Мария Жукова-Гладкова - Изумрудные глаза Будды Страница 2

Мы с Пашкой остановились у небольшого ресторанчика, который мне уже давно рекомендовала одна знакомая. По ее словам, кухня хорошая, недорого, и посетители сидят в нишах, то есть на тебя не будет пялиться весь зал, что для меня является важным моментом из-за регулярного появления на телеэкране в «Криминальной хронике».

Мы вошли, оглядели полупустой зал и проследовали в уголок за столик для двоих, причем в самую затененную нишу. Основная масса деловых людей уже пообедала, а для вечерних посетителей было еще рано.

– Какая скатерть длинная, – заметил Пашка. – Хорошо прятаться.

– Угу, – кивнула я. – Если стрелять вдруг начнут.

– И мы с тобой должны поместиться под столом, – заметил Пашка.

– А в случае чего камеру сможешь высунуть? – спросила я.

– Сейчас попробуем.

И Пашка полез под стол.

Тут как раз подошла официантка с меню. Девушка в зале была одна, больше мы никого из обслуживающего персонала не видели.

– Все в порядке? – спросила она с опаской, потом узнала меня. – А-а, это вы? Впервые к нам?

Я кивнула. Пашка выбрался из-под стола и сказал, что из-под него очень даже удобно снимать.

– Это у нас профессиональное, – пояснила я девушке.

– Да-да, конечно, я все понимаю, – кивнула она, странно на нас поглядывая. – Вы у нас – первые люди с телевидения.

Наверное, она хотела добавить, что поэтому и непривычна к нашим выходкам, но промолчала. Возможно, понадеялась, что мы будем и последними, если у «людей с телевидения» принято первым делом проверять обстановку под столом.

Девушка оставила нам меню и карту вин. Я решила съесть салат с языком и котлету по-киевски. Пашка выбрал борщ и свинину и, конечно, любимое пиво. Кроме нашей, были заняты две ниши. Посетители не обратили на нас никакого внимания. Когда мы уже заканчивали горячее, в зал вошли двое мужчин.

Я порадовалась, что мы сидим в самом затененном месте. Одним из новых посетителей оказался не взорванный сегодня господин Травушкин, второго типа я видела впервые. Он был значительно старше владельца авиакомпании.

После того как я стала заниматься криминальной темой и неоднократно делала репортажи из следственных изоляторов и колоний, а также общалась с людьми, побывавшими в местах не столь отдаленных, я научилась по виду распознавать людей, которые в этих самых местах побывали. Конечно, определить удается не всегда, но у некоторых словно печать стоит на лбу. У этого она стояла. А если еще взглянуть на то, как он взял сигарету, когда опустился за столик…

– Снять их? – шепотом спросил Пашка.

– Давай под стол, – так же шепотом ответила я.

Пашка не заставил просить себя дважды и нырнул. Я же с невозмутимым видом доедала котлету по-киевски, на господ даже не смотрела, словно они меня не интересуют. Куда пристроим пленку, я пока не думала. Если пойдет в эфир – текст потом наговорю, если ребятам в управление… Ну, тогда это уже их дело. Надо оказывать сотрудникам органов посильные услуги, они потом расплачиваются фактурой – и приглашением на трупы. А это – моя работа.

Подошла девушка-официантка.

– Тарелки можно забирать?

– Да, спасибо. Теперь будьте добры мне чаю и еще одно пиво мужчине. Только маленькое.

– Большое, – сказал из-под стола Пашка.

– Несите маленькое, а там видно будет.

– Юля… – попытался возразить Пашка, но тут я уголком глаза увидела какое-то шевеление у входа, и мне показалось, что блеснул металл…

Жизнь научила меня реагировать мгновенно, да и количество увиденных за годы работы трупов внушало мысль, что лучше показаться дурой и остаться в живых, чем умной гнить на кладбище.

Я сиганула к Пашке.

Как я поняла в дальнейшем, девушка стала поворачиваться к входу с пустыми тарелками в руках.

– Вы… – начала произносить она, но больше ничего сказать не успела.

В зале прогрохотали автоматные очереди.

Я сидела, как мышь, и даже попыталась забраться под деревянное сиденье, встроенное в нишу. С моим маленьким ростом это частично удалось, с Пашкиным получалось не очень, но он все равно старался. Камера продолжала работать. Геройский все-таки у меня оператор.

Перед столом рухнула девушка, разбились тарелки. Со своего места под столом я видела ее откинутую в сторону руку с колечком на среднем пальце… Рука не двигалась.

– Все! Уходим! – прозвучал незнакомый голос.

Послышался топот. Оружие на пол не падало. Хлопнула дверь.

От наступившей тишины закладывало уши. Потом где-то в зале раздался стон…

– Юлька! – прошептал Пашка.

