Людмила Ситникова - В гости по утрам Страница 2

– А почему сказали, что не знаете графиню?

– Но я действительно не знаю графиню.

Олег хохотнул.

– Розалия, твоей служанке требуется отдых. Она явно переутомилась.

– Ты прав, котик, ей напекло головку. Ничего не соображает. Ты уже готов ехать?

– Естественно. Все ждут лишь тебя.

– Ката, принеси Олежеку выпить. Котик, проходи внутрь, я сейчас переоденусь, и мы поедем.

– Не задерживайся, – протянул Олег, смотря вслед удаляющейся свекрови.

– Я не заставлю тебя долго ждать, – прощебетала та. – Дай мне полтора часа, и я буду в полной боевой готовности.

Катка усмехнулась, а Олежек едва не поперхнулся воздухом.

– Полтора часа? Розалия, ты шутишь?

– Она не шутит, – подала голос Копейкина. – Проходите. Выпьете кофе?

– Я бы не отказался от рома. Розалия говорила, у нее есть чудный ром. Подарок самого арабского шейха.

Ката так и села. Подарок шейха? Похоже, свекровь переборщила. Катарина не знала точно, но что-то ей подсказывало: шейхи – а тем более арабские – вряд ли пьют ром.

Но, не смея перечить Олегу, она подошла к бару и выудила из него бутылку рома, купленную три дня назад Розалией в лавке местного торговца.

Пригубив напиток, Олег блаженно протянул:

– Божественно! Какой аромат! Какой букет! Вот это я понимаю. Вот шейхи. Ну блин, живут же люди.

Через час свекровь предстала пред взором невестки в сиреневом платье с глубоким вырезом на спине, пышном каштановом парике и на неизменной десятисантиметровой шпильке.

Олежек ахнул.

– Розалия, ты великолепна.

– Спасибо, котик. Я готова, можем ехать.

– Вперед.

Катарина решила вмешаться.

– Это, конечно же, не мое дело, но может, вы все-таки скажете, куда едете и когда вернетесь?

Розалия презрительно сморщилась.

– Мы едем зависать.

– Как зависать? Где?

– В местном ночном клубе.

– Но…

– Меня не жди, ложись спать, и пусть тебе приснятся хорошие сны.

– А если…

– А если увидишь кошмар, вызови милицию.

Хрипло рассмеявшись, Розалия выпорхнула из бунгало, оставив Кату в полном оцепенении.

Минут сорок спустя в дверь снова постучали.

Пребывая в полной уверенности, что вернулась свекровь – уж кто-кто, а она мастер забывать вещи и по пять раз возвращаться назад, – Катка распахнула дверь и ойкнула.

На пороге стоял привлекательный мужчина лет пятидесяти. В руках незнакомец держал бутылку дорогого шампанского, а во рту лениво перекатывал гаванскую сигару.

– Мое почтение, – пробасил шатен.

– Здрасти, – Катка кивнула и зачем-то поклонилась.

– Баронесса у себя?

Вопрос поставил Копейкину в тупик, так как явно пришелся не по адресу. Баронесса, может быть, и у себя, да вот только Ката понятия не имела, с какой стати этот щеголь пожаловал в ее скромное бунгало, и вообще о какой баронессе идет речь?

– Я не знаю, – честно призналась она.

– Как так?

– Вот так.

– Минуточку. Вы, наверное, меня неправильно поняли, – его тон сделался приторно-слащавым.

Склонив голову набок, мужчина с расстановкой произнес – причем произнес так, как обычно говорят доктора психоневрологических диспансеров, общаясь с буйнопомешанными пациентами:

– Мне нужна баронесса Едитская. Она проживает в этом бунгало. Извольте сообщить ее величеству, что прибыл Афанасий Вольдемарович.

Сглотнув, Катарина попятилась назад.

– Вам нужна Розалия Станиславовна?

– Ну, наконец-то до вас дошло. Конечно, Розалия. Баронесса Розалия Едитская.

Понимая, что еще немного, и она грохнется в обморок, Катка ляпнула:

– К сожалению, баронессы сейчас нет.

– А где она? Мы же договорились.

– Она того… зависает.

Афанасий Вольдемарович насупился.

– Где зависает?

– В ночном клубе.

Отбросив всю официальность, шатен выругался:

– Черт! Не успел.

– Да вы не волнуйтесь так. Вернется она, никуда не денется. Приходите завтра.

– Не успел, – продолжал сокрушаться Афанасий. – С кем она повесилась? Вернее, зависла?

– С неким Олежеком.

– Я так и знал. Старый прохвост, он меня опередил. Не прощу! Он за все ответит. Я вызову его на дуэль.

Ката схватила Афанасия Вольдемаровича за руку.

– Успокойтесь. Хотите, я налью вам рома?

– Милочка моя, – он сузил глаза, – скажите, только предельно откровенно, разве я похож на человека, который пьет ром?

– Ну…

– Смелее, смелее.

– И да и нет.

