Георгий Брянцев - Клинок эмира Страница 18

- Ой! Как же это так? Мансур умер?

- Да, умер... - вздохнув, подтвердил старик, поглаживая бороду желтой высохшей рукой.

Наруз Ахмед сунул сверток с деньгами под одеяло и, забыв сразу о Мансуре, сказал:

- А как я вас искал, Ахун-ата! И где только не искал...

- Плохо искал, если не нашел. Где же ты искал?

- Всюду. Сначала в Афганистане, а затем здесь. Сколько я объездил городов. Был в Ахвазе и Фирузаде, Ширазе и Сари, Керманшахе и Реште, Тавризе и Рафсинджане.

- Много, - покрутил головой Ахун. - А когда ты был в Рафсинджане?

- Весной сорок первого.

- А я весной уехал из Рафсинджана и поселился в Кермане. Ты не был там?

- Нет.

- А зачем ты искал меня?

Наруз Ахмед потер лоб, покрывшийся испариной, и подсел к гостю на кровать.

- Длинная история. Вы мне нужны были вот так, - и он провел ребром ладони по горлу. - Я готов был вскарабкаться на небо, чтобы найти вас. Отец мне сказал...

- Где Ахмедбек? - перебил его Ахун.

Наруз Ахмед насупил брови и хмуро ответил!

- Он пал в бою под знаменем эмира...

- О! Расскажи все подробно! - потребовал гость.

Наруз Ахмед закурил дешевую сигарету и стал рассказывать.

Ахун внимательно слушал, качал головой, цокал языком и поглаживал свою редкую белую бороду.

- Отец приказал отыскать клинок, подаренный ему эмиром Саидом Алимханом. Я отыскал...

- Где клинок? - встрепенулся Ахун, и глаза его заблестели.

Наруз Ахмед беспомощно развел руками и признался, что продал его.

Ахун вскочил с места.

- Когда продал?

- Три года назад.

- Где?

- Здесь, в Тегеране.

- Ты глупец! Ты безумный! Аллах отнял у тебя разум. Разве ты не знал, что это за клинок?

Наруз Ахмед смешался и не мог произнести ни слова.

- Ай-яй-яй... Ай-яй-яй... Этот клинок мог сделать и тебя, и меня, и наших детей, и внуков самыми богатыми людьми.

Наруз Ахмед тупо слушал. Слова старика будто оглушили его, В мозгу вертелось: "Значит, отец говорил правду... Тайна... Богатство было в руках... Все, все погибло..."

- Глупец! - воскликнул расстроенный Ахун. - Кому ты его продал?

Наруз Ахмед задумался на мгновение и ответил, что продал какому-то знатоку в европейской части города, около ресторана. Человек этот дал вдвое больше, чем предлагали на базаре.

- Ай, ай!.. - сокрушался старик. - Какое несчастье, какое несчастье!

- Что ж... Теперь уж поздно горевать, - чуть слышно ответил Наруз Ахмед.

- Не поздно! - взвизгнул Ахун. - Не поздно! Надо отыскать человека, которому ты продал клинок...

- Ха! - горько усмехнулся Наруз. - Тегеран велик...

Он виновата посмотрел на старика. Обхватив руками голову, тот качался и стонал. На выпуклом виске билась багровая склеротическая жилка.

- Отыскать... Отыскать... - бормотал Ахун.

- А в чем же состоит тайна, уважаемый ата? - нерешительно опросил Наруз. - Может быть, и не стоит искать?

Ахун выставил бороду вперед, и лицо его перекосилось от негодования.

- Как не стоит? Ты что говоришь, сумасшедший?

- Я спрашиваю: в чем заключается тайна?

- Тайну я открою тебе только тогда, когда клинок будет в наших руках. И тогда ты будешь целовать мои ноги. Ищи этого человека! Брось все дела и ищи! Я помогу тебе деньгами.

Гость пробыл у Наруза Ахмеда до сумерек. Уходя, он оставил адрес своей квартиры и пачку кредиток.

2

Знаменитый тегеранский базар называют торжественно "Эмир".

Тегеранский базар - это хаотическое нагромождение построек, связанных между собой сложным лабиринтом крытых коридоров, улочек и переулков, в которых лепятся друг к другу магазины с яркими витринами, лавки с глухим фасадом, ларьки, киоски, навесы, чайханы, ошханы, парикмахерские и ремесленные мастерские.

"Эмир" - это хаос всевозможных звуков. В воздухе стоит неумолчный гул: кудахчут куры, которых несут связанными попарно, вниз головой, на коромыслах; предсмертно блеют овцы, над которыми занесен неумолимый нож мясника; ревут равнодушные ко всему окружающему ослы; протяжно мычат буйволы; задорно ржут лошади; разноголосо поют птицы в клетках, развешанных на стенах лавок. В этот хор вплетается гром молотков и кувалд о наковальни, где на глазах заказчика производится любая поковка; унылое завывание слепцов, бредущих цепочкой и нащупывающих дорогу суковатыми посохами; гортанные выкрики зазывал, торгашей, водоносов и лоточников с подносами и корзинками на головах. Все это перекрывает звон медной и глиняной посуды и грохот допотопных колымаг по мостовой. Слитный людской говор и пение бродячих дервишей составляют неумолчный аккомпанемент всему этому оглушительному оркестру.

