Мария Спасская - Черная луна Мессалины Страница 2

Повернул ко мне улыбающееся лицо и проговорил:

– Леночка, будь добра, свяжись с импресарио и организуй нам американскую Мессалину!

– Сделаю, – смиренно откликнулась я. Мессалина так Мессалина. Начальству виднее.

– Ну что ж, решено! Этот Новый год мы встретим в обстановке Древнего Рима. Ленусь, позаботься о рекламе.

– Да, кстати, о рекламе, – встрепенулся ди-джей. – У меня есть креативные друзья-художники. За хорошие бабки они могли бы устроить грандиозный перформанс на Тверской улице…

– Как мы любим красивые слова, – насмешливо перебил Костик. – Перформанс, инсталляция… Знаешь, родной, чем отличается инсталляция от перформанса? Один неглупый человек на днях просветил. Вот нагадишь ты под дверью, позвонишь и убежишь. Хозяин откроет дверь, а тут – опа! Инсталляция! А когда звонишь в дверь, хозяин открывает, а ты – опа! – снимаешь штаны и гадишь, тогда – перформанс! Но и в том, и в другом случае получается совсем нехорошо. Так что не надо нам доморощенных художников, дружок. Леночка свяжется с рекламным агентством Лисовского, ребята смонтируют ролик, грамотно наложат на написанный профессионалами и озвученный хорошими артистами рекламный текст. Пустим по первому каналу в прайм-тайм – от желающих посетить «Эротику» отбоя не будет.

Константин поднялся с низкого диванчика и, хлопнув в ладоши, тоном маститого режиссера воскликнул:

– Ну что ж, друзья! Всем спасибо! Все свободны!

– А мы не будем участвовать? – насупилась Мила, исподлобья глядя на шефа.

– Это уж как американская звезда решит. – В голосе Кости явственно слышалось почти отеческое добродушие. – Понадобится подтанцовка – будете. Нет – отдыхайте. Закатитесь куда-нибудь на Мальдивы с толстосумом-папиком.

– Если только с тобой, Костенька, – игриво подмигнула Зоя.

– Хамишь, красивая! – погрозил ей Костик. – Смотри, не накличь! Мечты имеют свойство сбываться.

Польщенная девица победоносно взглянула на подруг. Те не обратили на словесную перепалку никакого внимания, в отличие от Сержа и Алекса, бросавших на Зою завистливые взгляды. Я подозреваю, что втайне каждый из них не прочь был завести интрижку с Костиком, но тот, к их большому огорчению, оказался не по этой части. Но парни надежды не теряют и время от времени предпринимают попытки обаять хозяина. Со стороны это выглядит забавно, но Костику, должно быть, не до смеха. Москва – город не такой большой, как кажется на первый взгляд, и малейшего повода хватит, чтобы в тусовке поползли нехорошие слухи.

Рим, I век

На Вечный город опустилась полуденная жара. Солнце воспаленным глазом повисло над храмом Юпитера Капитолийского. Со стороны форума на булыжник улиц легли короткие обезглавленные тени. Терпкий весенний аромат, источаемый римскими садами, витал в раскаленном воздухе. Нечеткие контуры строений плыли и плавились от зноя, и мрамор дворцов и базилик казался кроваво-красным. Задыхаясь от жары, быстроногие нубийские рабы несли богатую лектику [1] эбенового дерева мимо шумной базарной толпы. Носильщики удалялись от Палатинского холма, держа направление на видимый из любой части города обелиск, установленный на длинной и узкой платформе в центре арены Великого Цирка. Долетавший из торговых рядов резкий запах специй заставлял их ноздри жадно трепетать, а звуки тамбуринов уличных музыкантов – поворачивать головы в поисках тонких фигурок плясуний.

Оглядываясь по сторонам, нубийцы сбивались с шага, носилки теряли скорость, и тогда из-за расшитого золотом пурпурного полога нет-нет да и показывалась тонкая женская ручка, унизанная кольцами, и плетью заставляла невольников прибавить ходу. На расстоянии нескольких шагов за лектикой походкой легкой и уверенной следовала смуглая рабыня-гречанка, защищая юное личико от палящего солнца и нескромных взглядов накинутым на голову покрывалом. Вдали показались высокие ворота на полукруглом ограждении, через которые выезжали из Цирка победители на скачках.

