Андрей Кивинов - Проще простого Страница 2

Год назад товарищ так же осторожно постучался в кабинет опера, назвался Николаем Андреевичем и предложил свои услуги по освещению жизни подозрительного элемента микрорайона. Причём ничего не требуя взамен. Мол, хобби. Внедряться и разоблачать. Что сразу наводило на мысль о психическом развитии личности.

Но Дима справок из ПНД требовать не стал, не шофёрская же комиссия. Ну хочется человеку внедряться – ради Бога. Кто рыбалку любит, кто – охоту, кто – внедряться. В конце концов, хуже не будет, глядишь, куда-нибудь действительно внедрится. «Пожалуйста, Коля, пожалуйста. К негласному сотрудничеству готовы».

Оформлять Николая Андреевича, как того требуют инструкции, Дима, разумеется, не стал. Дурак есть дурак. А ну начнёт вдруг митинговать на Невском. Ограничился псевдонимом, что Николаю Андреевичу ужасно понравилось. Выбирали самый звучный. Наконец выбрали. «Лютый». Агент «Лютый».

За год Лютый никуда внедриться не смог, зато сменил пять псевдонимов. Какой у него сейчас, Дима не помнил. Жил суперагент недалеко от отдела, периодически – для конспирации – нажирался в стельку и залетал либо в «аквариум», либо в вытрезвитель. Основные средства на водку и жизнь добывались перетаскиванием ящиков в соседнем универмаге.

Дима был не первым опером, кому Коля предлагал услуги. Просто все остальные без лишних слов выставляли его за дверь («Ещё раз придёшь, конь педальный, отправим в дурку!»), а Дима по доброте душевной пригрел.

– Ты слышишь, Димыч. Я светанулся. Надо бы псевдоним сменить.

– Смени. Кто ты у нас сейчас?

– Памперс.

– Как насчёт «Олвэйз»?

– Не очень. Какое-то бабское имя.

– А «Нико-один»?

– Почему «один»?

– В следующий раз, когда засветишься, будешь «Нико-два».

– Зря ты так, Димыч. Я ведь от чистого сердца.

– Ладно, не дуйся. «Дрон» устроит? Птица такая есть.

– Устроит. – Памперс-Дрон удовлетворённо вы прямился. – Я чего зарулил-то. Внедрился ведь.

– Молодец. Глубоко?

Дрон нахмурил брови:

– У вас сейчас «хаты» не летят?

Теперь брови нахмурил Дима, поправив пальцем очки на носу.

– Есть немного. Ты, случайно, не в «аквариуме» про это услышал? От дежурного?

– Нет, я ж последний раз в том месяце залетал, на День разведчика. Ты Витьку Седого знаешь? Который откинулся недавно с зоны?

– Седой… Это Фонарев который?

– Ну да.

– Знаю. На прописку приходил.

Дима протянул руку к ящичку с ячейками и достал карточку.

– Этот?

Дрон, поизучав фото, утвердительно кивнул:

– Он.

– Так что?

– Я тут в его компашку внедрился. Погуляли даже вместе. Я, Седой, приятель его, бакланистый, как шавка, не помню, как звать. Короче, они на пару «хаты» у нас в районе ставят.

– Точно?

– Точнее не бывает. Вчера в точечном доме ломанули. Видак забрали.

– Отлично, Дрон. Что ещё?

– Витька стонал, что втёмную приходится работать, без наколки. Только риск пустой. Хочет найти упакованную «хату», подломать и нырнуть. На юга. У тебя ничего нет на примете? Я ему подкину адресок, а вы его и словите. Как мысль?

Дима улыбнулся:

– Мысль неплоха, но, увы, в жизнь её не претворить.

– Почему? Это ж проще простого.

– Не совсем. Чью «хату» я им дам? Свою? Пройденный этап. Как-то уже дал. Сам же и поймал с поличным. А в суде все развалилось. Мол, провокация, превышение служебных полномочий. В итоге чуть не подсел.

– Бред какой-то.

– Не бред, а законодательство. Дать наколку на чужую квартиру? Можно, но как их пасти? Когда они пойдут? У нас сейчас чеченские террористы, так что сидеть в засаде неделю – роскошь непозволительная. Надо показатели рубить. И самое-то главное: мы их хапнем, а они тебя же и сдадут.

– Так я им что, паспорт показывал? Колян да Колян. Ты ж меня искать не будешь? – Дрон заметно расстроился. – Что ж, я зря внедрялся?

– Не волнуйся. Информацию твою проверим, если подтвердится, что-нибудь придумаем. Ты пока с ним контакт не теряй. С Седым. Если что, сразу звони.

– Договорились, Димыч. Ты тоже звони, не забывай.

– Замётано.

Суперагент поднялся, взял из Диминой пачки сигарету.

– Да, вот ещё… Там, в коридоре, – кивнул он на дверь, – тип какой-то подозрительный. Как сова, бельма выпучил. Не иначе засланный. Я, Димыч, на всякий случай с понтом выйду, не возражаешь? Бережёного Бог бережёт.

