Павел Стовбчатый - Сцены из лагероной жизни Страница 2

Тут можно читать бесплатно Павел Стовбчатый - Сцены из лагероной жизни. Жанр: Детективы и Триллеры / Детектив, год -. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте Knigogid (Книгогид) или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.

Павел Стовбчатый - Сцены из лагероной жизни читать онлайн бесплатно

Павел Стовбчатый - Сцены из лагероной жизни - читать книгу онлайн бесплатно, автор Павел Стовбчатый

Отремонтировали

Весна. Ремонт барака собственными силами. На улице почти тепло, на душе очень скверно. Игорь Жук и Стёпа Бандера возятся в одной из секций. Один — бывший шнырь, другой — бывший повар. Стёпа здоровый и старше, Игорь меньше и спокойней, весь в себе, сроку — девять лет.

Из-за какого-то пустяка возникает перебранка и ругань. Стёпа рычит на Игоря и лает его всяко-разно, тот огрызается в ответ, кипит и напоминает Стёпе, что он всего лишь повар… Атмосфера накаляется — шнырь, по мнению Стёпы, не блатнее повара, и он его в гробу видал.

Наконец Стёпа пинает Игоря ногой в грудь и сам чуть ли не падает с табуретки, на которой стоит. Тот отлетает в сторону и, зацепившись за доски, падает на пол. Торчащий гвоздь впивается Игорю в ногу, и он дико взвывает от боли. Вскочив, тут же бежит в угол секции, где стоит ведро с инструментом.

Топор уже в руках. Стёпа спрыгивает с табуретки, ищет глазами лом или что-то тяжёлое. Ещё секунда — и он выскакивает в коридор, затем на улицу. Мат, погоня… Игорь гонится за безоружным Стёпой. Стёпа с криком несётся в сторону вахты. Идущие навстречу зеки сторонятся и замедляют ход. Стёпа в ловушке; впереди высокие металлические ворота, по бокам локальные перегородки. Вся надежда на сидящего на кнопке активиста-сэвэпэшника, который открывает маленькую калитку. Тот все видит из будки, но не спешит нажимать на спасительную кнопку, понимая, что в подобных случаях, как правило, «валят» и сэвэпэшника, до кучи. Расстояние между бегущими неуклонно сокращается. Пять, четыре, три метра… Топор летит и попадает Степе прямо в голову, он падает у самого КП. Толпа быстро окружает лежащего в луже крови…

* * *

Врач Галина Павловна, жена хозяина зоны, вместе с ДПНК в это самое время возвращаются из ШИЗО. Дежурный расталкивает зеков, пропуская вперед врача. Посмотрев несколько секунд на Степу, она поворачивается к майору и кривит губы… Потом сбрасывает с ноги туфлю и пальцами сквозь тонкий капрон пытается нащупать пульс на откинутой руке Степы.

— Не прощупывается. Рана слишком глубокая… — констатирует докторша и, ни на кого не глядя, идет к вахте. За ней плетется дежурный.

Зеки дружно чертыхаются им вслед и судачат о происшедшем. Всех интересует, сколько лет накинут Игорю. Солнце почти в зените.

«Ату его!»

Январь восемьдесят четвертого года. Уральский лагерь. Развод на работу. Лютый мороз с ветром, все спешат выйти на объект и добежать до будки. Впереди почему-то возникает заминка, бригады стоят, мат и проклятия нарядчику и всему свету. Некоторые зеки вытягивают головы и выходят из строя. В чём дело?

Выгоняют самого ярого отказчика от работы, Жору Утюга. Двести пятьдесят суток изолятора за спиной, «опущен» и списан в «петушиную» бригаду, неоднократно бит до синевы. Ничего не помогает. Жора в глухом отказе, дело принципа. Помощник замполита, занимающийся отказниками, не верит в такую невиданную стойкость уже «петуха» и приказывает беспредельщикам из «петухов» же привести последнего силком.

— Приволочите и вытолкайте на биржу, а там посмотрим, — говорит он бугру.

Наутро бугор и ещё пара вышибал берут отказчика под конвой и волокут на развод вместе со всеми. После выкрика его фамилии он делает несколько шагов в сторону ворот и быстро ныряет в узкое пространство между здоровенным, выше человеческого роста, железным ящиком для инструмента и забором штрафного изолятора. Два прапорщика и сэвэпэшник тут же бросаются туда. Поздно…

Угрозы и крики, жуть и мат. Один из прапорщиков в гневе пинает ногой отказчика со всей силы. Нога его достает последнего, но тот забивается ещё дальше и начинает истошно, дико орать. На крыльцо штаба выскакивает все лагерное начальство во главе с полковником Сухотериным.

— Собаку сюда, быстро! — командует Сухотерин.

Через несколько минут солдат с собакой уже стоит у крыльца. Собака рвётся с поводка и громко лает. Бригады, воспользовавшись хипишем, сбились в кучу, но все молчат, все на расстоянии и наблюдают.

Солдат почему-то уперся и не хочет спускать собаку на человека. Он подчиняется своему, а не лагерному начальству.

