Продавец вечности - Анна и Сергей Литвиновы Страница 19

— А это все по одной простой причине. — Стэн тоже заглотнул свой коктейль и сделал официанту знак: повтори, мол. — По той самой причине, что Сети, — он выдержал впечатляющую паузу, — попросту не существует. Да, ее нет.

— Как нет? — ошеломленно вылупился на него приятель.

— А вот так, — хохотнул беглый госчиновник. — Нет, и все.

— А как же… Всем внушают, все говорят…

— Дас ист нюр Пропаганда, — почему-то по-немецки припечатал Стэн. А потом перевел для ясности: — Просто пропаганда.

— Да как же? — совершенно потерялся Крис. — А подключение? Ведь я же чувствовал свою Хельгу? А ты, наверное, Джул? Как же подключение происходит, если Сети вовсе нет?

— Подключение имеет место. А вот глобальной Сети, которая следит за каждой ничтожной мыслишкой, — нет. Да ты представляешь, какие огромные ресурсы нужны, какие суперкомпьютеры, чтобы все эти наши мысленные образы и желания считывать, а потом расшифровывать и анализировать! Да это ни одно государство, даже самое богатое, включая наше Материнское, не потянет. Поэтому глобальная и всеобъемлющая Сеть, следящая за всем и вся, — не что иное, как выдумка, фейк. Гениальный ход государственной пропаганды. Все граждане поверили, теперь ходят и боятся, что, если они подумают не то или не так, за это строго накажут. Потому и преступность в стране столь низкая. А у тех, кто решает вдруг воспарить, вроде нас с тобой, все и получается без сучка без задоринки. Люди просто, как писал один старый русский писатель по фамилии До-сто-ев-ски, считают самих себя тварями дрожащими и не осмеливаются. А те, кто вдруг осмелился — сразу выходят в дамки. Как мы с тобой и примкнувшими к нам Джул и Хельгой. В общем, давай, старина, — он снова потрепал приятеля по плечу огромной ручищей, — расплачивайся за нас обоих, как обещал, раз ты такой богатый, и разойдемся, разъедемся в разные стороны. До новых, как говорится, встреч.

* * *

Два дня спустя в Лэнгли старший оперативник, изучая очередной отчет агента-нелегала под кодовым именем «Кварц», недавно успешно инфильтрованного в Карибскую республику, спросил у своего босса (который в тот момент пребывал в благостном настроении), зачем «Кварц» старается (судя по его собственному отчету) уверить объектов будущей вербовки, что Сети в Материнском Государстве вовсе не существует.

— А что ты хотел? — хохотнул босс. — Чтобы эти преступники решили, будто они Материнское Государство, а также нашу всеобъемлющую Сеть взяли и так легко обманули своими эротическими фантазиями? И они такие сильные-смелые, двадцать миллиардов долларов ни за что ни про что из крупнейшего банка в стране увели, а Сеть этого даже не заметила? Нет, мой дорогой, «Кварц» ведет игру с этой наивной парочкой совершенно правильно. Ведь что мы в результате имеем: «Кварц» с женой — двое спящих агентов, плюс те двое простаков, которых они на Карибы завезли. А как ты думаешь, сколько других, подобных якобы беглецов осели в последнее время на Карибах?

— Полагаю, что много.

— Вот именно! Их будет все больше и больше, наших людей на как бы свободных островах, и, соответственно, все более сильным будет становиться наше влияние… Ты ведь знаешь, какова конечная цель всей этой игры?

— Революция, или переворот, в наших интересах, в Свободной Карибской республике, — отчеканил старший оперативник. — И последующее ее присоединение к Материнскому Государству.

— Вот именно, — хмыкнул босс. — И покрытие всех Кариб сверху совместной с нами и всеобъемлющей Сетью.

Девушка и пианист

В девяностые годы Россия голодала, но Маши потрясения не касались. Папа — партийный функционер и мама — работник торговли ловко подстроились под новую реальность. Вовсю приватизировали, хапали, но вкладывали не только в золотые унитазы, но и в любимую дочку.

Маша пока не решила, кем станет: певицей или актрисой, поэтому к ней ходили лучшие в Москве педагоги и по вокалу, и по сценическому движению. Девушка участвовала в конкурсах красоты, снималась в эпизодах и первых в стране рекламных роликах, дорого одевалась, а всем гостям обязательно показывала свое прекрасное портфолио.

Карманных денег для дочери родители не жалели, и вокруг Маши вечно вилась толпа прихлебателей. Все на одно смазливое лицо и вели себя одинаково: восхищались, подлизывались, пытались затащить под венец. Только одноклассник Денис из прочих выделялся.

Парень был одаренным пианистом, жил бедно и собирался поступать в консерваторию. Маша беднягу от неразумного решения усиленно отговаривала:

— Кому сейчас твоя музыка нужна? Оркестры закрываются. В кабаках будешь выступать? Иди лучше бизнес делать! Или про белые розы пой.

— «Белые розы» забудут, а классику люди будут слушать всегда, — уверял Денис.

— Ага. Мои предки отгрохают особняк, я попрошу у них белый рояль, и ты придешь к нам тапером во время званого ужина.

Денис не обижался:

— Для тебя я где угодно сыграю. — Опалял жарким взглядом, прижимал к себе, целовал.

Маше Денис нравился. Может, действительно за него замуж выйти? Но папа с мамой презрительно именуют одноклассника «босотой» и мезальянс явно не одобрят. Да и самой скучно — быть при скромном музыканте, когда у твоих ног весь мир.

Московскую школу Маша не окончила — родители отправили доучиваться в Лос-Анджелес. Она немедленно загорелась Голливудом. Взялась активно учить английский, ходила на актерские курсы, обзавелась агентом, общалась с нужными людьми и даже устроилась официанткой в ресторан, куда иногда заглядывали перекусить продюсеры. Все время казалось: роли в кино — совсем рядом. И принц прекрасный вот-вот встретится.

У родителей тем временем начались неприятности. У матери отобрали сеть магазинов, отец и вовсе попал под следствие. Маша вяло предложила вернуться в Россию и помочь, но предки взвились:

— Даже думать не смей! А то и тебя закроют!

Она послушалась и не поехала. Под отца активно копали. Мама с горя начала пить.

Деньги от родителей поступать перестали. Маше пришлось отказаться от йоги, курсов актерского мастерства, уволить агента и впахивать в ресторане чуть ли не круглыми сутками. Круг веселых и беззаботных знакомых тоже как-то быстренько рассосался, когда она не смогла больше ходить по дорогим ночным клубам и перестала устраивать вечеринки.

Однажды, когда Маша еле ноги волочила после тяжелой смены, из Москвы позвонила пьяная мама. Сообщила, что был суд, отцу дали десять лет, имущество конфисковали, счета арестовали. Из всех накоплений осталась единственная квартирка.

А вечером по телевизору она увидела своего бывшего одноклассника Дениса. Маша помнила его вечно голодным, нестриженым и нескладным. Но сегодня, в черном фраке, с богемными, стильно уложенными кудрями, он выглядел истинным денди. Russian diamond[1] Denis собрал аншлаг в Карнеги-холле, где играл Чайковского под аккомпанемент Нью-Йоркского филармонического оркестра. А на поклонах он горячо благодарил