Судья. Тайная сторона правосудия - Павел Алексеевич Астахов Страница 18

– Нет проблем. Я в вашем распоряжении, – с готовностью заявила Олеся.

Передача от неизвестного

«Он не смог объяснить происхождение шестисот тысяч долларов, обнаруженных у него на даче. То же самое касается поддельных паспортов. Напоминаем, что на прошлой неделе судья Гагаринского районного суда Романов был взят с поличным при передаче взятки. Полномочия судьи приостановлены. В случае доказанности вины Романову грозит до пятнадцати лет лишения свободы. Следствие по делу продолжается, а мы переходим к следующим новостям».

С каменным выражением лица Олег Степанович выключил телевизор и отвернулся от него.

Он был благодарен Павлову за то, что тот передал в его камеру телевизор, значительно помогавший скоротать время в СИЗО, однако сейчас едва не расколотил вдребезги этот прямоугольный ящик, напичканный электроникой.

Романов горько усмехнулся своим мыслям.

«Телевизор тут ни при чем, – подумал он тоскливо. – Если кого и колотить, так это того негодяя, который устроил всю эту чудовищную свистопляску».

Сейчас арестант как никогда хотел поговорить с кем угодно, поделиться невеселыми мыслями, дать волю чувствам. Хоть с тем же самым сокамерником, которого несколько часов назад автозак повез в суд.

Соседом Олега Степановича был участковый уполномоченный, обвиняемый в халатности. Он не принял мер по заявлению одной несчастной женщины, которую регулярно избивал муж. В итоге после многочисленных и бесплодных жалоб она все-таки не перенесла тяжелых телесных повреждений.

В ожидании суда последние пару дней горе-полицейский буквально изводил его нытьем о своей невиновности и произволе властей. Но в настоящий момент Романов был бы рад даже такому обществу. И даже это нытье помогло бы справиться с накатившей депрессией.

Экран телевизора давно погас, но в мозгу Олега Степановича все еще резонировало эхо, то и дело вспыхивали отголоски фраз, прозвучавших в новостной программе:

«Шестьсот тысяч долларов. Поддельные паспорта. До пятнадцати лет лишения свободы».

Он глубоко вздохнул и мысленно приказал себе переключить мысли на что-то другое.

Только на что? На семью? Взрослого сына, давно живущего самостоятельной жизнью в Санкт-Петербурге? Жену Галю?

В сознании арестанта мгновенно возник образ супруги. Романов прикусил губу, чувствуя, что в глазах скапливается влага.

«Бедняжка. Представляю, что творится в твоей голове, что тебе приходится переживать».

Лицо жены внезапно сменилось физиономией следователя Кривчука, и губы Олега Степановича скривились в злобную гримасу. Едва отдавая себе отчет в собственных действиях, он вскочил с койки и с силой ударил кулаком в стену. Жгучая боль пронзила руку, от пальцев до локтя, словно в нее кто-то вогнал раскаленный штырь.

Романов сдавленно вскрикнул и отступил назад, тряся опухающей кистью. На содранных костяшках выступила кровь, пальцы тут же онемели. Мужчина, спотыкаясь, заковылял к крану, сунул разбитую руку под холодную воду и пошевелил пальцами. Вроде ни один не сломан.

Олег Степанович закрыл кран, вернулся к койке и сел за стол.

Через пять дней состоится новый суд. Об этом его вчера известил Павлов. Конечно, обжалование ареста – единственно верное решение в сложившихся обстоятельствах. Любой адвокат действовал бы точно так же. Все верно.

Но вот только чего добьется Артемий Андреевич на этот раз?! Если в предыдущем судебном заседании в душе у Романова еще теплился огонек надежды, то сейчас он уже почти не верил в успех. Каким бы непревзойденным юристом ни был Павлов, но Олег Степанович знал по собственному опыту, что если обвиняемый на срок следствия помещен под стражу, то дальнейшие телодвижения адвокатов по смягчению меры пресечения практически бесполезны. Должно произойти что-то уж совсем из ряда вон выходящее, чтобы арест был заменен, к примеру, на залог или подписку о невыезде.

«А вдруг Павлову все-таки удастся сделать невозможное?» – скользнула у него наивная мысль.

Олег Степанович неожиданно подумал о Краснове, и по его лицу пробежала тень.

«Интересно, как и кто доложил ему о том, что произошло со мной? Леонид Михайлович наверняка был в ярости. Ведь в свое время именно Краснов выступил моим гарантом. Теперь ему, конечно же, пришлось краснеть, давать какие-то объяснения президенту. Еще бы! Не каждый день судью вытаскивают из машины и тащат за решетку».

С губ Романова сорвался вздох. Он устремил взор на стол, туда, где рядом с кружкой лежала крошечная иконка. Его сокамерник так суетился перед судом, что в последний момент забыл взять ее с собой на процесс, а Олег Степанович обратил на нее внимание, когда бывшего участкового уже увели в автозак. Полицейский, конечно же, расстроится, когда обнаружит, что оставил иконку в камере.

«Давно ли я сам был в церкви?» – подумал Романов и решил, что при первой же возможности обязательно сходит в храм.

– Не судите, да не судимы будете, – тихо пробормотал он и вздрогнул, услышав, как с характерным лязгом отодвинулось окошко на входной двери.

– Подследственный Романов! – послышался бас тюремщика.

Олег Степанович встал.

– Я, – отозвался он.

– Примите передачу. – В окошке появился небольшой сверток, завернутый в старую газету.

Судья шагнул вперед.

– Распишитесь вот здесь, – велел охранник.

Олег Степанович поставил подпись на ведомости, после чего окошко закрылось.

Романов с недоумением смотрел на странную посылку, прямоугольный неряшливый сверток, завернутый в мятую газету, и терялся в догадках.

От кого это? Уж явно не от его супруги. И не от Павлова однозначно.

Он медленно развернул передачку, с удивлением разглядел две вскрытые пачки сигарет и разорванную упаковку индийского чая. Внутри оказалось еще что-то, завернутое в какие-то листы, и Романов развернул его.

Это было темно-коричневое хозяйственное мыло.

Олег Степанович был окончательно сбит с толку. Кто этот таинственный и такой заботливый человек?

Он машинально расправил грязные листы, в которые было упаковано мыло, и дыхание его замерло.

В глаза ему тут же бросилось:

«Статья 3. Требования, предъявляемые к судье».

Олег Степанович почувствовал жар в затылке, словно рядом гудела раскаленная печка.

– «Судья при исполнении своих полномочий должен избегать всего, что могло бы умалить авторитет судебной власти, достоинство судьи или вызвать сомнение в его объективности, справедливости и беспристрастности», – прочитал он вслух.

«Это просто совпадение», – попытался убедить себя Романов, переворачивая листок.

На обороте виднелся сильно стертый текст все той же статьи закона о статусе судей:

«В случае возникновения конфликта интересов судья, участвующий в производстве по делу, обязан заявить самоотвод или поставить в известность участников процесса о сложившейся ситуации».

Романов плотно сжал губы.

«Если это шутка, то она явно неуместная! Следовало бы узнать, кто и зачем отправил мне эту передачку. И вообще, что все это означает!»

Судья сложил листки вдвое и отодвинул их