Татьяна Гармаш-Роффе - Как меня лучше убить Страница 2

в) что жертва ее потеряла;

г) что жертва ее забыла – дома, в гостях, на работе.

И только в ряду этих предположений следует вставить и такое, что ее украли! А вы – что делаете вы? Вы читателя обделяете, лишаете его удовольствия посоображать, оставляя ему лишь одну-единственную гипотезу! А потом удивляетесь, что он сразу вычислил преступника! Но это вы, дорогуша, поднесли его читателю на блюдечке с первых же строк!

Примерно треть лиц в аудитории выразила некоторую задумчивость (в том числе Максимова Оксана), что Элен Григ порадовало. В ее Мастер-класс отобрали семнадцать учениц, о которых она была о-о-очень невысокого мнения – как, впрочем, и об авторах с именами, да и вообще обо всем роде человеческом. Но выражение задумчивости в ряде лиц обнадеживало хотя бы тем, что вести уроки мастерства будет не столь скучно, как она предполагала.

– Проблема, повторяю, – чуть мягче повторила она, – в том, что вы, будучи автором, которому все наперед известно, забываете ставить себя на место читателя, которому пока не известно ничего! Смотрите, как делает Агата Кристи: она постоянно хитрит с читателем, постоянно недоговаривает, чтобы удивить его в конце!

– Надо ли понимать так, что вы критикуете Агату Кристи? – с вызовом спросила одна из учениц, полноватая молодая женщина с короткой стрижкой.

С точки зрения Элен Григ, стрижка ей не шла, выставляя напоказ излишне круглые щеки, но сами по себе волосы, русые и волнистые, были хороши.

– Марина Бурлак, не ошибаюсь? – уточнила она холодно. Такую ядреную фамилию не забудешь! Впрочем, это мог быть и ее писательский псевдоним: Элен Григ не требовала, чтобы семинаристки представлялись своей настоящей фамилией. – Для того чтобы критиковать перед публикой кого бы то ни было, нужно пользоваться критериями, понятными этой публике. Например, все знают, что такое красный цвет, и потому я могла бы раскритиковать некий цвет, названный красным, но не соответствующий понятию красного, – и вы бы меня поняли. Но если вам представить цвет, о котором вы не имеете никакого понятия – например, бледно-голубой с сиреневым оттенком, – что толку рассуждать, «перванш» это или нет?

– Вы хотите сказать, – не унималась Марина Бурлак, – что вы могли бы раскритиковать Агату Кристи, на которую равняется весь детективный мир, но не станете этого делать, поскольку мы ничего не поймем?

Она смотрела на Элен с неприкрытым вызовом.

– Я не хочу этого сказать. Я это сказала, – надменно кивнула последняя, окатив ученицу ледяным взглядом.

– А цвет перванш, между прочим, я прекрасно знаю, – не смутилась Марина. – У вас костюм вчера был цвета перванш. А сегодня у вас маренго. И электри́к я знаю, и терракоту, и палевый, и…

Весь класс затаенно следил за ее пикировкой с Элен Григ. Одни с одобрением, словно Марина мстила за весь род начинающих авторш; другие с раздражением: сама неприятностей себе на голову ищет, да еще и всех остальных подставит!

– В таком случае у вас есть все данные, чтобы работать на фабрике по окраске тканей. Подумайте, пока не поздно, о смене профессии! – срезала девушку преподавательница.

Щеки у Марины покраснели от гнева, но она не ответила. То ли не нашлась, то ли не решилась. Класс подавленно молчал. Элен Григ, хоть выражение ее лица не изменилось, пребывала, казалось, в тихой ярости, которая ощущалась как бьющие по нервам волны, исходящие от ее мощной грозной фигуры. Еще мгновение, и она всех разгонит, расставив неуды…

И вдруг вверх потянулась рука. Кажется, Люда Сенькина решила спасти положение.

– У меня вот вопрос, можно, Елена Пахомовна? Я хочу спросить насчет всех этих историй с запертой комнатой, можно?

У Люды был детский голос, да и выглядела она совсем юной – хорошенькое личико в обрамлении светлых кудряшек, – и смотрела она на преподавателя с такой надеждой, что только камень не растаял бы.

– Что именно вас интересует?

Голос Элен Григ зазвучал мягче, и девушки облегченно вздохнули.

– Считается, что это самый крутой вид детектива, самый сложный. Я читала вашу повесть «Кровать с шишечками», вы там так здорово все закрутили! А вот как же такую историю придумать? Мне бы очень хотелось сочинить такую!

Элен не помнила повестушку, принадлежавшую перу Люды Сенькиной, но вопрос ее сам по себе был до такой степени глуп, что написать она, по определению, ничего хорошего не могла. Однако вид девушки ее тронул. И потом, вопрос ее был интересным для всех.

