Артур Крупенин - Каникула (Дело о тайном обществе) Страница 2

– А что скажешь про левую сторону лица?

– Слева ожогов нет.

– Сам вижу. А это что?

– Следы от удара локтем.

– Локтем? Уверен?

– Витя, я, между прочим, когда-то подрабатывал врачом на боях без правил. Не раз и не два такие рассечения видел.

– Ясно. А причина смерти?

– Смерть наступила от болевого шока.

– Беднягу пытали?

– По полной программе.

– А убивать, значит, его эти садисты не хотели?

– Про это тебе лучше у них самих поинтересоваться. А я всего лишь предполагаю, что, прежде чем убить Гонсалеса, кто-то очень хотел его о чем-то расспросить.

– Эх, еще бы знать о чем.

Вздохнув, Лучко вяло пожал Семенову руку и поспешил из морга на свежий воздух, энергично отмахиваясь от поставленной судмедэкспертом дымовой завесы.

После морга Лучко отправился на встречу с экспертом-криминалистом. Всю дорогу капитан чертыхался про себя.

Угораздило же этого Гонсалеса поменять гражданство, а потом умереть такой жуткой смертью и не где-нибудь, а в Москве. Теперь Дед не только обязал капитана «лично разгрести это дерьмо», но и отвел на все про все ровно неделю. А значит, нужно спешить. Нагоняй от Деда это вам не просто нагоняй. Генерал, если захочет, всю душу вынет.

Теперь надо как можно быстрей понять, с какой целью убитый приехал в Москву, с кем созванивался, с кем встречался. Человека замучили насмерть, пытаясь выбить какую-то важную информацию. Преступники хотели выяснить, где ценности? Какие? Ведь никто до сих пор не знает, что именно пропало. Впрочем, уже послезавтра из Испании прилетит вдова Гонсалеса. Возможно, она что-то прояснит.

Расторгуев уже ждал Лучко в своем кабинете. Он тут же стал зачитывать результаты графологической экспертизы.

– Степень выработанности надписи средняя, с выраженными признаками расстроенной координации движений, что проявляется в угловатости дуговых и овальных элементов, неустойчивости размера, наклона и размещения букв и штрихов. Перечисленные признаки могут свидетельствовать о выполнении надписи под влиянием каких-то отягощающих факторов – неудобная поза исполнителя, необычное состояние и все такое. Что же касается сравнения с почерком предполагаемого исполнителя, то…

– А попроще не можешь? – перебил эксперта капитан.

Расторгуев отложил заключение в сторону.

– Короче, так. Надпись на столе сделана Гонсалесом. Это его почерк, хотя и несколько искаженный. Думаю, из-за стресса.

Эксперт был таким картавым, что капитану временами стоило немалого труда понимать все, что тот говорит. Не будучи полностью уверенным в правильности расшифровки слова «здгесс», Лучко на всякий случай переспросил:

– Значит, из-за стресса?

– Ну да.

– А что означает сама надпись?

– Что касается смысла, то опрошенные нами лингвисты считают, что alucinac – это начало испанского слова alucina-ciönö – «галлюцинация».

– Получается, что Гонсалес успел накарябать что-то вроде «галлюцинац»? Ну и что он хотел этим сказать? Думаешь, испанец накануне смерти обдолбался какой-то дурью?

– А это уже вопрос к Семенычу, а не ко мне, – ответил Расторгуев и поправил очки, сползающие с переносицы под тяжестью толстенных линз.

Прислушавшись к совету Расторгуева, Лучко попросил Семеныча еще раз проверить образцы крови и тканей, взятые у Гонсалеса, – может, тот был наркоманом? Или жертву одурманили? Кроме того, капитан распорядился запросить, лечился ли Гонсалес в Москве, и если да, то какие препараты принимал.

Мысли Лучко вновь вернулись к загадочной надписи. Да, убитый, ясное дело, владел испанским. Но кому предназначалось это его предсмертное послание? Жене? Однако, судя по документам, она русская. Чертовщина какая-то! Что же все-таки стоит за этой «галлюцинацией»?

Ближе к вечеру на рабочий стол капитана легла распечатка звонков, сделанных с домашнего телефона Гонсалеса. Их было совсем немного: два звонка на один и тот же номер в Мадриде и несколько звонков по Москве.

Лучко пробежал глазами список. Его внимание привлек городской номер, звонок на который был сделан за полтора часа до предположительного момента смерти Гонсалеса. Примерно в это же время его сосед услышал за стеной громкий треск – скорее всего, это преступники взламывали дверь. Капитан нахмурился и еще раз пристально вгляделся в цифры.

