила голову на мое плечо… От ее волос пахло жасмином…

— Я люблю вас, — как безумный, прошептал я.

— О… Джон… разве ты не видишь… что и я лю… Я поцеловал ее, не дав докончить слова.

— Джон… — еле слышно прошептала она. — Я понимаю, что ты не вполне доверяешь мне…

— Но, графиня!..

— Зови меня Норой…

— Н-нора…

Я едва решился выговорить ее имя.

— Я рассказала тебе свою тайну… Теперь… если ты действительно любишь меня и веришь мне, расскажи и ты мне обо всем, чтобы между нами не оставалось ничего… ничего…

Мне стало стыдно. Эта женщина так слепо верит мне, так доверчива и преданна. А я таюсь перед нею…

— Графиня… Нора… Нора. Я тоже расскажу вам все, все…

— О, не думай, что я из любопытства…

— Нет, нет… будет правильно, если и я расскажу о той тайне, в центре которой я…

В дверь постучали.

Она испуганно освободилась из моих объятий.

— Кто там?

— Вас к телефону…

В комнату вошел лакей Луи, неся на подносе телефон, за которым тянулся длинный провод.

Только в таких аристократических домах можно увидеть, как телефон подают на подносе. Она взяла трубку.

— Да… — услышал я только. — Еще нет… но теперь уже наверняка… Нет… Хорошо… Я жду… Хорошо… До свидания…

Лакей вышел.

— Джон… я сейчас должна буду встретиться с одним человеком. Это старый друг моего отца… подожди здесь… пока я поговорю с ним…

— Если я и так уже не отнял слишком много времени…

— Нет… нет… кто знает, когда мы снова встретимся… — ответила она, и последовали новые поцелуи.

Вскоре лакей постучал вновь.

— Я скоро вернусь, — прошептала она и оставила меня одного.

Я осушил еще бокал виски и уселся в кресло. В голове слегка шумело. Неожиданно я услышал легкий стук.

В дальнем углу комнаты, недалеко от лампы, я только сейчас заметил прорезанную в стене и окрашенную под цвет обоев дверь, под которой с тихим шорохом как раз появлялся листок бумаги…

Что бы это могло быть?

Я подошел и поднял листок. На нем было написано: «Капытто друг!

Не буд дураком! Этта баба ведма и есче какая! Спользуй что она хочит. Тебя закрутит. Тасчи ее в спалню. Не тиряйся и сматывайся! А то будит оччын плохо. Лутче бы ее просто застрылит, но хотя бы счезни Ты таких ведм и не знаеш.

Низвесный.»

С первых же слов я понял, что написано это Турецким Султаном. Ложь от начала и до конца.

Я быстро подошел к двери и распахнул ее. Поймаю мерзавца!

Передо мной была небольшая комнатка. Разумеется, негодяй сбежал.

Но как он вообще проник сюда?… Загадка… В следующей комнате я благоговейно задержался на несколько секунд.

Это была спальня, отделанная голубым шелком. Висевшая посредине лампа освещала ее мягким светом.

В дальнем конце открытая дверь, проем которой задернут шторой… Откуда-то издалека слышались голоса…

Я на цыпочках подошел к этой двери… За шторой была гардеробная, а дальше комната, в которой шел разговор. Дверь туда была тоже задернута шторой.

Ее голос я узнал сразу. Тот самый низкий, певучий, музыкальный, словно арфа, голос. Она как раз говорила:

— Я без труда обвела вокруг пальца этого болвана и, если бы вы, ваше превосходительство, не помешали мне, знала бы уже все.

Гм… о ком это может быть речь?

Необычно глубокий, спокойный мужской голос ответил:

— Тем не менее, мне нужно было поговорить с вами, мадам Мандер…

Мадам Мандер?… Не графиня?… Как же это?…

Ведь… Мандер… так звали того капитана, в которого воплотился Чурбан Хопкинс.

Я бесшумно подошел к закрывавшей дверь шторе.

Они сидели в небольшом салоне. Мнимая графиня и…

У меня перехватило дыхание.

Маркиз де Сюрен, губернатор колонии!

Я еще не писал о нем, но его имя и без того хорошо известно всем. Маркиз де Сюрен, адмирал и полновластный губернатор всей колонии. Суровый, непреклонный солдат. Противник генерала де ла Рубана, предпочитающего дипломатию и терпение. Его седые волосы, пронзительные глаза, гладко выбритое, волевое лицо прекрасно знакомо всем в Африке.

Высокий, с орлиным носом адмирал сидел напротив печально улыбающейся женщины.

— После того как слишком поздно был раскрыт этот позорный обман во время суда над Ламетром, — сказал де Сюрен, — многое необходимо предпринять. Вы уже нашли след его сообщников?

— Один из них как раз сейчас собирается во всем мне признаться. Исключительный болван. Самодовольный, ограниченный тип, которому мне ничего не стоило развязать язык.

…Можете себе представить, что я испытывал! С какой высоты пришлось мне упасть! Это я-то болван! И к тому же самодовольный! С моей врожденной мужской прямотой…

Ох, как болело мое сердце…

Стало быть, поцелуи, объятия, вздох, с которым она прильнула ко мне, все было ложью…

— Только будьте осторожны, — сказал губернатор, — озарения бывают и у глупцов.

— Это отъявленный идиот.

— А теперь прошу вас, мадам, будьте со мной откровенны. Вам известно что-нибудь об этом деле?

— Я знаю, что экспедиция в плену у племени фонги. Их вождь — негодяй.

— Доказательства?

— Путевой дневник Мандера, который недавно получил генерал Рубан.

— Да, да, но этот голландский банкир, ван дер Руфус, помешал нам…

— У старого банкира мягкое сердце.

— Верю, раз вы так говорите. Вам лучше знать.

— Ван дер Руфус выручил меня в трудную минуту, но все же он скорее враг мне, чем друг.

— Ладно, ладно… это меня не касается. Я пришел за информацией.

— Вы помните, ваше превосходительство, что обещали сорок тысяч франков, если…

— Если то, что вы расскажете, окажется полезным.

— Отлично. Я верю вашему обещанию. Итак, Ламетр неожиданно нашел себе помощников.

— Кто они? — спросил де Сюрен.

— Три авантюриста. Довольно опасные типы, но в этом деле им вряд ли повезет.

— Никогда не стоит судить заранее. А как вы полагаете, что случилось с настоящим капитаном Мандером?

— Его убили. Думаю, что с ним покончили сообщники Ламетра. Кто-то ранил и этого Хопкинса, или как там его зовут, и нарядил его в мундир капитана. Так он попал в эту историю.