Фридрих Незнанский - Свиданий не будет Страница 2

– Пустой вопрос, – не остался в долгу Гордеев. – Ты в чем-то сомневаешься?

– Я не был в Германии, – повторил мысль Елисей и взялся за пакетик, найденный в вазе Гордеева.

Надорвал его и приготовился высыпать содержимое в чашку.

– Погоди! – вдруг резко сказал Гордеев. – Погоди! Дай его сюда!

В его голосе было нечто такое, что Елисей послушно замер, а затем протянул ему пакетик.

– Нет! – Гордеев даже убрал руки под столешницу. Потом вытащил левую и взял ею стоящее рядом с ним блюдце – ближе к левой, потому ее и протянул. – Положи на блюдце!

Елисей, помедлив, и при этом очень осторожно проделал требуемое и только затем спросил:

– А что произошло?

Гордеев вздохнул:

– Пока ничего.

Он взял блюдце и, поднеся его к глазам, стал рассматривать пакетик. Потом он его даже понюхал.

– Скажи серьезно, Елисей, без дураков, ты вправду любишь кофе с молоком?

– Юра, если что-то происходит, то я даже не стану добавлять, что я больше люблю кофе со сливками. Но и с молоком люблю.

– И этот пакетик ты видишь в первый раз?

– Что ты имеешь в виду?!

– Только то, что не ты притащил мне его в дом, это самое сухое молоко, а затем разыграл всю эту историю. Не ты?!

– Ну, конечно, не я. Какой смысл?

– Да, конечно, смысла никакого нет.

– Но что случилось?

– Ты знаешь, Елисей, в целом – ничего. Но молоко оказалось испорченным. Наверное, я его привез не из Германии.

– Гораздо раньше?

– Ну конечно. Я же много езжу.

– И летаешь. – Пить кофе без молока, очевидно, действительно доставляло мало удовольствия Елисею. – Может быть, ты со своими европейскими санитарными нормами слишком строг, а мне сгодится? – Он было потянулся к блюдцу с пакетиком, но, натолкнувшись на взгляд Гордеева, отвел руку.

– Ты знаешь, Елисей, к сожалению, у меня сегодня не так много времени. Точнее, совсем нет времени… Дело в том, что я должен встретиться сейчас с одним человеком, я могу ему помочь. Но ты же понимаешь, беседа конфиденциальная.

– Гонишь? – почти не шутливо спросил Елисей.

– Гонят вечером, Лис, – вздохнул Гордеев. – Скажи лучше, у тебя паспорт в порядке?

– То есть в полном порядке.

– Прописка?

– Теперь они называют это регистрацией. Я зарегистрирован в Вологодской области.

– Не в Москве?

– Это в прошлом. Рассказать?

– Нет, Елисей. В другой раз. Я вправду начинаю гореть со временем.

– Смогу сегодня переночевать?

– Не знаю. Не знаю. Скорее всего, нет. Неизвестно, где буду сегодня вечером.

– Может, ключи мне оставишь? Я аккуратно.

– Не обижайся, Елисей. Сегодня не оставлю. Допивай кофе.

– Ну смотри, Гордеев. – Елисей вылил остатки кофе из джезвы в чашку, залпом выпил и встал, уцепив заодно пару конфет из вазы. – Потеряешь друга – с кем останешься? С клиентами?!

– Довольно тебе, Лис, шутить. – Юрий Петрович зачерпнул из вазы целую пригоршню конфет и высыпал их в сумку Елисея, которая лежала возле стола. – Возьми и не обижайся. Все будет нормально. Бывают же обстоятельства.

– Ладно, ладно. – Елисей подхватил сумку и протянул ее Гордееву: – Насыпал, как маленькому. Хорошо ли проверил: может, еще один пакетик испорченный найдешь?!

Юрий Петрович в сумку заглянул – и сделал это не потому, что инстинктивно последовал предложению гостя: он действительно на всякий случай убедился еще раз, что пакетиков больше нет.

– Угостил бы лучше сигаретой, – сказал Елисей уже от дверей.

– Держи, – протянул ему Гордеев пачку «LM». – Что открыта – не обидишься?

– Будущее покажет, – сказал Елисей, берясь за ручку двери. – Да, не сочти за вымогательство. Тысяч двадцать не одолжишь? Я, собственно, за тем и шел.

Гордеев хотел дать Елисею пятьдесят, но понял, что этого не следует делать. Только двадцать. Удачно, что в бумажнике было несколько пятерок.

– Не последние? – осведомился Елисей, принимая купюры, и, не ожидая ответа, хотя Гордеев пробормотал: «Не самые», продолжил: – Скоро верну. Может, тогда расскажешь про пакетик…

– Если бы только в пакетике было дело, – сказал хозяин квартиры, запирая за гостем дверь.

