Кирилл Казанцев - Наследство убитого мужа Страница 2

– Здравствуй, дорогой, – простучала я зубами. – Это я, твоя суррогатная жена…

– Женечка, ты обалдела? – испуганно зашипел в трубку Вадим, давно приученный к моему извращенному чувству юмора. – У меня совещание не кончилось, жена на улице в машине ждет…

– Вадик, на меня напали, – вздохнула я.

– Послушай, дорогая, сейчас не время… – Он перешел на сдавленный шепот. До него вообще не доходили мои слова, прокурор, блин! – Подожди. – Кажется, все-таки дошло. – Что ты сейчас сказала?

– На меня напали, – терпеливо повторила я. И зачем-то добавила: – А ты прокурор.

Вадим провалился в ступор – видимо, выискивал связь между двумя последними утверждениями.

– Послушай, дорогая, – понял он наконец, в чем собака зарыта, – все в порядке, просто после прошлогоднего инцидента с твоим похищением у тебя разыгралась фобия. Тебе везде мерещатся заговоры, преступления и всякие злопакостные личности. На самом деле мир гораздо проще, милая. Ну, скажи мне честно: кто на тебя мог покуситься?

Действительно, я такая страшная, что на меня даже покуситься не могут? Вадик в своем репертуаре, и в этом не было никакой патологии.

– Ладно, забей. – Я не стала усугублять свое разочарование в сильном поле. Вадим не прав, считая, что если он не женщина, то он – мужчина. Видимо, я успокоилась, стоило лишь услышать его вибрирующий голос. – Намекаешь, что твоя жена уже вернулась из дальних странствий и ты не в силах запретить ее ввоз из Голландии?

Он буркнул что-то невразумительное.

– Придешь сегодня? – продолжала я испытывать его на «вшивость». Он снова что-то заблеял. Ох уж эти принципиальные прокурорские работники! – Нарушение хотенции, милый? Ввиду возникновения на горизонте прелестной половинки? Ладно, забудь. Я не звонила. – И с грохотом швырнула трубку. Вернее, надавила большим пальчиком на сенсорную клавишу и выдала в пространство загогулину на устном русском.

Грустить не получалось. Я шаталась бестелесной сомнамбулой по квадратным метрам, остро ощущая, что в этой жизни надо что-то менять. Например, продать все и уехать в Испанию – где и умереть, никому не нужной и всеми забытой. Полиция не приезжала (я пока еще помнила, что она должна приехать, у меня отличная девичья память). Тогда я решила наполнить голову свежим содержанием – откупорила початую бутылку мартини и выпила целый бокал. Забралась на диван, укрылась пледом, удачно совпадающим по раскраске с колеровкой дивана. Замаскировалась, блин. Месяц май в Сибири выдался не самый тропический. Отопления в квартире уже не было, тепла на улице еще не было…

Я задремала – и появление родной полиции поставило меня в серьезный тупик. Хорошо, что они не стали выламывать дверь, а терпеливо ждали, пока я открою – размочаленная, с глазами, бегающими по кругу.

– Грустим, гражданочка? – хмуро усмехнулся обладатель капитанских погон, отзывающийся на «капитана Трофимова». – Вызывали скорую правоохранительную помощь?

Ботинки они, конечно, не сняли, и пришлось после их визита мыть пол. Даже не знаю, как я это пережила. Такое ощущение, что меня в чем-то подозревали. Люди в форме шатались по квартире, заглядывали во все углы, оценивали итальянскую мебель, купленную еще живым мужем, пытливо обследовали потолки, качество паркета, осветительных приборов. Завистливо цокали и поглядывали на меня без всякой жалости. Усатый капитан Трофимов был каким-то потерянным. Разговорчивый, как Герасим, он хмуро косился на меня, временами рассеянно ощупывая свои карманы. Так и подмывало спросить: «Взятку потеряли, товарищ капитан?» Потом за работу взялись мастера бумажного творчества. Молодой сотрудник с мучнистой физиономией долго и кропотливо, продираясь сквозь азы русского языка, заполнял протокол, а капитан зевал и заглядывал ему через плечо.

– Шадрина Евгения Витальевна, тридцать два года… – бормотал «канцелярский» работник, вписывая в документ корявые строки. – Русская, незамужняя, бездетная, проживающая по адресу: улица Крылова, дом… Озвучьте, пожалуйста, место работы, Евгения Витальевна, – если таковое существует… Отлично, так и запишем: малый бизнес, владелец сети продуктовых супермаркетов «Корзинка»… Не супермаркетов, говорите? Это не важно, Евгения Витальевна, на процедуру расследования данная информация не повлияет…

– Это не вас похищали полтора года назад, Евгения Витальевна? – бестактно бухнул Трофимов, завершив очередное ощупывание своих карманов. Громкое было дело, потерпевшую неделю держали взаперти в подвале под ремонтируемым стадионом «Спартак», шантажируя мужа. Фамилия этой страдалицы тоже была Шадрина. Похитители пытались получить долю от бизнеса мужа. Полиция сработала не столь оперативно, но… – Капитан ухмыльнулся: – Грамотно. По ходу освобождения заложницы был застрелен один из похитителей, получил ранение в ухо сотрудник полиции…

– Но не пострадало ни одно животное, – вздохнула я. – Через несколько месяцев после торжественного освобождения гражданки Шадриной ее мужа застрелили, когда он выходил от любовницы. Вдове перешел хиреющий бизнес мужа, к которому тянут лапы криминальные структуры, на что полиция взирает отстраненно и равнодушно… Может, к делу, господа полицейские?