Постучавшись, в кабинет вошел дежурный – он доставил ответ на запрос, посланный в Испанию. Лучко пробежал текст глазами и хмыкнул. Из сообщения следовало, что убитый в Москве Рамон Гонсалес буквально за сутки до своей смерти был объявлен в розыск испанской полицией.

Глава 3

Кое-что о трюфелях

Нет ничего лучше студенческих каникул, особенно если ты преподаватель. Можно позабыть о царящих на кафедре истории Древнего мира склоках, вдоволь выспаться, в охотку почитать что-нибудь совсем ерундовое и наконец-то залпом просмотреть всю стопку DVD, впрок накупленных за последний семестр. Кайф, одним словом.

А еще можно чуть свет махнуть за город по грибы. Как истинный гурман, Глеб Стольцев обожал трюфели. И в духе древних нисколько не сомневался в их сверхъестественной природе. Неспроста же Плутарх полагал, что трюфели родятся от молнии, Ювенал в этом смысле грешил на гром, Цицерон называл их «детьми Земли», а Порфирий – порождением богов. Да и Плиний Старший тоже считал чистой воды чудом этот «земляной фрукт, который произрастает, но не может быть посеян».

Конечно, подмосковный трюфель вкусом не сравнится с бургундским, но тоже довольно вкусная штука. Вся беда в том, что растут трюфели под землей и, если вы не обладаете собачьим обонянием, отыскать их можно либо случайно, либо по косвенным признакам. К примеру, на местоположение трюфельника могут указать роящиеся над ним пестрокрылки. Зная об этом, Глеб полдня внимательно наблюдал за снующими туда-сюда мухами, но тщетно. А жаль, ведь прежде, чем спозаранку выйти из дома, он заранее вытащил из морозилки телятину и сделал это неспроста. Концепция будущего обеда сложилась, можно сказать, на стыке дисциплин – высокой кухни и высокой поэзии и была навеяна аппетитными строчками из «Евгения Онегина»:

Пред ним roast-beef окровавленный,И трюфли, роскошь юных лет,Французской кухни лучший цвет…

Будучи закоренелым итальянофилом, Глеб слегка попенял классику на кулинарные предпочтения – в конце концов пьемонтские трюфели ничем не хуже бургундских – но в итоге великодушно простил «нашему всё» его грибную предвзятость.

И вот уже шесть часов кряду он внимательно присматривался ко всяким холмикам, рылся в подлеске и бдительно следил за подозрительным гнусом.

«Чтобы найти трюфель, нужно уподобиться свинье», – когда-то наставлял Стольцева его коллега профессор Буре, также страстно обожавший грибную охоту. Оглядев свою замызганную обувь и одежду, Глеб с усмешкой подумал, что по крайней мере внешне уже вполне созрел для ценной находки, но, увы, ни один царь-гриб ему так и не попался.

К счастью, он догадался прихватить с собой фотокамеру и теперь все равно вернется домой не с пустыми руками, а с кучей снимков, на которых во всех деталях будут запечатлены причудливые ландшафты древесной коры, разнообразие мха, тычинки полевых цветов и жанровые сценки из жизни насекомых.

Нащелкав добрую сотню кадров, Глеб отправился домой. Всю обратную дорогу, наплевав на отсутствие гарнира, он, сглатывая слюни, предвкушал «roast-beef окровавленный» и бутылку вина.

Глеб уже открывал входную дверь, когда зазвонил мобильный.

– Здорово, экстрасенс! – рявкнул телефон голосом Лучко.

Испытав легкую тревогу, – следователь никогда не звонил ему просто так – Глеб, секунду поразмышляв, тоже подобрал нетрадиционное приветствие:

– Здорово, ментяра!

– Вижу, не забыл, – хмыкнув, констатировал капитан и сразу перешел к сути. – Тут мне поручили одно дельце, без твоей помощи не разобраться. Надо бы пересечься. Давай через час на «Пушке». Хор?

– Старик, я только вернулся домой. Сорвался в лес ни свет ни заря. Не жрамши, не спамши, понимаешь. Давай лучше завтра с утречка, а?

– Очень нужно, – твердо настоял на своем Лучко.

– Ладно-ладно, – буркнул Глеб. – Уже еду. Дай мне полчаса и еще столько же на дорогу.

Он с сожалением взглянул на телятину. Нет, «пушкинский» обед ему сегодня не светит.

Капитан выбрал кафе, где, по его словам, давали «во-о-от такие бисквиты с вишней». Выпечка вкусом и размером вполне соответствовала этому заявлению.

Заинтригованный Глеб хотел поскорее понять, в чем причина настойчивости следователя.

– Ну, выкладывай.

Отхлебнув горячего кофе и отведав пирога, Лучко с видимым сожалением оторвался от сладкого.

– Хотел навести справки о твоем коллеге Рамоне Гонсалесе. Ты с ним встречался?

– Да, мы были знакомы.