Дима безразлично пожал плечами. В милицию приходить не боится, а в коридоре конспирируется. Внедряльщик…

– Валяй, Дрон.

Неоформленный агент исчез за дверью. Через секунду из коридора раздался сумасшедший крик обиженной государством личности:

– Сатрапы!!! Гниды казематные! Коз-з-лы! Не посадите, не выйдет! Это вам не тридцать седьмой!!!

Крики стихли.

Дима протянул руку за карточкой Седого и увидел забытый Дроном замусоленный «петушок». Аккуратно, двумя пальцами, чтобы не словить какую-нибудь инфекцию-заразу, опер взял головной убор и вышел из кабинета, намереваясь догнать хозяина шапочки.

В коридоре Дрона уже не было. Два омоновца, вернувшиеся с патрулирования, курили возле стенда, покручивая дубинками. Дима выскочил на улицу, окинул взглядом двор, но, увы, агент удачно скрылся. «Не должен был вроде успеть. Конспиратор…»

Дима вернулся в коридор и на всякий случай уточнил у омоновцев:

– Мужики, тут чудо такое с бородой не выходило? Минуту назад.

– В кирзачах?

– Да.

– Который ментов хаял?

– Ну да, да.

. – А что такое?

– Да вот, шапочку забыл у меня.

Один из бойцов прелестно улыбнулся, затушил о стенд окурок и, указав на дверь туалета, с нежностью лаконично бросил:

– Поздно.

Дима метнулся в сортир, предчувствуя беду.

Агент Дрон лежал на кафельном полу, свернувшись калачиком, держась руками за своё мужское хозяйство и дёргая в судорогах ногами. Дима сел на корточки, вздохнул и сунул шапочку в карман лежащего. Допонтовался.

Дрон, заметив Диму, попытался что-то объяснить жестами, но руки не слушались, тогда, чуть приподняв окровавленную голову, он хрипло, не столько ртом, сколько желудком, пробулькал:

– Ну, Димыч, вы сатрапы…

Седого Дима действительно почти не знал, за время нахождения на свободе тот ничем криминальным себя не проявил и даже не попадался за традиционное употребление. Обычно у возвратившейся из северных мест публики существует адаптационный период, протекающий достаточно бурно.

Дима взглянул на карточку. У Фонарева было две судимости, обе за квартирные кражи. Что ж, вполне, вполне. Такие ребята на завязку тяжелы.

Информация Дрона, по понятным причинам, вызывала определённые сомнения, но это все-таки лучше, чем ничего. Тем более, начальство топает ногами и негодует. Что касается поимки Седого, то, ввиду суровости действующего закона, дело обстояло не совсем гладко.

Хотя, казалось, чего бы проще? Есть человек, который ворует, тащи его за шкирку в отдел и коли супостата до задницы. Либо нагрянь домой, переверни там все, найди ворованное и опять коли. Ну или ходи по пятам и бери тёпленького. Но все это хорошо для кино. «А ну, говори, подлец, ты деньги у тёщи украл?!» – «Я, я, начальник, всю правду скажу, как на исповеди!»

Колоть? Хорошо, если сознаётся. Есть хлопцы, которые не колются. Вещички? Так извини, купил вчера с рук. Поди проверь. Следить? А террористов кто ловить будет и заявки принимать? Да если и выпасешь, в суде очень подозрительно относятся к вариантам со случайным задержанием. Дима не соврал Дрону, сказав, что чуть не сел сам. Ведь по закону, узнав, что человек ворует, надо его вызвать и вежливо предупредить:

– Ты что это, мудила, творишь? В тюрьму хочешь?

– Не хочу.

– Тогда не воруй.

– Спасибо, не буду.

– То-то.

А ждать, когда он пойдёт на дело, – создавать условия для совершения преступлений. Это-провокация, это не по правилам. Это ущемление прав честных граждан, чтоб этим гражданам провалиться. Берущий взятку должен знать, что его будут палить, и обязан дать на это согласие. Снимаемый скрытой камерой насильник должен знать, что его снимают, иначе запись не имеет доказательной силы. Права человека. Какого?..

Дима бросил карточку Седого в свой ручной «компьютер» и снова закурил.

– Димка! Старик, ты?

Опер обернулся, вглядываясь сквозь мокрые линзы в окликнувшего его человека. На улице моросило, но без очков Дима чувствовал себя неуверенно.

Вероятно, человек находился в стоявшей у поребрика темно-зеленой «вольво» – прохожих рядом не было, как и машин.

И действительно, дверь иномарки открылась, и вывалившийся из неё человек приветственно поднял руку.

– Димка, не узнал? Это же я, Вадик Капитонов?

– Ой! – Дима тоже улыбнулся. – Привет. Если честно, не узнал. Встретил бы на улице, мимо бы прошёл! Держи краба!

Дима протянул руку. С Вадиком Капитоновым он просидел за одной партой средней школы целых три года, а как известно, школьные годы – чудесные.