Сергей Пономаренко - Ловушка в Волчьем замке Страница 2

Тимош прошел через «зеленый коридор» – ему нечего было декларировать. Вещей в сумке кот наплакал, а из ценностей – раритетное издание «Journal d’un génie»[2], подарочное издание «Тайной жизни Сальвадора Дали, рассказанной им самим», планшет и фотоаппарат «Никон». Эти книги Тимош не случайно всюду возил с собой, так как был ярым почитателем Сальвадора Дали как художника и избрал его себе в качестве незримого наставника. Тимош, как человек амбициозный, жаждал мировой славы и, несмотря на увлечение далинизмом и сюрреализмом, избрал стезю художника-портретиста.

«Если ты играешь в гения, ты им становишься», – поделился ключом к успеху гениальный до безумия Сальвадор, но мало это знать – этим надо жить, верить в это и творить! У Тимоша пока не получалось посвятить этому всего себя, но он жил в ожидании своего звездного часа, не сомневаясь, что тот настанет. Он был убежден: при любых жизненных неудачах нельзя терять веру в собственные силы. Все великие проходили через сомнения и непризнанность, но они упрямо заявляли о себе и в итоге заставили в себя поверить. Настойчивости и упрямства Тимошу было не занимать, но он также реально воспринимал происходящее – пока удивлять мир и завоевывать славу ему было нечем. И он напряженно работал, писал картину за картиной, знал, что это произойдет внезапно, и, как вещал гений Дали: «Комар, ранним утром впивающийся вам в ляжку, может послужить молнией, которая озарит в вашем черепе не изведанные еще горизонты». Тимош шел мелкими шажками к успеху, сберегая силы для рывка, выжидая, когда увидит впереди финишную прямую. Но вот неожиданное приглашение мужа покойной тети Магды заставило его вернуться на родину.

Тимош шел к выходу через общий зал аэропорта, продолжая себе удивляться: нет радости от возвращения в родные пенаты. Даже синдром блудного сына, о котором столько писано и говорено, никак не проявился. В Париже его настоящая жизнь, в Париже! А пресловутая ностальгия, тоска по родным местам – это для пенсионеров!

После смерти матери его здесь никто не ждал. И сам он не желал встречаться с бывшими одноклассниками, однокурсниками, соседями, разве что с другом детства Федей не прочь был повидаться. Все, что было пережито с ними, осталось в прошлом и в закоулках памяти. А прошлое лучше не тревожить, так как оно может самым неожиданным образом напомнить о себе в настоящем. Старый телеспектакль «Не будите спящую собаку» по пьесе Пристли[3] предупреждал, что опасно копаться в прошлом и что последствием этого могут стать самые неожиданные события. Еще подростком Тимош смотрел этот спектакль, но почему-то тот ему запомнился на всю жизнь.

Тимош жил настоящим, без давящего груза прошлого, его кредо было: «Только вперед – к будущему!» Жизнь на родине не радовала светлыми воспоминаниями. То ли дело Франция, с которой, без сомнения, он связывал всю свою дальнейшую жизнь! Там – учеба в художественной школе, насыщенная жизнь, веселые друзья. И главное – там Моник, самый любимый человек на свете… Она осталась в Париже, в Латинском квартале, на улице Эколь, и, возможно, сейчас пьет с друзьями латте в старом кафе «Прокоп», а ему пришлось лететь сюда, приняв удивительное предложение Григория Вилкаса, мужа его покойной тети Магды. С причудами этого, по сути, чужого для него человека Тимошу приходилось считаться, так как все эти годы дядя финансировал его жизнь в Париже.

«Ах, Париж, Париж!» У Тимоша возникло острое желание вернуться туда – покинуть родную землю, не выходя за пределы аэропорта. «Глупо, раз прилетел сюда! В кармане всего двести евро, этого на обратный билет не хватит. Зачем я согласился на эту авантюру? Ну, поскольку я здесь, встречусь с мужем покойной тети, узнаю его истинные намерения и – адью! Домой, в Париж!» Сокрушенно вздохнув, Тимош вышел через распашные прозрачные двери.

Плотная стена встречающих у выхода, сплошь незнакомые лица. И кого он хотел здесь увидеть? Кто спокойно стоит, держа в руках табличку с именем прибывающего, кто нервно вытягивает шею, словно жираф, высматривая кого-то, будто это улучшит зрение. Внимательно изучив таблички и не найдя своего имени, Тимош решил, что его не встречают, хотя это было обещано в письме. Ну ладно, адрес дяди у него есть, а двести евро хватит с головой, чтобы нанять автомобиль для поездки в его имение.

У выхода из зоны прибытия пассажиров толклись «грачи», «бомбилы» – частные извозчики, спешащие перехватить седоков до того, как те попадут на стоянку такси.

