Этьен Годар - Профессионал. Мальчики из Бразилии. Несколько хороших парней Страница 2

Перевоспитание Бомона проходило в небольшой тюрьме близ каменоломен, расположенных на пустынном безлюдном плато в горах севернее Мальруни.

Через месяц ему стало казаться, что весь мир состоит из жгучего белого солнца, раскаленного камня, удушливой пыли, гортанных криков тюремщиков и лая собак. Он постепенно утрачивал ощущение реального времени. Жослену начинало казаться, что со времени его ареста прошла вечность.

Чтобы не потерять счет дням, он царапал ржавым гвоздем черточки на сырой стене камеры: шесть — в ряд, } а седьмую — поперек. Это означало, что прожита еще] одна тюремная неделя. Через полгода Бомон прикинул, что одной стены на его срок, пожалуй, не хватит…

Единственным праздником заключенных были дожди. Когда приближалась зима, начинали дуть муссоны. Тогда на горизонте появлялись низко летящие темные тучи и на уставшую от зноя землю падали быстрые крупные капли дождя, постепенно превращаясь в сплошную стену воды. В такие дни узники толпились перед маленькими окошками камер, просовывали руки сквозь прутья решеток, жадно ловили влагу, пили ее, отирали ею свои лица. Дождевые капли пахли ветром, океанской солью, далеким тропическим лесом, цветами, грозой и… свободой.

Так проходили дни, они складывались в месяцы, месяцы превращались в годы.

Однажды, на работах в каменоломне, взваливая на плечи корзину с породой, оступился молодой африканец Томбо, недавно появившийся сосед Жослена по камере. Тяжелая корзина соскользнула со спины и ударила его по ноге. Бедняга Томбо закричал от боли, свалился на землю и не мог встать по приказу надсмотрщиков. Те стали избивать его, сначала кнутами, потом — ногами…

Жослен несколько минут смотрел, как они все больше входили в раж, как постепенно наливались кровью их глаза.

Томбо уже не мог кричать и только глухо хрипел от ударов. Внезапно слепящая безудержная ярость овладела Боменом и он одним прыжком оказался около них.

Двое неуклюжих тюремных солдат в искусстве рукопашного боя не могли соперничать с агентом-профессионалом, даже после того, как тот год просидел на казенной диете. От первых же его ударов они разлетелись в разные стороны, не успев схватиться за оружие. Но когда на их крики прибежало еще шестеро тюремщиков, профессионализм Бомона перестал играть решающую роль…

Они долго били его, уже потерявшего сознание. Били, пока не устали. Жослен не помнил, как очутился в камере, но сквозь туман забытья он почувствовал, как чья-то рука отерла кровь с его лица и подложила под голову клочок соломы. Это был благодарный Томбо. Так у Жослена неожиданно появился друг.

Однажды, тихим солнечным утром, проснувшись, Бомон взглянул на свой календарь — стенку камеры, Сплошь исчерченную царапинами, шесть в ряд, одна — поперек, и решил, что их уже вполне достаточно и пришло время подумать о побеге.

Вскоре план у Жослена созрел и он посвятил в свои замыслы верного Томбо. Тот пообещал следовать за Жосленом повсюду по первому его знаку, повиноваться ему и если надо — умереть вместе с ним.

— Для того, чтобы умереть, малыш, — заметил ему Бомон, — нам не стоило бы так суетиться. Умереть мы вполне можем и здесь. Нужно сделать все, чтобы выжить и стать снова свободными. Я говорю с тобой именно об этом…

Через некоторое время удобный случай представился.

Как-то Бомон и Томбо дробили камень в отдаленном забое, их сторожили всего двое тюремщиков. Солнце стояло высоко, в забое было душно, солдат быстро разморило от зноя и они уселись неподалеку в тени скалы.

Жослен подмигнул Томбо и с криком боли схватился за живот, упал на землю и завывая, стал кататься в пыли.

Солдаты насторожились. Один из них, прихватив автомат, осторожно подошел к Бомону. Но едва он приблизился на расстояние нескольких шагов, Жослен извернулся как змея и резким движением ноги выбил оружие у него из рук. Мгновенно вскочив на ноги, Бомон сжал его горло так, что солдат, не успел вскрикнуть, обмяк в его руках. Его напарник схватился было за пистолет, но незаметно подкравшийся Томбо с размаха опустил молот ему на голову.

Через несколько минут все было кончено. Они завалили трупы солдат грудой камней, прислушались — вокруг было тихо. Они забрали оружие и прячась за редким кустарником, побежали к реке, широкой поблескивающей лентой извивающейся вдали.

