Харлан Кобен - Прошлое не отпустит Страница 2

Джордж рассматривал эти романтические па как вступление к сказке. Нэнси и ей подобных — как прелюдию к какой-то нехорошей шутке и заключению в погреб.

У Джорджа никогда не было второго свидания.

Наконец-то Фестер снял свои черные очки.

— Я хочу, чтобы ты был главным в команде.

— Главным в команде папарацци, — кивнул Рэй. — Пожалуй, стоит позвать маму, пусть похвастается сыном перед своими партнершами по маджонгу.

— Ну, ты же знаешь, как я тебя люблю, — усмехнулся Фестер.

— Здесь все?

— Все.

Рэй тщательно зачехлил камеру, снял аппарат со штатива, перебросил ремень через плечо и захромал к выходу — захромал не от пинков, а от доброй порции дроби в бедре, с которой, собственно, и началось его падение. Нет, так сказать нельзя — слишком будет просто. Дробь — это отговорка. В какой-то момент перед Рэем открылись блестящие перспективы. Он закончил факультет журналистики Колумбийского университета, продемонстрировав, по словам одного профессора, «едва ли не сверхъестественный талант» — ныне пропадающий даром — в области фотожурналистики. Но потом судьба повернулась к нему спиной. Есть люди, предрасположенные к несчастью. Люди, которые, сколь бы благоприятная линия жизни поначалу им ни выпала, умудряются все испортить.

Рэй Левин принадлежал к племени таких людей.

На улице было темно. Рэй потоптался на месте, решая, стоит ли сразу отправиться домой и улечься в постель, либо сначала заскочить в бар, такой занюханный, что не зря, наверное, его назвали «Столбняком». Плохо, когда приходится выбирать.

Рэй снова подумал о трупе.

Видения теперь возникали часто и становились все мучительнее. Понять можно, подумал он. Сегодня — годовщина того дня, когда все кончилось, когда надежды на сказку улетучились, как… Естественное сравнение подсказывается тем, что мелькает в сознании, так?

«Ладно, Рэй, хватит мелодрамы», — нахмурился он.

Была надежда на то, что отвлечет сегодняшняя тупая работа. Не отвлекла. Он вспомнил собственную бар-митцву, тот момент, когда стоял перед алтарем и отец, наклонившись, что-то шептал ему на ухо. Рэй вспомнил исходивший от отца запах одеколона «Олд спайс», и то, как он мягко положил ему руку на голову, и слезы в его глазах и слова: «Я так люблю тебя».

Рэй отогнал воспоминание. Даже о трупе думать не так больно.

Обслуга предупредила Рэя, что за стоянку надо платить — никакой, выходит, профессиональной солидарности, — так что он оставил машину в переулке, в трех кварталах отсюда. Он повернул направо, и вот она, тут как тут — развалюха двенадцатилетней давности без бампера, с заплатой — клейкой лентой поперек бокового стекла. Рэй потер подбородок. Щетина. Небрит, сорок лет, машина-развалюха, жилье в полуподвале, которое, если его как следует подновить, можно назвать паршивой дырой, никаких видов на будущее, слишком много пьет. Он бы пожалел себя, но ради этого пришлось, как бы сказать… сделать усилие.

Рэй доставал из кармана ключи от машины, когда кто-то сильно ударил его по затылку.

— Что за…

Он опустился на колено. В глазах потемнело. В ушах зазвенело. Все вокруг поплыло. Рэй встряхнул головой, пытаясь прийти в себя.

В этот момент в висок последовал очередной удар.

В голове словно что-то взорвалось, перед глазами вспыхнуло яркое пламя. Рэй плашмя рухнул на землю. Наверное, он потерял сознание, хотя не факт, поскольку все же почувствовал, как ему выворачивают руку. Какое-то время он лежал неподвижно, не имея сил, да и желания, сопротивляться. У него сильно кружилась голова, но защитные инстинкты включились. «Не пытайся бежать, хуже будет, — билась мысль. — Заползай в раковину и не шевелись».

Сильный рывок — и плечо едва не вылетело из сустава. Затем нажим ослаб, рывки прекратились, и тут Рэя осенило: кто-то хочет украсть его камеру.

Это была классическая «Лейка», только с новейшими цифровыми опциями. Рэй почувствовал, что его рука повисла в воздухе. По ней скользнул ремень. Еще миг — и камеры не будет.

Имущества у Рэя было не много. Камера — единственное, чем он дорожил. Да, конечно, это было то, чем он зарабатывал на жизнь, но не только. Камера — это еще и нить, связывающая его нынешнего со старшим Рэем, с той жизнью, что он вел до появления пятна крови, и черта с два он откажется от нее без борьбы.

Слишком поздно.

Ремня на плече больше не было. «Может, — мелькнула мысль, — еще успею что-нибудь придумать? Может, воришка удовлетворится четырнадцатью долларами из бумажника? Тогда появится шанс». Но рассуждать времени не было.

