Андрей Воронин - Алкоголик Страница 19

Завтракать Шкабров не стал. Он вообще не любил есть по утрам, а в алкоголе содержалось достаточно калорий для того, чтобы он не чувствовал себя голодным. Выкурив еще одну сигарету и частично нейтрализовав опьянение чашкой крепкого кофе, он положил во внутренний карман пиджака плоскую двухсотграммовую бутылочку с виски и вышел из дому, напомнив себе, что надо бы приобрести новую фляжку взамен той, что была пробита пулей. Его мысли быстро перешли к воспоминаниям о Лике. Абзац торопливо отхлебнул из своей бутылки прямо в лифте, подумав о том, что нужно как-то отучить Лику от дурной привычки хлестать целыми литрами чудовищно дорогой «Дом Периньон». Не то чтобы ему было жалко денег, но оплачивать из собственного кармана собственную же головную боль и изжогу казалось глупым. Почему бы, черт подери, ей не пить виски или, на худой конец, мартини?

Щедрый глоток старого доброго скотча задавил головную боль получше любого анальгина. Абзац вышел из лифта в отличном настроении и, только оказавшись под дождем, вспомнил, что зонтик остался дома. Возвращаться за ним не хотелось. Абзац был суеверен и предпочитал вымокнуть насквозь, чем вернуться домой за забытой вещью.

Словно сжалившись над ним, дождь вдруг пошел на убыль и через минуту вовсе прекратился, оставив в воздухе легчайшую водяную взвесь, больше похожую на редкий туман. Шкабров закурил и бодро спустился по бетонным ступенькам крыльца, легко перепрыгнув разлегшуюся на асфальте большую лужу.

В двух кварталах от дома ему удалось без труда поймать такси, которое мигом домчало его до Остоженки. Здесь он расплатился, вышел из машины под моросящий дождь и принялся ловить другое такси. Времени у него было сколько угодно, а мысль о том, что приставленные Хромым соглядатаи таскаются за ним по всему городу, не вызывала восторга. Он и без того расслабился, позволив старому мерзавцу выведать свой адрес.

Его подобрал частник на видавшем виды джипе «мицубиси», который сошел с конвейера задолго до вывода советских войск из Афганистана. Это был тентованный двухдверный автомобильчик, предназначенный для того, чтобы с гиканьем и хохотом гонять на нем по песчаному пляжу, выписывая веселые кренделя, вздымая фонтаны песка и периодически заезжая в полосу прибоя. Теперь, когда дни его молодости остались позади, он выглядел довольно жалко со своими легкомысленно разрисованными ржавыми бортами и торчащим на матерчатой крыше пластмассовым плафончиком с надписью «Такси». Внутри было сыро и неуютно. Небритый водитель посмотрел на одетого с иголочки Абзаца с угрюмым вызовом: дескать, не нравится — не ешь.

— Трогай, — сказал Абзац, хлопая заедающей дверцей.

— Куда поедем? — спросил водитель.

— Сначала прямо, — сказал Абзац, вынимая из бумажника хрустящую купюру с портретом Бенджамина Франклина, — а потом направо во дворы. Только очень быстро, ладно? Ничему не удивляйся и, главное, ни в коем случае не останавливайся. Справишься?

Водитель посмотрел на деньги и неопределенно дернул плечом. Его потертая кожанка при этом отчетливо скрипнула.

— Справиться — не вопрос, — сказал он. — Вопрос в другом: будут ли в нас стрелять, и если будут, то из какого оружия?

Абзац перекрутился на сиденье и через забрызганное и мутноватое пластиковое окошечко в тенте посмотрел назад. Огромный, вызывающе красный джип «ниссан», который он заприметил уже давно, не слишком скрываясь, стоял у бровки тротуара в десятке метров от них. Из приоткрытого окошка со стороны пассажира время от времени выползали ленивые облачка табачного дыма.

— Стрелять не будут, — заверил он водителя. — Это жена ко мне приставила каких-то… Сам не пойму, чего они хотят. То ли следят они за мной, то ли она им заплатила, чтобы они мне мослы отполировали. Ревнивая она у меня чересчур, понимаешь? Совсем замучила своими сценами. А я, блин, как-никак мужик. Мне одной бабы, как ни крути, маловато.

— Это я понимаю — смягчаясь прямо на глазах, сказал водитель, со скрежетом включая первую передачу. — Дело известное. Цыпочка небось ждет не дождется…

— А то как же! — бодро поддакнул Абзац и снова посмотрел назад. «Ниссан» мигал указателем левого поворота, готовясь отчалить от тротуара. Вон они, жабы… Красное корыто видишь?

— Крутые, — неприязненно проворчал водитель, покосившись в боковое зеркало. — Таких слегка наказать сам бог велел.