— Забери у него собаку! — приказывает полковник прапорщику. — Стоит, понимаешь, сопли распустил тут! Иди (слово «иди» вырывается рыком) на хуй (слово «хуй» как раскат грома, поражающий волю) отсюда, щенок!!!

Прапорщик берет поводок из рук растерявшегося или жалостливого солдата и пускает собаку к ящику. Поводок пока еще совсем не отпущен.

Нечеловеческий вопль рвет морозный воздух, все морщатся и отворачиваются.

— Давай! — кричит Сухотерин. — Давай!

Прапорщик не спускает собаку, но кричит в узкое пространство:

— Вылазь, гад! Вылазь по-хорошему, загрызет! Себе хуже сделаешь, учти… Вылазь, говорю!

Собака бешено лает и рвется из рук.

— Ма-а-а-ма-а-а!!!

Второй вопль «бьет» сильнее первого, и по запуганым рядам бригад проносится недовольный гул.

Сухотерин тут же подскакивает к первой стоящей четверке и наотмашь бьет кого-то в лицо, тот не падает, но летит на задних.

— Руки по швам, ну!!!

Ряды быстро шевелятся, и через мгновение все четверки ровнехонько стоят на плацу.

— Продолжайте развод, — командует полковник Сухотерин.

Собаку оттаскивают, и зеки проходят к воротам.

* * *

В стационаре Жору Утюга никто не видел, в больницу же таких не возят…

Его звали Витя

Его звали Витя. Вчера ему исполнилось ровно двадцать лет, а сегодня я пишу этот рассказ, и слезы медленно текут по моим щекам, сильно режет в глазах.

Мне нельзя плакать, ибо в будку, где я пока один, нет-нет кто-то заходит… Я должен уложиться в час, в один час, и, видит Бог, я уложусь в него, даже если время потечет в два раза быстрее. Я сделаю это, ибо уже задыхаюсь, а сердце отказывается работать, как прежде, оно слишком много повидало и знает, оно видит твоими глазами, Господи, и я шепчу, шепчу про себя: «Не приводи сюда никого хотя бы час, Боже, не приводи!»

Дай мне сказать то, что всегда говорил Ты, дай мне рассказать о Вите, которого уже нет!

* * *

Он выпил, немного выпил… Три месяца подряд он отрывал из своих ларьковых восьми рублей по пятёрке и, отдавая чеки за чистые деньги, терпеливо копил на одну-единственную бутылку водки. Ему хотелось выпить в свой день рождения и хоть на время забыться, «уйти» из лагеря.

Друзей и приятелей у Вити не было, да и какие друзья могут быть у несмышлёного, голодного, нищего пацанёнка на строгом режиме? Одни неувязки и хлопоты с ним! Богатой мамы у Витюши тоже не оказалось, он рос в детдоме и где придётся. На той работе, где он работал, платили всего четырнадцать-пятнадцать рублей на карточку. Кому он был нужен такой! Так и жил Витя почти год в зоне, совсем незаметно и тихо, как маленькая, никому особо не мешающая мышка. Работа, столовая, койка, книжка и грустные, тяжёлые мысли о сроке. Мне нравился этот мальчонка, нравился своей застенчивостью и нелагерной скромностью, чего не всегда приметишь у молодых.

Глядя на него, я вспоминал себя былого, свои чувства и мысли почти два десятка лет назад, в зоне строгого режима.

Чего хотелось мне тогда? Пять дней в неделю я думал о легком способе самоубийства, два утешался мыслями о Тане… Да, Богу угодно было послать мне восемнадцать лет нечеловеческих мук, но тогда я об этом еще не знал. Ах, Витя, Витя! Если бы ты знал, на чью смерть копил ты эти проклятые деньги, если бы ты знал!

Купив через вольняшек бутылку водки, он выпил ее вместе с одним парнишкой, который, видимо, просто располагал его к себе. Пайка хлеба, луковица и треть пачки маргарина на закуску — вот и весь день рождения. Больше года он не пробовал водки, я знаю это совершенно точно потому, что несколько раз вечерами беседовал с ним и кое-что ненавязчиво выпытал. Я имел намерения со временем приблизить его к себе, поддержать морально и материально, что и так, по сути, делал уже, но и не борщил особо, давая понять, почувствовать ему, что тюрьма не мёд и легко в ней ничего не даётся. Нет, я не имел ни единой корыстной мысли, Бог мне судья! Я видел в нём себя, и этим всё сказано.

Да, я мог купить ему не одну, а три бутылки водки, я мог «увязать» с бригадиром, и его отпустили бы с работы на целый день, но я даже не знал, что вчера ему исполнилось двадцать лет! Я этого не знал.

Молчун, он неохотно рассказывал о себе, держал все внутри, горел и страдал один. Только глаза говорили мне об этом страшном невидимом огне, силу которого познал и я.

Витя быстро опьянел и, подойдя к бригадиру, попросил того поставить его на другое рабочее место, всего на два часа, пока не выветрится дурман.

Бугор без особого удовольствия выслушал Витину просьбу и счёл себя обиженным и обделенным каким-то сопляком. Его, Васю Клыча, обошли! Авторитеты и солидные приглашали, а этот…

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.