– Эту кассету вынь и вставь новую. А эту дай мне.

Пашка беспрекословно выполнил команду.

– Мы не снимали само нападение, – сказала я.

– Само собой, – ответил он. – Жить-то хочется.

Я убрала кассету в свою сумку, Пашка уже вылезал из-под стола с камерой, в которую вставил чистую кассету и снимал место преступления, то есть работал, как и должен оператор криминальной хроники. Я звонила в управление знакомым ребятам, потом в «ноль-два», «ноль-три», еще Виктории Семеновне с кратким отчетом.

– Видишь, как продуктивно пообедали, – цинично сказала главная. – Почаще надо по ресторанам ходить, а тебе все некогда. Ты только до вечера в управлении не засиживайся. Помни про эфир.

Во время моего последнего разговора из подсобного помещения ресторана показался бледный мужчина лет сорока в белом халате. Видимо, повар. Следом, держась за него, на дрожащих ногах шла женщина лет пятидесяти. Оба безумными взглядами обвели зал, очумело посмотрели на нас с Пашкой. Я уже болтала в камеру – делала репортаж с места событий. Мужчина с женщиной привалились к стеночке. Женщина то и дело повторяла: «Ой, мамочки!»

В этот момент в зал вбежали люди в белых халатах. На моей памяти это был первый случай, когда «Скорая» приехала на место быстрее милиции.

– Вы уже здесь? – бросил мне молоденький фельдшер, который нисколько не удивился нам с Пашкой. – Раненые где?

Я показала пальцем в угол, откуда слышала стоны. В занятой Травушкиным и его спутником нише медицинская помощь, по-моему, уже не требовалась.

К счастью, к моменту стрельбы одна пара посетителей уже успела уйти. Занятыми оставались три ниши: мы с Пашкой, Травушкин со спутником и еще двое, которых в эти минуты как раз загружали на носилки медики. Официантке помощь было оказывать поздно.

Я подскочила к носилкам.

– Жить будут? – спросила у медиков.

– Наверное, да, – пожал плечами молоденький фельдшер. – Похоже, стреляли не в этих. В них так, припугнуть. По ногам. Сами посмотрите.

В этот момент в ресторанный зал ворвались лица, вызванные по «ноль-два», через минуту прибыл знакомый опер Андрюша с коллегами из управления, потом приехал следователь Сан Саныч, судмедэксперт и все остальные лица, которые обычно появляются в местах заказных убийств.

– Как я посмотрю, мы тем же составом, только в новом месте, – хмыкнул Сан Саныч.

– Все те же лица, только новые трупы, – хохотнул судмедэксперт, обычный Пашкин собутыльник. – Паш, чего тут из выпивки дают?

– Пиво неплохое, – сообщил оператор. – Даже не разбавленное.

– Да, утром мы Юлю вызывали, а сейчас она нас, – заметил опер Андрюша. – Взаимовыгодное сотрудничество у нас с прессой.

Я сказала, что в любом случае собиралась звонить в управление после обеда или даже заехать лично – сообщить про Травушкина.

– А ведь почти сразу пристрелили его, даже на другой день не перенесли, – заметил еще один сотрудник управления. – Кому-то он очень здорово мешал. И его требовалось убрать именно сегодня.

– Юлия Владиславовна, вы что, следили за Травушкиным? – спросил меня следователь Сан Саныч.

Я покачала головой. Сан Саныч вопросительно приподнял брови: явно не верил, он со мной не первый день знаком. Андрюша, пожалуй, тоже не верил, что мы тут с Пашкой оказались случайно.

– Честное пионерское, – сказала я. – Просто заехали с Пашкой пообедать. В кои-то веки. Травушкин приехал позже. Кстати, а кто это с ним?

При втором мужчине не было никаких документов, правда, как выяснилось чуть позже, когда тело обнажили в соответствующем заведении, его «паспортом» вполне мог считаться послужной список, изображенный на теле синими узорами. Знающему человеку подобные рисунки способны рассказать многое. Воровские татуировки – это одновременно и паспорт, и досье. Вот только фамилия и имя нигде не значились, но даже и без них с такой росписью не так уж сложно выяснить данные, указанные в общегражданском паспорте.

Мы с Пашкой смогли в ресторане заснять только «жука-скарабея» (при нас убитого, естественно, не раздевали) – один из старейших воровских оберегов. Судмедэксперт объявил, что убитому была сделана пластическая операция, и продемонстрировал всем едва заметные швы.

– Так, и пальцы обработаны, – заявил он. – Конечно, может, что-то и осталось хоть на одном…

– Если сами быстро не опознаем, – шепотом сказал мне Андрюша, – то попросим тебя обратиться к Ивану Захаровичу.