Первый день они шли по горному плато, прячась в расщелинах скал от каждого звука. Потом Томбо вывел Жослена на тропу в кустарниковых зарослях и второй день они продирались через колючие ветки. Зато на этой тропе почти не было риска неожиданных встреч…

На третьи сутки после побега, поздним вечером, измученные, голодные, исцарапанные кустарником, Жослен и Томбо вышли на берег реки, где стояла маленькая деревушка. Там, в заброшенной хижине у Бомона был тайник с оружием, деньгами и документами.

Томбо накопал по дороге каких-то кореньев, они испекли их на костре и, наскоро поев, забылись коротким тревожным сном.

— Без Томбо я, наверное, не выбрался бы сюда и за неделю. — засыпая, подумал Бомон.

На рассвете Томбо проснулся от смутного ощущения надвигающейся опасности. Он осмотрелся, но ничего подозрительного не увидел. Тогда он лег на землю, приник к ней ухом и стал прислушиваться. Земля чуть-чуть подрагивала и гудела…

— Джосс, проснись, нам надо уходить, — затряс он за плечо спящего Жослена.

Тот мгновенно проснулся и вскочил на ноги. В эту минуту из-за поворота дороги показался грузовик с солдатами, следом за ним ехал джип. Жослен и Томбо бросились бежать в еще спящую деревню напрямик, вдоль берега реки.

— Уходите, люди! Уходите все — мужчины, женщины, дети! Уходите скорее, там солдаты! — кричал Томбо, пробегая по деревенской улице. — Они убьют всех!

В домах послышался шум голосов, крики, плач детей. Жители в панике выбегали из хижин, метались по улице.

— Уходите в лес, скорее, скорее! — кричал на ходу Томбо.

Через несколько минут деревня обезлюдела. Нужный Жослену дом стоял на краю деревни, чуть поодаль от остальных. Когда они добрались до него, грузовик с солдатами уже въехал в деревню. Послышались автоматные очереди, громкий лай, потом — визг раненных собак. Несколько домов загорелось и по улице пополз едкий дым.

Бомон распахнул дверь хижины, поднял циновки, сваленные в углу дома, — слава Бегу, тайник был цел и невредим. Он бросил Томбо автомат, обойму, проверил второй автомат, все в порядке. Ножи, пистолеты, деньги, паспорт на имя дилера американской торговой компании…

— Скорее, Джосс, — прошептал Томбо, — они уже совсем близко.

Солдаты заглядывали в дома, вдруг послышалось несколько гранатных взрывов и чей-то пронзительный крик. Томбо вскинул автомат.

— Не стреляй, — крикнул ему Жослен, — подожди.

Прикладом автомата Бомон пробивал отверстие в стене дема, выходящей к лесу.

— Я пойду первым, ты — за мной.

Но Томбо уже спустил курок. И сразу же, в ответ на его выстрел раздалось несколько автоматных очередей. Томбо со стоном упал.

— Все пропало… — с тоской подумал Жослен.

Грузовик с солдатами начал разворачиваться в их сторону. Бомон не целясь, почти наугад, выстрелил в ветровое стекло, но внезапно грузовик, потеряв управление, на полном ходу въехал в горящую хижину. Раздался многоголосый вопль и взрыв. Солдаты заметались по улице. Бомон выпустил им вдогонку еще несколько очередей, потом взвалил на плечи раненого Томбо и выполз через пролом в стене. Спустя несколько минут они уже были в спасительном лесу.

Жослен сидел на берегу реки у их ночного кострища и держал на коленях голову Томбо. Уже несколько часов тот то впадал в забытье, то приходил в сознание, звал кого-то, о чем-то просил Бомона, называя его чужими именами. Но вот дыхание его стало выравниваться, черты лица разгладились, он открыл глаза и ясно, спокойно взглянул на Жослена.

— Я сейчас умру, Джосс? — спросил Томбо.

— Да, — ответил Бомон, — Ты боишься?

— Нет. — подумав минуту, ответил Томбо.

— Почему? Я бы боялся на твоем месте, — грустно признался Жослен.

— Ну, — чуть заметив улыбнулся Томбо, — ты — другое дело, брат мой.

И снова закрыл глаза.

ГЛАВА ВТОРАЯ

СРОЧНАЯ ТЕЛЕГРАММА

ПОЛКОВНИКУ МАРТЕНУ

Спустя месяц, когда Марсельский экспресс ранним утром подходил к Парижу, над городом плыла белесая рассветная дымка. Парижские предместья были закутаны флером цветущих акаций, гроздья нежных сиреневых цветов висели на ветках, словно клочья нерастаявшего ночного тумана.

Была весна, влажный воздух пах травой, распускающимися листьями. Потом к этой гамме примешался едкий дымок вокзала.

— Господа, мы прибыли в Париж. Счастливого пути. Будьте внимательны, не забудьте в поезде свои вещи, — сказал по радио певучий женский голос.