Но проделав эту необходимую процедуру, Юрий Петрович проследовал на кухню, где незамедлительно обратился к дальнейшему изучению пакетика. Из швейцарского ножа был извлечен пинцет, затем зубочисткой из этого же ножа Гордеев, придерживая пакетик, полез в разрыв, достав из нутра несколько белых порошинок, которые он тщательно обнюхал, а затем лизнул языком.

После чего дважды прополоскал рот, быстро поставил блюдце с пакетиком в небольшую кастрюлю, прикрыл ее и спрятал в шкаф, откуда перед этим кастрюлю извлек.

Затем Гордеев так же быстро вытащил из портфеля записную книжку, полистал ее и набрал номер.

– Александр Борисович? Это Гордеев говорит… Да. Юра. Уж такими судьбами… Вы не могли бы ко мне в гости заглянуть?.. Нет, сегодня. Сейчас… Чем раньше, тем лучше… Я понимаю, утром в гости не ходят, но вы сломайте традицию… Я буду безмерно рад. Записывайте адрес… Ах, помните?!

Поговорив со старшим следователем по особо важным делам Генпрокуратуры Александром Турецким, своим бывшим шефом в следственной бригаде Генпрокуратуры, где он прокантовался два года, Юрий Петрович Гордеев почувствовал, что растерянность, охватившая его еще недавно, отступила. Он быстро убрал с кухонного стола продукты, вымыл всю посуду, затем, пройдя в гостиную, где спал Елисей, убрал все следы его пребывания, после чего стал прогуливаться по своей двухкомнатной квартире, насвистывая какую-то оперную мелодию и при этом оглядывая стены, мебель, письменный стол…

То, что Юрий Петрович позвонил именно Турецкому, не было случайностью. Происходящее в это утро, а точнее сказать, и в предшествующие дни требовало серьезного и достаточно подробного разговора с опытным человеком, заслуживающим абсолютного доверия. Два года работы в следственной бригаде Турецкого побудили Гордеева обратиться именно к нему как к старшему другу.

Поэтому, когда раздался звонок в дверь и на пороге квартиры появилась фигура Турецкого, Гордеев не стал делать долгих вступлений. Поздоровавшись со следователем и проведя его на кухню, он спросил Александра Борисовича, любит ли тот кофе с молоком.

– Я люблю коньяк с лимоном, – в тон ответствовал Турецкий и добавил чуть серьезнее: – Но не в такое время. То есть не в утренних гостях.

Глава 2. ДОЧЬ АДВОКАТА

Лорд Дарлингтон. Вы знаете, мне кажется, хорошие люди приносят много вреда в жизни…

– Принято, – согласился Гордеев. – А расположены ли вы по утрам к диетическому питанию?

– С похмелья – да, – успел вставить Турецкий, а Юрий Петрович уже доставал из шкафа кастрюльку и продолжал, не поддерживая шутку; он понимал, что Турецкий, интуитивно точно предчувствуя серьезность разговора, хочет шутками создать атмосферу свободного обсуждения: – Я хочу предложить вам молоко. Правда, сухое.

Он приглашающе поднес кастрюльку уже усевшемуся за кухонный стол Турецкому:

– Прошу.

Турецкий поднял крышку и заглянул:

– Любопытно.

Потом потянул носом и повторил:

– Весьма любопытно.

Гордеев поставил кастрюльку на стол и аккуратнейшим образом извлек из нее блюдце с пакетиком, повторив:

– Прошу.

Турецкий проделал с пакетиком примерно те же филигранные действия, что и Гордеев незадолго до этого, затем вздохнул, с грустью посмотрел на Гордеева и спросил сочувственно:

– Кокаинчик-то откуда?

– Так, значит, это все же кокаин! – воскликнул Гордеев. – Все же кокаин, – повторил он возбужденно и едва не схватил пакетик пальцами, но все же удержал занесенную над блюдцем руку.

– А вы думали, что это не молоко, а сливки? – с иронией спросил Турецкий, ожидавший, разумеется, пояснений.

– Думал: героин, – серьезно сказал Гордеев. – Впрочем, мои познания в наркотиках, как выяснилось сегодня, с профессиональной точки зрения совершенно недостаточны.

– Ну и я тоже не могу сказать с точностью, что за порошочек оказался в этом милом пакетике, – успокоил собеседника Турецкий. – Экспертиза покажет. Однако, насколько я понимаю, вы, Юрочка, пригласили меня потому, что обстоятельства, при которых эта штука попала к вам в кастрюльку, выглядели несколько странно. Вы явно не на улице его нашли…

– Увы, – вздохнул Гордеев. – Когда обнаруживаешь наркотики в собственной квартире, хочется быть правильно понятым. И понятым без понятых и протоколов изъятия.

– То есть я нужен вам затем, чтобы принять вашу добровольную явку с повинной. – Может, потому и пригласил Гордеев именно Турецкого разбираться в обстоятельствах этого утра, что еще при первоначальном знакомстве почувствовал и оценил живость ума Александра Борисовича, его умение оторваться от формальной логики и в то же время не терять почвы под ногами. – Ну что ж, рассказывайте все, как было.