"Эмир" - это смешение запахов перца, подгорающего лука, чадною дыма горнов, аромата свежеиспеченных лавашей и лепешек, горячего пара из котлов с кипящей похлебкой или пловом, зажаренного шашлыка, сушеных и свежих фруктов, невыделанной кожи, пота животных; смесь запахов острых, ароматных, пряных, раздражающих и дурманящих.

Наконец "Эмир" - это людское столпотворение. Здесь бродят курды и таджики, арабы и туркмены, афганцы и турки, армяне и евреи, азербайджанцы и луры, иранцы и узбеки.

Звучит разноплеменная речь. Мелькают разноцветные халаты, пышные чалмы, высокие башнеподобные тюрбаны, вышитые золотом тюбетейки, лохматые овчинные папахи, широкополые и островерхие войлочные и обычные фетровые шляпы, красные фески с черными кистями, отороченные мехом малахаи...

Закутанные в прозрачные и легкие покрывала, мягко плывут женщины.

На базаре можно сытно поесть - и остаться голодным, постричься и побриться, выдернуть зуб и сшить одежду, подковать лошадь и нанять батрака, накуриться терьяка15 и отвести душу в беседе, встретить знакомого, которого не видел бог весть сколько, и купить все, что пожелаешь.

При этом в лавке, торгующей скобяными товарами и конской сбруей, усыпанной стеклярусом и медными побрякушками, покупатель может обнаружить очки с цейсовскими стеклами; в парикмахерской - шелковые иноземные чулки с модной пяткой; в парфюмерном магазине - сметану или какой-либо другой молочный продукт; в галантерейном ларьке - овес и ячмень; в булочной наряду с лавашем и лепешкой - курительный табак и отрез шерсти на костюм; в книжном развале под парусиновым навесом - дратву, смолу, шило, сыромятную кожу и все, что нужно сапожнику; в пошивочной мастерской - соловья, канарейку или попугая; в чайхане или ошхане - плащ из звериной шкуры.

Таков знаменитый "Эмир", тегеранский базар.

В самых недрах его, сжатый с двух сторон пекарней и ювелирной мастерской, ютится магазин известного всему городу купца Исмаили.

Магазин легко приметить по развешанным снаружи и разостланным по тротуару коврам. У Исмаили лучшие ковры, сотканные руками самых искусных мастеров Ирана. Тут и очень яркие, раздражающие глаз, и очень мягкие, бархатистые, с теплой гармонической раскраской, со сложными орнаментами и с простенькими рисунками. Тут ковры исфаганские и ширазские, кашанские и хамадинские, тавризские и керманшахские, короче говоря, знаменитые по всему миру персидские ковры.

Магазин Исмаили - чудо из чудес! Это не только комиссионный магазин, но и антикварный, это не только ломбард, но и своеобразный музей.

Здесь на выбор: рукописи поэтов, живших века назад, с пожелтевшими от времени страницами, и новейшие электробритвы заокеанского изготовления; корень жень-шень и боксерские перчатки, принадлежавшие какому-то именитому чемпиону; свертки пергамента с золотыми заставками и концовками и современные термосы; старинный фаянс и репродукторы; древние монеты, китайский фарфор и крахмальные воротнички. На японских гобеленах стоят портативные пишущие машинки последнего образца. Изделия из золота, бронзы, слоновой кости выглядывают из-за протезов для инвалидов. Ткани восточных мастеров и седла потомков Тамерлана лежат рядом с дамскими корсетами, а драгоценное старинное оружие - вперемешку с солдатской алюминиевой посудой.

К этому скопищу редкостей и новинок стремился сейчас Наруз Ахмед, пробираясь сквозь разноголосую и разноплеменную толпу. Он обманул своего первого учителя, старого табиба Ахуна Иргашева, сказав ему, что продал клинок случайному, незнакомому человеку. Клинок он продал Исмаили.

Когда Наруз Ахмед подходил к магазину, Исмаили сидел у входа на низенькой скамеечке и перебирал крупные янтарные четки.

Приветствовав хозяина, Наруз Ахмед сразу же приступил к делу:

- Я тот человек, который три года назад продал вам старинный эмирский клинок, - сказал он. - Помните вы меня?

Исмаили вгляделся в него большими выпуклыми, как у рыбы, глазами, подумал немного, что-то припоминая, и спросил:

- Клинок, которым когда-то владел эмир бухарский?

- Совершенно верно.

- Помню тебя, помню и клинок. Клинок отличный, из аносовской стали. И я, кажется, хорошо заплатил тебе за него. Не так ли?

- Да... хорошо. А сейчас клинок у вас?

Исмаили усмехнулся: