Анна Данилова - Платиновая леди Страница 19

Она улыбнулась Виталию, они чокнулись бокалами с вином.

– Не представляю, как вы только находите убийц. Ведь убийцы не дураки, ими движет страх, а потому они все тщательно планируют.

– Правильно. Тогда скажи мне, пожалуйста, а как бы ты поступил, если бы убил Дину Ступину? Ты бы прятался, заметал следы?

– А ты как думала – приду и повинюсь? Я бы держался до последнего. Убежал бы с пистолетом, не стал бы оставлять, я же не профессионал, спрятал бы его так, чтобы ни одна живая душа не нашла, и сам бы вел себя, словно ничего такого и не было в моей жизни.

– Хорошо, твоя позиция мне понятна. Тогда скажи, за что ты ее убил?

– Ревность.

– Еще?

– Ревность.

– Еще?

– Сказал же, ревность. За что еще убивать женщину? Она была женой Ступина. Ты говоришь, Ступин – человек богатый. Стало быть, такая причина, как деньги, исключается. Знаешь, она могла быть свидетелем другого преступления, о котором вам пока еще ничего не известно. Такое часто случается. Быть может, даже и сама не подозревала об этом. Жила себе спокойно, пока ее не нашли и не убили для собственного спокойствия. Другими словами, если бы я был убийцей и, стреляя в жертву, понял бы, что за мной наблюдает какой-то случайный прохожий, я бы сделал все возможное, чтобы этого свидетеля убрать.

– Минкин, никогда бы не подумала, что ты такой кровожадный.

– Это я не о себе говорю, а рассуждаю, как убийца. Это разные вещи. И вообще, Таня, мы с тобой не так часто встречаемся, чтобы и в ресторане говорить о твоих жмуриках…

– Мы были в морге с Шубиным и матерью Дины. Я видела эту девушку. Совсем молоденькая. Убили выстрелом в голову. Почти в упор. Другими словами, убийца просто подошел к ней и выстрелил. Она не ожидала… Да и кто ожидает, что из лифта выйдет убийца? Ты вот стоишь на своем этаже, ждешь, когда к тебе поднимется лифт, он приходит, двери раскрываются, и тот, кто стоит в лифте, стреляет в тебя… Ой, Виталя, прости, что-то я увлеклась. Втягиваю тебя в свои страшные истории…

Но перед глазами возник Минкин в белом халате, стоящий в оранжевой коробке лифта. Двери раскрыты – все происходит в считаные секунды, – и Виталий выстрелом в упор убивает ничего не подозревающую Дину Ступину. Она лишь успевает широко раскрыть глаза, и немой вопрос застывает в них. За что? Кто ты? Я еще так молода… Или же она знала, кто и за что ее убивает?

– Крымов написал имя убийцы на листке и передал Шубину. Это он так шутит, а Игорь воспринимает все всерьез. Ну, посуди сам, если бы Крымов действительно знал имя убийцы, неужели стал бы скрывать от нас? У нас же общее дело. Серьезное дело. Убита жена Ступина…

– И что этот листок? Шубин взял бы и прочитал. Может, дело пошло бы быстрее.

– Условия этой игры посложнее. Игорь прочитает имя убийцы лишь после того, как сам найдет его. И сравнит. Правда, они как дети?

– Правда. Поедем ко мне…

Виталий в такси крепко держал ее за руку, словно боялся, что она выпрыгнет из машины. Ревность жила в нем всегда, он знал это, но теперь, когда у него была Таня, он ревновал ее к воздуху, ко всему, что ее окружало, – к трудяге Шубину, к бывшему алкоголику Чайкину, к волоките Закутскому, к ловеласу Крымову, к авантюристке и мошеннице Щукиной, к продажному Корнилову…

Он, Минкин, позволявший себе на рабочем месте развлекаться с медсестрами (как он считал, лишь на физиологическом уровне), с ужасом представлял себе все те порнографические сцены с участием Тани, которые рисовало его воображение, и страдал от этого, как если бы видел все на самом деле. И никакие силы не могли его заставить думать иначе…

До знакомства с Таней он и думать не мог, что когда-нибудь встретит женщину, которая станет для него и другом, и любовницей одновременно и на которой он (немыслимое дело!) захочет жениться и иметь от нее детей. Но появилась Таня, казалось бы, он должен был распрощаться со своими привычками и образом жизни холостяка, но все почему-то продолжалось. В обеденный перерыв в его кабинете, как по расписанию, появлялись те женщины, к которым он привык и близость с которыми доставляла наслаждение. Таня была далеко, и он не видел причины отказываться от них. Тогда почему же Таня должна отказываться от тех утех, которыми были заполнены ее свободные часы? С кем она проводит время? С Шубиным или Крымовым? Сколько раз он хотел спросить ее, сколько у нее любовников и кто именно, но всякий раз останавливал себя. А если у нее никого нет, тогда как? Она внимательно посмотрит ему в глаза и поймет, что он спросил об этом исключительно потому, что сам испытывает чувство вины перед ней, что это у него куча любовниц, как же иначе? И что тогда делать? Лгать ей? Ей, пожалуй, солжешь…