– Я предпочитаю шампанское! – сухо бросил шатен. – Шампанское, и ничего, кроме шампанского. В моих жилах течет голубая кровь. Я потомственный граф.

«Ага, – подумала Катка. – Такой же граф, как Розалия – баронесса».

Протянув бутылку, Афанасий Вольдемарович поспешил откланяться.

– Голуба моя, передайте, пожалуйста, баронессе, что я заходил. И скажите, что меня очень взволновало ее отсутствие. Теперь я не сомкну глаз.

– Я передам, обязательно передам, – заверила его Копейкина, хлопнув дверью.

«Ну Розалия, ну погоди! Это ж надо, не успела приехать к морю, а уже всем лапшу на уши развесила. Графиня… баронесса… Что будет дальше?»

Третий раз за вечер в бунгало постучали.

Не сдержавшись, Катка рывком открыла дверь и, упершись взглядом в розовощекого дядечку с букетом роз, выпалила:

– Так, давайте сразу расставим все точки над «i». Вам нужна графиня?

– Нет.

– Баронесса Едитская, я угадала?

– Впервые о такой слышу.

Катарина смутилась.

– Ой, извините меня, я подумала, что кошмар продолжается.

– Какой кошмар?

– Не берите в голову. Мне так неловко, просто я спутала вас с очередным… а впрочем, не важно. Чем я могу вам помочь?

Галантно поклонившись, толстячок изрек:

– Меня зовут Исаак Никанорович. Коровин Исаак Никанорович.

– Очень приятно.

– Дитя мое, – лыбился Коровин, – соблаговолите доложить княгине Сексидромской, что я уже здесь.

Катарина стиснула зубы.

Вот таким образом Розалия Станиславовна развлекается на море. Утром она графиня, днем баронесса, а к вечеру перевоплощается – прости господи! – в княгиню.

Но Катка радовалась уже оттого, что, по крайней мере, ее саму свекрища не втягивает в свои авантюры, и она спокойненько посвящает все свободное время себе, любимой.

Устав от жары, Катарина встала с шезлонга и, взяв стакан апельсинового сока, неторопливо пошла к себе.

Проходя мимо соседнего бунгало, она увидела Варвару Тарасовну – почтенную даму, коротающую денечки в гордом одиночестве.

– Катарина, заходите ко мне на огонек, – крикнула Варвара, прикуривая тонкую сигаретку.

– Я думала встретить вас на пляже.

– Сегодня не мой день, – сокрушалась женщина. – Утром ни с того ни с сего подскочило давление. Лежала в лежку. Это все погода. Мне решительно не подходит здешний климат – чувствую себя отвратительно. Отдых превращается в пытку.

Устроившись за круглым столиком под раскидистым деревом, Катарина огляделась.

– А мне, напротив, нравится здесь каждый уголок. И вообще, знаете, создается впечатление, что я бывала в этих краях неоднократно. Странное ощущение. Мне кажется, что я уже где-то видела эти бунгало, пляж и даже это дерево. Я не шучу.

– Такое бывает, – медленно проговорила Варвара Тарасовна, дотронувшись до сердца. – Ах, Катарина, похоже, этот отпуск сведет меня в могилу.

– Настолько все серьезно?

– Возраст, милая моя, возраст берет свое. В тридцать и даже в пятьдесят лет я могла жить и отдыхать где угодно. Хоть в тропиках. А теперь, – она махнула рукой, – стоит столбику термометра подняться выше плюс двадцати трех, у меня начинается жуткая свистопляска.

С Варварой Тарасовной Катка познакомилась несколько дней назад на пляже. Пожилая дама сидела в шезлонге в тени и обмахивалась белым веером. Копейкина присела рядом – обмен приветствиями, слово за слово, и вот они уже нашли общие темы для разговора.

Варвара Нижегородская – шестидесятидевятилетняя вдова, приехавшая, по ее собственным словам, «погреть кости» к морю, как и Копейкина, имела просторный коттедж в Подмосковье и не менее просторную квартирку в центре столицы.

Жила Варвара в основном за городом. А единственная дочь с зятем частенько наносили матери и теще визиты. Именно по настоянию дочери Нижегородская и решилась на отчаянный поступок – поехать отдохнуть.

– Катарина, если бы вы знали, как я ненавижу отдых. Ну ей-богу. Клянусь! Для некоторых отдых является чем-то вроде лекарства, а для меня наоборот. Стоит мне пару дней побездельничать, как я моментально заболеваю. Тут кольнуло, там стрельнуло. Есть люди, для которых состояние покоя и безмятежности губительно. Я отношусь к их числу. Мне нужно постоянно находиться в движении, в работе, необходимо что-то делать. В противном случае я превращаюсь в старую развалину. Хорошо еще, что у меня есть работа, иначе я целыми днями обивала бы пороги медицинских учреждений.

– Вы работаете?

– А как же! В Москве мы с подругой держим магазинчик сувениров. Вы непременно должны его увидеть. Обещайте мне, что в самом ближайшем будущем обрадуете нас своим присутствием.