Алексей Макеев - Цифровая пуля Страница 2

А она между тем продолжила:

— У меня мужа убили, — лицо ее стало печальным, а глаза вдруг наполнились слезами. — Я хочу, чтобы вы помогли мне узнать, кто и за что его убил.

Вот тебе и фунт орехов! Похоже, меня собираются втянуть в историю с криминалом… Нет, Игорь Гладышев за такие дела не берется.

— Извините, я убийствами не занимаюсь, — сказал я, признавая тем самым, что имею кое-какое отношение к частному сыску. — Это прерогатива полиции. Почему бы вам не обратиться со своими вопросами туда?

Какой бы печальной ни хотела казаться Аверьянова, в ее наполненных слезами глазах промелькнула веселая искорка.

— Вы неправильно меня поняли, — проговорила она, тщетно пытаясь скрыть то и дело звучащие в голосе ироничные нотки. — Если вы считаете, что я пришла домой и обнаружила в комнате труп, а потом прибежала к вам с просьбой помочь разыскать убийцу, заверяю вас, это не так. С момента смерти мужа прошел месяц. Полиция это дело уже расследовала, но за неимением состава преступления дело закрыла.

— Словом, по заключению полиции, это было не убийство? — сообразив, в чем дело, уточнил я.

— Полиция так считает, — мягко возразила женщина и полезла в сумочку. Она достала из нее разовый бумажный носовой платок и осторожно промокнула глаза, чтобы не потекла от слез тушь. — Полицейские закрыли дело, сообщив мне, что супруг умер от сердечной недостаточности. Но я знаю, что его убили.

Честно говоря, мне не очень-то хотелось влезать в это дело — своей работы невпроворот, и, тем не менее, я спросил:

— Откуда такая уверенность?

Женщина неопределенно повела округлыми плечами и шмыгнула носом.

— Мой муж Арсений был крепким молодым тридцатидвухлетним мужчиной, — проговорила она, отстраненно глядя мимо меня куда-то на шкаф с кубками, вымпелами и прочими призами, наглядно иллюстрирующими достижения нашей секции вольной борьбы на соревнованиях. — Он никогда ничем не болел и вдруг умер от сердечной недостаточности. — Дамочка перевела взгляд на меня и посмотрела в упор. Глаза у нее были карие с необычными ярко-зелеными вкраплениями. Колдовские какие-то. — Разве это не странно и не подозрительно?

Я бы мог поспорить с Аверьяновой и привести массу примеров, когда от сердечной недостаточности и других скрытых или не выявленных вовремя болезней сердца умирают и в более раннем возрасте… Но зачем переубеждать дамочку, если она так уверена в своей правоте и пришла ко мне установить истину? Наверное, не имеет смысла. Потому я и не ответил на ее вопрос, а лишь поинтересовался:

— А зачем вам нужно знать правду, какой бы она ни была?

— Ну, как «зачем»? — устало промолвила молодая женщина и, скомкав бумажный платок, положила руки на стол, крепко сжав их в кулачки. — Последний месяц я не знаю покоя. Кто, за что и почему убил Арсения? Он был хорошим человеком, поверьте мне, и вдруг такая нелепая смерть. Он… — Она хотела еще что-то сказать, очевидно, хорошее, но не договорила, из глаз молодой женщины вновь закапали слезы, и она опять промокнула их бумажным носовым платком. Немного успокоившись, продолжила: — Понимаете, Игорь Степанович, — в ее глазах блеснули то ли не успевшая высохнуть влага, то ли злые огоньки, — я не могу спокойно спать, зная, что убийца не наказан. Меня угнетает отсутствие какой-либо информации о том, что случилось с Арсением. Я не могу толком ни есть, ни спать. Прошу вас!.. — Аверьянова посмотрела с мольбой. — Помогите мне!

Черт возьми, сейчас и меня слеза прошибет. Дамочка была странноватой, подверженной резкой смене настроения, и, тем не менее, она мне нравилась как внешне, так и манерой поведения. Но это еще не повод, чтобы браться за ее дело. И все же мне было интересно, что все-таки стряслось с Арсением, — я любопытен от природы.

— Расскажите, что случилось? — попросил я, удобнее устраиваясь на стуле.

— Так вы согласны?! — вскинулась дамочка и одарила меня восторженным взглядом.

Мда-а, тяжело, наверное, жить с такой ярко выраженной гаммой чувств — за каких-то пару минут успела попечалиться, поплакать, посмеяться… Это ж какая эмоциональная нагрузка на психику! Хотя кто знает, возможно, наоборот, особам с таким набором чувств живется проще: попечалится, поплачет, посмеется, а близко к сердцу не примет.

— Пока готов вас только выслушать, — произнес я учтиво, пусть не думает, что меня так легко заполучить в свои руки, в качестве сыщика, разумеется.