— Отлично, — сказал Абзац. — Обожаю взаимопонимание.

Он сложил стодолларовую купюру вдвое и вручил ее водителю. Тот аккуратно убрал деньги в бумажник, застегнул карман куртки на «молнию» и наконец отпустил сцепление.

Изношенный движок джипа взревел, как разъяренный носорог, лысые покрышки пронзительно взвизгнули, вхолостую провернувшись на мокром асфальте, и машина рванула вперед, с ходу вклинившись в поток уличного движения. Не ожидавшие такой прыти люди Хромого сразу отстали на добрых полсотни метров.

— Начало хорошее, — похвалил водителя Абзац. — Давай во дворы. Я не собираюсь отсюда уезжать, а эти лохи пускай за тобой немного покатаются, соберут информацию для моей ненаглядной.

Почти не притормаживая, старый джип нырнул в узкую сводчатую арку. На излишне крутом повороте он чуть не опрокинулся. Абзаца бросило влево, на водителя, и ему пришлось ухватиться за укрепленную на передней панели ручку, обтянутую погрызенной мышами губчатой резиной. Машина сильно накренилась, амортизаторы протестующе закряхтели. Переднее колесо, угодив в глубокую выбоину, скрежетнуло по внутренней поверхности крыла. В следующее мгновение автомобиль выровнялся и с ревом, который многократно усиливался кирпичными стенами и арочным сводом, устремился вперед.

Они успели повернуть еще дважды, прежде чем позади в просвете очередной арки мелькнул забрызганный уличной грязью красный борт. Небритый водитель снова лихо крутанул баранку, и машина преследователей снова исчезла из виду, скрытая углом здания.

— Притормози, — скомандовал Абзац, распахивая дверцу.

Тормоза коротко взвизгнули, скорость немного снизилась. Шкабров выпрямился на подножке и прыгнул вперед по ходу движения автомобиля, на всякий случай вытянув перед собой руки. Подошвы его модельных туфель с плеском угодили в лужу. Кое-как сохранив равновесие, он пробежал несколько шагов, догоняя собственное тело, которое по инерции неслось вперед, как пушечное ядро, и остановился, толкнувшись ладонями в шершавую сырую штукатурку стены.

Водитель джипа газанул, одновременно захлопнув дверцу. Когда Абзац оттолкнулся от сырой стены и оглянулся, машины уже не было во дворе, а из-за угла доносился приближающийся рокот мотора и плеск скопившейся в выбоинах асфальта дождевой воды, которая разлеталась в стороны под колесами красного «ниссана».

Пригнувшись, Абзац бросился к облупленной и покоробившейся двери, до которой было около двух метров. Он рванул на себя перекошенную, разбухшую от дождя дверь и оказался на крутой узкой лестнице, которая вела в подвал. Спускаться в подземелье он не стал: в этом не было нужды. Глядя наружу через предусмотрительно оставленную между полотном двери и гнилой рамой щель, он увидел, как огромный красный джип со свежей вмятиной на дверце, бешено газуя, пересек двор и скрылся в темном туннеле очередной арки.

Когда рев автомобильного двигателя окончательно стих, смешавшись с городским шумом, Шкабров вышел из своего укрытия, сделал глоток из бутылки, закурил и не спеша двинулся своей дорогой. Свернув в один из многочисленных переулков между Остоженкой и Пречистенкой, он поднялся на второй этаж старого трехэтажного дома и отпер собственным ключом дверь квартиры. Таблички с номером на двери не было — от нее остался лишь ромбический отпечаток, который, в отличие от неровно выкрашенной в грязно-серый цвет двери, остался темно-коричневым. Замок здесь стоял архаичный — такой, что его можно было при желании отпереть гвоздем. Впрочем, ни один уважающий себя домушник не стал бы тратить время на взлом этой провонявшей кислыми щами и нафталином берлоги с четырехметровыми потолками и шатким щелястым полом.

В длинной и узкой, как труба крематория, прихожей царил полумрак. За отставшими обоями, наверняка помнившими исторический двадцатый съезд партии, на котором был развенчан культ личности Сталина, деликатно возились тараканы, доедая остатки мучного клейстера. Справа от входа на вешалке беспорядочной грудой висело какое-то неразличимое в потемках тряпье, от которого воняло псиной. Высоченная, с частым переплетом застекленная дверь в гостиную была приоткрыта. Замазанные густым слоем краски стекла не пропускали свет, но сквозь щель между тяжелыми створками пробивалось голубоватое мерцание работающего телевизора и доносились бубнящие голоса, время от времени прерываемые хлесткими звуками выстрелов. Потом там заиграла какая-то мрачная, заунывная музыка, а стрелять принялись длинными очередями: хозяин смотрел боевик.