– Чудес не бывает, как известно. Если убийцу в комнате не обнаружили, то это может означать только одно из двух: либо его не обнаружили… я имею в виду, не нашли, – добавила Элен Григ на всякий случай, – либо он там не находился на момент вскрытия комнаты!

– Если его «не обнаружили», значит, он спрятался? – продолжала размахивать белым флагом парламентера Люда.

– По большому счету, все разгадки «тайны запертой комнаты» можно классифицировать по трем типам. Первый. Преступник спрятался в самой комнате: люк, потайной ход, двойное дно и тому подобное, или просто встал за дверью и потом выскользнул незаметно. Последнее, несмотря на свою банальность, до сих пор используется авторами, лишенными воображения.

Кажется, Люде Сенькиной удалось переключить мысли преподавательши в менее грозное русло, и класс потихоньку расслабился.

– Второй тип, – увлеченно продолжала Элен Григ. – Преступник вышел из комнаты, но создал при помощи технических ухищрений впечатление, что она заперта изнутри. То есть по схеме «Красной Шапочки», только наоборот: дерни за веревочку, и дверка закроется! И третий тип: преступник в комнату даже не входил, а жертву убил при помощи хитроумного устройства, которое сработало без его присутствия. В прежние времена это были самостреляющие ружья или падающие на голову предметы, хотя бы с помощью все той же «веревочки»; подача смертельного газа или электрического разряда… А в наше время подобные хитрости осуществляются с помощью дистанционного управления.

– А как это делается? – заинтересовалась Валя Тенькова.

– Детективщицам, даже начинающим, следовало бы знать, – суховато ответила преподавательница. – В Интернете имеется уйма сведений на любую тему! Хотя… Вы мне подали хорошую мысль… Я изменю первоначальный план занятий. – Она обвела своих учениц внимательным и словно приглашающим взглядом. – Лень и отсутствие любознательности являются грехом, а особенно для автора детективов! Вот вам задание на дом, для тренировки: найти как минимум три способа убийства, которое может произойти за запертой дверью комнаты без присутствия в ней убийцы. В художественности можете не изощряться, – Элен Григ едва заметно хмыкнула при слове «художественность», – только описание технических приспособлений. Ссылки на источник информации указать! Всем понятно?

Кто-то кивнул, кто-то тихо прошептал «да», но проявлений энтузиазма в массах не обнаружилось.

– Отчего у вас такие постные лица? Я дала вам очень простое задание: найти материал, прочитать и применить его к ситуации! И что вы так скукожились? У вас нет Интернета? Вы не умеете им пользоваться? Не знаете, как сделать грамотный поиск? Так в Интернете можно найти и пособия по поиску, к вашему сведению!

Никто не ответил. Элен посмотрела на часы: урок подошел к концу. «Все свободны!» – произнесла она и, подвинув к себе стопку распечаток, немедленно углубилась в чтение.

Ученицы безмолвно вытекли из «зала для конференций номер 5», создав небольшую пробку у выхода, – но едва они оказались по ту сторону двери, как сразу же вспыхнули громкие восклицания. Элен различила в общем гаме «сука», «стерва», еще пару нецензурных – и, усмехнувшись, продолжила чтение опусов своих подопечных. Впрочем, чтением это назвать было нельзя: она пробегала глазами тексты уже по второму разу, мгновенно их оценивая. Повторное чтение позволяло ей получше привязать тексты к именам, а имена теперь и к лицам.

Дойдя до листочков с именем Марины Бурлак, она сбавила темп. Затем достала ручку и принялась делать пометки на полях. В большинстве случаев это было слово «переделать!». Дойдя до конца, она вставила жирное «Не» перед своим прежним заключением «безнадежно».

Мало кто понимал, что пометка «переделать» являлась уже похвалой со стороны Элен Григ: значит, было что переделывать.

Она просидела в пустынном классе часа полтора. Ее ученицы давно ушли, за дверью шумели дети – Центр досуга обеспечивал им какие-то мероприятия на новогодних каникулах, – но гам ей не мешал, она давно научилась абстрагироваться от всего, когда работала.

Наконец она закончила, собрала стопки в большой портфель и направилась к выходу. Деловая часть дня была окончена. Элен предпочитала проводить жесткую границу в своем распорядке дня между той его частью, где существовала всякая обязаловка вроде встреч с журналистами и прочей скучной, но неизбежной суетой, как этот семинар или Мастер-класс – нынче это почему-то так называлось, – и своим личным временем. Тем временем, в котором ничто не имеет права ее потревожить! Она вернется домой, свободная от мыслей о семинаре, от всех и всяческих обязательств; она накормит своего кота, немного перекусит сама и посмотрит телевизор; затем она выключит телефон и с полчасика полежит на диване с книжкой; потом сядет за работу.