Он гладил ее колено, а она в это время вспоминала Марту, их поездку в морг, Закутского, которому они привезли окорок и бутылку коньяку. Дина Ступина лежала на металлическом столе на колесах. Марте стало плохо. Закутский со знанием дела приволок нашатырь. Затем разговор пошел как по маслу. Перед смертью никаких половых сношений, ни капли спиртного. Молодая здоровая девушка. Могла бы жить еще лет сто, если не больше. Все органы здоровы. Предохранялась внутриматочно, значит, не хотела иметь детей от Ступина. И снова – ни одной зацепки. Когда он стал говорить, какую пищу принимала жертва перед смертью, Марту чуть не стошнило. Рыбные котлеты. Кто приготовил рыбные котлеты? Дина их терпеть не могла. Соболев не мог накормить ее дома этой дрянью. Стало быть, Ступин приготовил? Но с какой стати? Где он взял рыбу? Бедная девочка могла проглотить эту гадость лишь в момент сильного волнения. И Марта, и Таня отметили про себя, что надо бы выяснить, кто же готовил эти рыбные котлеты. Другими словами, где еще могла быть Дина в то утро? С кем она завтракала?

Марта так просто помешалась на этих котлетах и постоянно твердила, что Дину заставили их съесть или же она была в невменяемом состоянии, раз проглотила эту дрянь. «Гадость» и «дрянь» составили на тот момент ее основной лексикон.

Шубин казался подавленным. Когда вышли из морга и свежий влажный ветер ударил в лицо, он вдруг сказал, что хочет спать. Таня сначала отвезла в агентство его (он, бледный, поцеловал ее в щеку и пожелал спокойной ночи), а потом Марту домой. И только после этого договорилась с Виталием встретиться в ресторане. И вот теперь они едут к нему домой. Минкин был возбужден и не мог скрыть этого. Он был как ребенок, которому очень хотелось поиграть со своей игрушкой. Игрушкой в этом смысле выступала Таня. Он будет играть, пока не наиграется, пока не уснет, успокоенный, обласканный, счастливый. А Таня наверняка будет долго ворочаться в постели, думая об убитой Дине и представляя себе убийцу…

Машина резко затормозила у подъезда дома, где жил Виталий. Он расплатился с водителем и за руку потянул Таню к двери.

– Подожди, давай постоим, подышим… Я же недавно была в морге. Мне кажется, что моя куртка пахнет моргом… И голова кружится.

– У меня тоже кружится, но от другого… Я думал, что ты испытываешь такое же нетерпение, что и я… – Его тон, тон обиженного ребенка, вызвал почему-то в ней раздражение. – Выброси из головы весь этот криминальный мусор. Настройся на меня, я же вот он, неужели ты нисколько не соскучилась по мне?

– Соскучилась, Виталя. Но говорю же, мне немного не по себе… Знаешь, такое чувство, как будто сейчас вот что-то вспомню, но мысли разлетаются, как осколки… Никак не могу собрать.

– Я помогу тебе. Пойдем, иначе мне придется тащить тебя наверх на руках…

– Сумеешь?

– Да, я сильный. Ну же?

Он был настойчив.

– Послушай, Минкин, как ты относишься к рыбным котлетам?

Он закрыл глаза и представил себе на раскаленной сковороде рыбные котлеты. Он никак не относился к ним, как и они, рыбные котлеты, к нему никак не относились.

Между тем Таня уже набирала чей-то номер на мобильном телефоне. Взгляд ее был отстраненный, она находилась где угодно, но только не с Минкиным. Снег, сменивший дождь, застревал в ее волосах, таял на разгоряченном лице. Где же она сейчас была? С кем?

– Алло, Николай Борисович? Добрый вечер. Это Таня Бескровная, помните? Да… Не стоит. Я хотела спросить вас, вы любите рыбные котлеты? Да, согласна, очень странный вопрос. И все же: да или нет? Да? Вы умеете их готовить? Нет? Но Дина примерно за час до смерти ела именно рыбные котлеты. Она ела их у вас? Это вы их приготовили? Нет? А кто же? Никто? Странно… Может, вас кто угостил? Или она ходила к соседке… Ни с кем в доме не дружила? И все-таки напрягите память. Это очень важно. Возможно, Дина тем утром завтракала с убийцей… Постарайтесь вспомнить буквально каждую минуту, которую вы провели с вашей женой. А потом перезвоните мне, хорошо? – Она отключила телефон. – Извини, Виталий. Я согласна подняться к тебе прямо сейчас…

Она уже в лифте успела представить себе все то, что должно произойти сейчас в квартире, в спальне. Ее тело молчало, не испытывая того желания, от которого измаялся Минкин. Но сказать ему об этом – означало оскорбить, причинить боль. Он, мужчина, судит по себе: если хочет он, значит, должна хотеть и она. А она хочет одного – оказаться в своей квартире, принять душ, забраться с коробкой конфет и чашкой зеленого чая на кровать и уставиться в телевизор. Хорошо бы посмотреть какой-нибудь сложный, затуманенный сюрреализмом и чужими страхами и сомнениями фильм, тем самым ощутив собственную душевную защищенность и силу на фоне киношных опасности и отчаяния. Это испытывают все, кто смотрит фильмы о смерти, но разве ж кто в этом признается? Сейчас же она чувствовала себя не защищенной от человека, за которого собралась замуж. Она не хотела подниматься к нему наверх, не хотела, чтобы ее раздели и уложили на кровать, и мысль о том, что замужество предполагает именно такое, замаскированное под любовь, насилие, приводила ее в ужас. Как сказать ему, что она не испытывает желания, что самое лучшее для нее в данный момент включить хорошую музыку, потанцевать, поговорить…