– Расскажите, как выглядел злоумышленник, – попросил мужчина, заполняющий протокол.

И что я должна была им ответить? Впрочем, что-то ответила. Про свинцовую щетину, колючие глаза, про лапу, на внутренней стороне которой средний палец уродовали два диагональных белых шрама. Это я точно запомнила. Про куртку, которой он закрывал голову, – без особых примет и цветовых особенностей. Полицейские поглядывали на меня с недоумением.

– Весьма странно, Евгения Витальевна, – вкрадчиво изрек капитан Трофимов. – Вы не заметили ни одной нормальной приметы напавшего на вас человека, но уверенно говорите о двух шрамах…

– Во-первых, – перебила я, начиная потихоньку зеленеть, – с каких это пор выпуклые шрамы на пальце являются ненормальной приметой? У вас они есть? Или у кого-нибудь из присутствующих? Во-вторых, меня в чем-то подозревают? В-третьих…

– Может, это Тарантул, товарищ капитан? – предположил еще один присутствующий – относительно молодой, с тусклым блеском разума в глазах. – Ну, тот, который Паученко, из Первомайской ОПГ? Грешил подобными вещами, проникал в подъезды, поджидал граждан. Беспредельщик, даже братва его отчислила из своих рядов. «Откинулся» пару лет назад, давненько что-то о нем не слышали.

– Ну, не знаю, Павлуша… – ответил Трофимов. – У Паученко есть такие шрамы?

– А хрен его знает, товарищ капитан, – чистосердечно признался полицейский. – Вроде не было, но дело наживное.

– Вы знаете, что такое ОПГ, Евгения Витальевна? – ехидно осведомился Трофимов.

– Знаю, – кивнула я. – Общество приличных граждан. Вы найдете злодея, господа полицейские? А вдруг он снова явится и снова нападет?

Трофимов и «писарь» смутились, а третий отвернулся и замурлыкал в пространство что-то в духе «Не обещайте деве юной…».

– Мы будем работать, гражданка Шадрина, – откашлявшись, пообещал Трофимов. – Но согласитесь: как мы можем искать злоумышленника, если не знаем, как он выглядит?

Даже мне было ясно, что искать преступника эти занятые люди не будут. Они и не приехали бы сюда, кабы не рык соседки. Последняя явилась в тот момент, когда эти «добрые люди» собрались уходить. Она уже сделала свои дела, вернулась и стала наводить порядок. Подмигнула мне из прихожей, поманила пальчиком Трофимова. И сразу же в моей квартире воцарилась деловая атмосфера.

– Все в порядке, милочка, – шепнула Эльвира, подтолкнув меня к спальне, – ступайте, отдохните, а эти люди пусть работают. Им за это деньги платят. Но не будем идеалистами. Очень сомнительно, что уже сегодня они отловят напавшего на вас человека. Пусть хотя бы попытаются, поработают. Не возражаете, если завтра или послезавтра я к вам загляну?

К полицейским прибыло подкрепление, и я невольно зауважала свою соседку. Видать, неслабый пост она занимала в своем ведомстве. Дело пошло веселее. Я слышала, как переговариваются полицейские. Консьержка Тамара Николаевна была уверена, что мимо нее никто не проходил – тем более обладатель свинцовой щетины и подозрительных глаз. Женщина оскорбилась: да чтобы ее подозревать в нерадивом исполнении своих обязанностей! Тамара Николаевна действительно оказалась не в теме. Злодей воспользовался люком на крыше. Он подцепил крышку ломиком (который прилагался к уликам, оставленным на месте преступления), порвал сварной шов, закрепляющий скобу, и беспрепятственно проник в подъезд. На крышу он попал элементарно – с соседней 12-этажной «свечки», построенной в 70-х годах прошлого столетия. Наш «элитный» дом относится к порочной точечной застройке – его влепили там, где негде и машину поставить. Обветшалые пятиэтажки и брежневские бетонки окружают его, как гопники ночного прохожего. Два дома практически смыкаются, остальные теснятся на небольшом удалении. Люк на крыше в соседнем доме хронически не запирается. Тем же способом злоумышленник и смылся, когда понял, что дело не выгорело. Очевидцев, понятно, не было ни в нашем доме, ни в соседнем. Ломик обещали проверить на наличие отпечатков пальцев. Непонятным оставался вопрос: зачем этот парень столь хитроумно проник в наш подъезд? Хотел подкараулить любого из богатеньких жильцов или действовал адресно? А если последнее, то чего хотел-то? И почему его так смутила соседка? Он ведь не знал, что она работает в полиции. Или знал?