В голове все еще шумело, колени дрожали, и все же с криком «нет» Рэй нанес ответный удар. Куда-то попал — в ногу, что ли? — и попытался взять напавшего в тиски. Не очень-то получилось, впрочем, хватило и этого.

Грабитель упал. Рэй тоже — на живот. Он услышал, как что-то зазвенело — неужели разбилась камера? Он изо всех сил заморгал, пытаясь открыть глаза, наконец между веками образовалась узкая щель и он увидел в нескольких футах от себя футляр из-под камеры. Рэй попытался дотянуться до него, но заметил то, от чего у него кровь в жилах застыла.

На мостовой валялась бейсбольная бита.

И — что более существенно — к ней тянулась рука в перчатке.

Рэй попытался поднять глаза, но ничего не получилось. Вспомнился вдруг летний спортивный лагерь, которым в детские его годы руководил отец Рэя — ребята называли его дядя Барри. Устраивал он, бывало, нечто вроде эстафеты: держишь над головой, вращая его как можно быстрее, баскетбольный мяч, а потом, когда голова закружится по-настоящему, начинаешь дриблинг через всю площадку и кидаешь мяч в корзину. Беда только том, что голова кружится так, что сам заваливаешься в одну сторону, а мяч летит в другую. Вот так Рэй и сейчас себя чувствовал — сам поворачивался налево, а земля уходила направо.

Ворюга-фотолюбитель поднял биту и сделал шаг в его сторону.

— На помощь! — заорал Рэй.

Но вокруг не было ни души.

Рэя охватила паника, но на смену ей быстро пришел инстинкт самосохранения. Бежать. Рэй попытался подняться на ноги, но нет, пока не получалось. Он и так вроде мешка вареного мяса, а еще один удар чертовой битой…

— На помощь!

Грабитель приблизился еще на шаг. У Рэя не оставалось выбора. Все еще лежа на животе, он пополз вбок, как краб. Ну да, конечно, должно было получиться. Он мог увернуться от удара.

Говнюк с бейсбольной битой практически навис над Рэем. Теперь ему никуда не деться.

Рэй уткнулся плечом во что-то твердое и сообразил, что это его машина.

Бита медленно поползла вверх. Еще секунда-другая, и Рэю размозжат череп. Остался один-единственный шанс, и Рэй ухватился за него.

Он повернул голову так, что правая щека чуть ли не слилась с мостовой, вжался в нее всем телом и скользнул под днище машины.

— На помощь! — снова заорал он, и — бандиту: — А ты забирай камеру и проваливай!

Тот так и сделал. Рэй услышал удаляющиеся шаги. Вот гад. Рэй попытался вылезти из-под машины. Помехой оказалась голова, но все же он справился. Теперь он сидел на мостовой, привалившись к пассажирской дверце. Сидел и сидел. Трудно сказать, как долго. Может даже, вырубился на какое-то время.

Почувствовав наконец, что способен двигаться, Рэй выругался от души, сел за руль и включил двигатель.

«Странно, — подумал он. — Сегодня очередная годовщина с момента появления этого пятна крови, и тут как раз чуть не литр собственной пролил». Разве что не улыбнувшись такому совпадению, он медленно тронулся с места.

Совпадение. Ну да, обыкновенное совпадение. И не такое уж крупное, если подумать. Та ночь, когда появилось пятно крови, была семнадцать лет назад. Обворовали его не впервые. В прошлом году обчистили, когда он в два часа ночи вышел из стрип-клуба. Какой-то негодяй спер бумажник с семью долларами и дисконтной картой сети компьютерных магазинов.

И все же…

Рэй отыскал свободное место на улице перед зданием, которое он называл своим домом. Он снимал квартирку в полуподвальном помещении. Здание принадлежало Амиру Болоху, иммигранту из Пакистана, который жил в нем с женой и четырьмя довольно шумными детьми.

А что, если на секунду, хоть на секунду задуматься: вдруг это не просто совпадение?

Рэй с трудом выбрался из машины. Голова по-прежнему раскалывалась. Завтра будет еще хуже. Он шагнул мимо мусорных баков к лесенке, ведущей вниз, в его берлогу, и сунул ключ в замочную скважину. Рэй мучительно пытался отыскать хоть какую-то ниточку — тончайшую, самую незаметную, самую сомнительную, любую, — связывающую ту трагическую ночь семнадцатилетней давности с тем, что произошло сегодня.

Ни-че-го.

Сегодня произошло ограбление, обыкновенная кража. Стукнуть бейсбольной битой по голове, выхватить фотокамеру, смыться. Разве что… почему бы не прихватить заодно и бумажник — но, может, это был тот же самый малый, что обчистил Рэя год назад, и он знал, что у Рэя больше семи долларов с собой не бывает? Хватит, наверное, это и впрямь совпадение. А о годовщинах и времени суток можно забыть. Положим, это был тот же самый прошлогодний подлец…