Надежда, вспыхнувшая было в ее глазах, потухла, но, тем не менее, собеседница начала рассказывать:

— У нас с Арсением частная фотостудия, вернее, теперь у меня уже одной, — поправилась молодая женщина с нотками горечи в голосе. — Ну, знаете, видеосъемка на свадьбах, днях рождения, крестинах, школьных вечерах и других торжественных мероприятиях, художественные фотографии. Мы арендуем небольшое помещение в Доме культуры «Прогресс» в районе Красково. Игорь был фотографом, я вела работу с клиентами, занималась бухгалтерией, а на выезде помогала ему во время съемок. На торжествах — обеспечивала свет, помогала компактно расставлять людей, в общем, была на подхвате. В тот день, когда Арсений погиб, мы с ним работали до шести часов вечера, потом я пошла домой, а муж остался, ему нужно было доделать заказ — смонтировать видеоматериалы. Квартира от «Прогресса» у нас неподалеку, мы и арендовали помещение рядом с домом, чтобы не тратить много времени на дорогу до места работы. По дороге я заскочила на рынок, купила кое-какие продукты, пришла домой и позвонила Арсению. Было семь часов вечера, супруг сказал, что еще ненадолго задержится. Я взялась за домашние дела, впрочем, — женщина невесело усмехнулась, — какие у меня там особые дела, детей у нас, к сожалению, нет, так, приготовила ужин и села смотреть телевизор. А в девять часов я вновь позвонила супругу, но он не ответил. Сначала я не придала этому значения, подумала, возможно, телефон разрядился либо муж не слышит звонка, знаете, бывает такое: телефон звонит, а ты думаешь, мобильник надрывается у кого-либо из людей, находящихся рядом. В течение сорока минут я набирала номер, но муж так и не ответил. Обеспокоившись, позвонила в Дом культуры охраннику Константину и поинтересовалась, на месте ли Арсений. Костя сказал, что Арсений ушел, дверь в фотостудию закрыта, но как он уходил, охранник не видел — по всей вероятности, он в тот момент отлучался в туалет мыть руки. Я обеспокоилась еще сильнее, супруг так и не отвечал на телефонные звонки, и я пошла в «Прогресс». — На женщину, очевидно, накатили неприятные воспоминания, она непроизвольно взмахнула рукой у лица, будто отгоняя несуществующую муху, и нервно потерла подбородок. — Когда я пришла в Дом культуры, охранник очень удивился моему визиту, а выслушав, вместе со мной отправился в фотостудию. Я открыла дверь своим ключом и там… там… — Аверьянова крепко зажмурилась и втянула носом воздух, сдерживая рыдания. Несколько секунд она молчала, наконец справившись с собой, закончила: — А там мы и нашли Арсения. Видимых повреждений на теле не было, он лежал на полу, рядом с рабочим столом.

Чувствуя, что экзальтированная дамочка сейчас вновь разрыдается, я предостерегающе поднял руку.

— Пока хватит, Екатерина… — я глянул на листок бумаги, где записал ее данные, — Арэтовна! — попутно взглянул на свои наручные часы. Было тринадцать сорок пять. А ровно в два часа у меня должна начаться следующая тренировка — в коридоре уже были слышны голоса очередной группы детей, нужно было идти в зал, и я проговорил: — Извините, у меня сейчас занятия. Давайте я подъеду после работы, и мы на месте, в Доме культуры, договорим. Напишите адрес.

В глазах у дамочки вспыхнула неприкрытая радость, она поняла, что все же заполучила меня в свои руки, молча взяла лежавшую на столе ручку, перевернула анкету и на ее обратной стороне записала адрес. Я успел заметить, что руки у нее маленькие, нежные, с тонкими ухоженными пальчиками и ногтями, покрытыми бесцветным лаком… «Следит за собой очень тщательно!» — хмыкнул я про себя и поднялся, давая понять, что аудиенция окончена. Выйдя вместе с гостьей в коридор, я проводил ее до двери, а сам отправился в спортзал.

Глава 2

Дом культуры «прогресс»

Тренировки в этот день у меня закончились в четыре часа дня. Проводив ребят, я принял душ и надел вместо спортивной формы черные вельветовые джинсы, белую в серую клеточку рубашку с коротким рукавом и светлые туфли. Не прощаясь с завучем Колесниковым, который к этому времени уже вернулся с совещания, я, прихватив сумку, выскользнул из коридора спортзала. Не прощался я с Иваном Сергеевичем, не потому что сбегал с работы — положенное по трудовому договору время я выработал, просто завуч поболтать любит, а мне сегодня некогда…

Я прошел по лабиринтам коридоров Детской юношеской спортивной школы и вынырнул на улицу. Стоял месяц сентябрь, ярко светило солнце, было тепло, и по аллейкам нашего спортивного комплекса, включающего в себя несколько зданий и стадион, прогуливались живущие окрест жители, в основном мамаши с детьми. Непроизвольно вздохнул — в последнее время я что-то все чаще и чаще стал вспоминать своего сына, который живет с Инной, моей бывшей женой. С ней мы разошлись несколько лет назад и больше не пересекались. Как он там? Большой уже, двенадцать лет… Ладно, Игорь, ты еще молодой, тебе только тридцать шесть, заведешь еще детишек и сможешь на них перенести свою нерастраченную, невостребованную отцовскую любовь. Впрочем, почему «невостребованную и нерастраченную»? А на работе как же? Отдаю любовь пацанам, у которых, кстати, не у всех отцы есть. Вот так часто в жизни и бывает: ты воспитываешь чужих детей, кто-то — твоих…