– Monsieur, un taxi pour la ville, pas cher![4] – услышал он рядом корявый французский от долговязого тощего мужчины, крутящего на пальце брелок с ключами от автомобиля.

– Удиви меня! – рассмеялся Тимош. – Если поездка обойдется дешевле, чем два раза слетать на Луну, тогда я поверю, что за время моего отсутствия здесь что-то изменилось.

– Месье Вакуленко?

Это был скорее не вопрос, а утверждение. Обернувшись, Тимош увидел стройную блондинку в очках с большими темными стеклами. Они мешали разглядеть лицо, зато все остальное было выставлено напоказ: золотые струящиеся волосы; идеальной формы спортивная фигура под полупрозрачным сарафанчиком, который практически ничего не скрывал, зато подчеркивал золотистый загар; губы, покрытые зеркальным блеском золотистого цвета. Она вся была золотая, как… Он задумался, а потом закончил мысль: как статуэтка «Оскар». Ему стало смешно: «Оскар», в смысле гендерной принадлежности, – противоположность этой секси!

Он улыбнулся золотистой барышне:

– Да, я Тимош Вакуленко. А вы кто?

– Я – Марта, секретарь господина Вилкаса. Мне поручено встретить вас.

Сказано это было официальным холодным тоном, и Тимош даже поежился. Золотистая девушка ставила между ним и собой стену официоза. Такова стратегия красавиц – привлечь к себе внимание, и чтобы тот смельчак, которому позволили разрушить эту стену, ощутил себя счастливчиком, хотя на самом деле он попал в ловко расставленную, заправленную приманкой ловушку. В данный момент стену выстраивало отличное исполнение роли вышколенного секретаря. «Секси, мне до тебя нет дела, меня Моник ждет в Париже!»

Тимош подмигнул «бомбиле»:

– Пролетаешь, дружище! Видишь – меня встречают. Так что полет на Луну откладывается.

«Золотистая статуэтка», не задавая вежливых вопросов – «Как прошел полет? Как вы себя чувствуете?» – строго сказала, словно училка непослушному ученику:

– Ступайте за мной. Машина на стоянке.

Гордо неся себя, походкой манекенщицы на подиуме она направилась к выходу из терминала. Тимошу не понравилась роль послушной собачки, которую тащат на поводке, и он съязвил:

– Как мне повезло, мадемуазель Марта! Половина мужчин в этом зале были бы в восторге услышать эти слова от вас! Еt voilà tout[5], – подвел он черту под своим намерением немедленно вернуться в Париж.

– Считайте, что вы счастливчик. – Марта соизволила на ходу обернуться и подарить ему холодную улыбку. – И для вас все только начинается, – продемонстрировала она знание французского языка.

Взгляд Тимоша непроизвольно скользнул по ее спине вниз, где заманчиво двигались упругие полушария без признаков целлюлита. «Сколько ей лет? Она старше меня, ей явно под тридцатник, но выглядит сногсшибательно! Впрочем, чего ожидать от секретаря миллионера?» Тимош вспомнил свою Моник – высокую, худощавую, веселую, нежную и, главное, для него родную. «Любимая, не боись! Кроме тебя мне никто не нужен! От золотой секси Марты веет холодом, а от тебя, любимая Моник, – радостью жизни!»

– Постойте, Марта, зачем так спешить? Давайте выпьем кофе и спланируем наши дальнейшие действия. Я угощаю!

– Как вам будет угодно, месье Вакуленко.

– Марта, то, что я прилетел из Франции, не означает, что ко мне надо обращаться «месье». Привычнее по имени – Тимош.

– Хорошо… Тимош.

– Где тут можно поменять еврики, чтобы расплатиться за кофе?

– Вы – гость босса, и это уже моя забота. Для таких целей предусмотрены представительские расходы. Может, вы хотите пообедать? Мы приедем после обеда и задолго до ужина.

– Нет, – мотнул головой Тимош. – Возьму только кофе. И коньяк, пожалуй.

Они уселись у яркой, блестевшей металлом стойки бара, за которой выстроились рядами разноцветные бутылки. Марта заказала себе латте, а Тимош – двойной эспрессо и порцию коньяка. Подняв пузатый бокал, рассматривая напиток на свет, Тимош с удовольствием отметил:

– По французским меркам тут две порции!

– Вы удивлены, словно и в самом деле здесь впервые. – Ироничная улыбка промелькнула на губах Марты. – Быстро вы «офранцузились».

– Не так легко перестроиться, но это не важно. Перестань мне выкать, иначе я заставлю тебя выпить со мной коньяка на брудершафт.

– В присутствии господина Вилкаса и его окружения я не смогу с вами фамильярничать – он этого не любит.