Владимир Бацалев - Убийство в Долине царей Страница 19

-- Зачем вы разболтали всем кому ни попадя, что мне известен убийца?

-- Да никому особенно... А что такое?

-- Да ничего особенного: он застрелился.

Поглощаев по привычке надолго умолк. Когда мне надоело ждать, я вспомнил о самом главном:

-- Послезавтра приду за гонораром.

При упоминании денег Поглощаев воспрял:

-- За что ж теперь платить?

-- за то, что человека отправили на тот свет по недомыслию. Или умышленно? Вы ведь даже не спросили, кто застрелился...

Я прошел на кухню, зажег свет и обалдел. Ну когда, наконец, одомашнят животное, охотящееся на тараканов! Никаких денег за него не пожалею...

Через два дня я пошел в "Долину царей" за гонораром. В конторе сидел один Кашлин. Он отдал деньги, высчитав триста долларов, и заставил расписаться в какой-то липовой ведомости. Я спросил, где остальные сотрудники. Оказалось, сегодня хоронили Шекельграббера и с кладбища все уехали на поминки.

-- А у меня персональные поминки, как бы филиалом, -объяснил Кашлин и вынул из-под стола бутылку. Прятал он ее, видимо, по старой совдеповской привычке.

-- Не думал, что Поглощаев так легко расстанется с деньгами.

-- Да, -- ответил Кашлин, размышляя о чем-то другом. -- В стране вырос новый тип жлоба-жадины -- Поглощаев. Он жалеет все для других, чтобы уничтожать самому.

-- Зачем же он нанимал частного сыщика?

-- Я настоял, -- сказал Кашлин. -- Терентьевич доставал какую-то левую нефть для Югославии, а "Долина царей" была официальной "крышей" за посреднический процент. Милиция могла до этого докопаться, если бы всерьез занялась Шекельграббером и подняла документацию. Вот и пригласили вас.

-- Все равно платить, -- сказал я.

-- Одно дело оплатить вас, другое -- всю правоохранительную кормушку.

-- Для этого Размахаева и просила меня подозревать Терентьевича?

-- Почти, но велел ей я.

-- А кто спрятал документы Поглощаева?

-- Горчицын по моей подсказке, чтобы Поглощаев перепугался до смерти и чтобы активизировать вашу деятельность.

Меня отчего-то тоже потянуло на откровенность.

-- Зря старались. Думаете, это я поймал Заклепкина? Это милиция, а я -- подставка, создававшая видимость поиска Заклепкина вычислили в первый же день.

-- Ну и правильно, -- сказал Кашлин. -- Идет перераспределение средств любыми немыслимыми способами. Сами видите, вся деятельность в стране -- суета и только. И как ни крути, грабим мы собственное добро очень дружно и по взаимному согласию, только одни -- по мере возможности, а другие -посильно мозгам. Но смешнее всего смотреть на эти жалкие потуги сохранить и увеличить награбленное, вложить в какое-нибудь дело, которым заправляют такие же воры, но организованные в банду.

Мы выпили за помин души Шекельграббера.

-- А старик еще жив? -- поинтересовался я.

-- Жив, но не выживет, потому что не хочет. Он умер вместе с партией в девяносто первом.

-- А что будет с Размахаевой?

-- Замуж Марина больше не выйдет. Я обрекаю ее быть моей любовницей до климактерического возраста за ошибки юности.

-- Кажется, я понял: Заклепкин спал и видел дочь за Терентьевичем, Шекельграббер путался у всех под ногами и знал много компромата, а Кашлин собрал их в снежок, бросил в стену и ушел с Размахаевой в обнимку... Но ничего у вас не выйдет: во-первых, вы скоро сопьетесь; во-вторых, Размахаевой вашего кошелька надолго не хватит.

-- Нет, я очень богатый. Могу подкладывать стодолларовые бумажки под ножки стола, чтоб не качался, -- сказал Кашлин. -Заберу свой пай из фирмы и уйду обратно в институт. Брошу пить и буду жить по Брэггу: питаться салатом, аплодировать каждому своевременному "стулу" и, глядя на двухнедельную мочу в баночках на подоконнике, радоваться, что осадок так и не выпал. Где, кстати, ваш друг из "Московского лесбиянца"? Он сулил мне экземпляр "Чудо голодания"...

P.S. "Товарищ полковник. Нормативно оформленный рапорт о проделанной работе по делу гр. США Д.Шекельграббера я представил, но, будучи куратором Союза журналистов, не удержался и написал еще беллетризованный (то есть олитературенный) отчет, изменив фамилии и исказив факты. Прошу Вашей санкции на печать данного произведения в периодике под псевдонимом. Прошу также вынести благодарность куратору Сандуновских бань".

Дата и подпись неразборчиво.