По мере приближения к гигантскому овальному сооружению, раскинувшемуся на огромной территории Марсова поля, открывались новые детали постройки. На противоположном конце арены высились три башни, и в средней башне виднелись еще одни ворота, не такие большие и пышные, как ворота триумфаторов, ибо предназначались они для всех остальных. Между башнями располагался устроенный по правой и левой сторонам круглый ряд стойл для лошадей, к ним, обогнув заграждения, устремились нубийцы. Рев зрителей, доносившийся с трибун, не оставлял сомнений – сейчас проходит заезд колесницы Флавиуса Скорпа.

Этот красивый возница-раб слыл любимцем публики. Стоя в легкой двухколесной квадриге, прекрасный и стройный, он легонько натягивал поводья, и левая пристяжная изящно заходила на круг, оставляя далеко позади менее удачливых соперников. Золотые кудри его под гладкой кожаной шапочкой развевались на ветру, зеленая туника облегала тренированное тело, янтарные глаза горели неистовым огнем. Сам цезарь не пропускал ни одного заезда великолепного Скорпа, защищавшего цвета императора.

Поговаривали, что юный Флавий состоит с Гаем Цезарем Августом Германиком по прозвищу Калигула в интимной связи и испытывает к нему сильную привязанность, но это было не так. Возница хоть и предавался любовным утехам с императором, но страстью пылал вовсе не к нему, а к знатной патрицианке. Страстью тайной и темной, как черный омут, куда его все глубже и глубже затягивала эта связь. Хотя Калигула, в подражание глубоко чтимой богине Изиде [2] , и сожительствовал с родными сестрами, это не мешало императору свято чтить традиции, заведенные еще Тиберием, и строго блюсти нравственность своих вассалов. Даже последний раб в империи знал, что за любовную интрижку с замужней матроной нарушителю законности грозит смертная казнь.

Носилки остановились у конюшен с левой стороны. Из них показалась изящная женская фигура в белоснежной, богато украшенной шитьем хламиде, капюшон которой мягкими складками закрывал лицо. Дождавшись приотставшей рабыни, патрицианка проследовала в служебное помещение.

– Хлоя, оставайся у двери, – распорядилась госпожа, строго глянув на рабыню тонко подведенными серыми глазами. – Если захотят войти, дай мне знак.

И, распахнув дверь крохотной каморки так, что гречанку обдало крепким запахом мужского пота, шагнула в жарко натопленное помещение со словами:

– Боги даруют мне счастье снова видеть тебя, мой герой!

Радостный возглас Флавия Скорпа был ей ответом. Хлоя успела расслышать, как наездник, задыхаясь от страсти и восторга только что одержанной на манеже победы, выкрикнул:

– Лепида, радость моя! Как я ждал тебя! Как боялся, что ты не придешь!

Еще рабыня успела рассмотреть блестевшее от пота нагое тело юного наездника, в котором отражались языки пламени, раздутого на жертвенной треноге у статуи Аполлона, как две капли воды походившего на самого юного Скорпа. Затем дверь захлопнулась, и девушка, опустившись на корточки, чтобы дать отдых усталым ногам, стала терпеливо ждать, когда госпожа утолит свою страсть с молодым любовником. Скорп был красивый, но совсем не такой, как ее Исаак. Смуглотелый чернокудрый раб из иудеев приглянулся Хлое с того самого дня, когда она впервые его увидала.

Мальчиком-подростком привели иудея в дом к патрицию Мессале Барбату. Хлое тогда только-только исполнилось семь лет, и она состояла при господских покоях. И все эти годы гречанка смотрела на Исаака и видела, что он тоже светлеет лицом при взгляде на нее. Когда никто не видел, молодые люди перекидывались ласковыми словами, и Хлоя верила, что настанет день, когда она отважится сказать госпоже о своих чувствах к Исааку. Размышляя о будущем, гречанка тихо улыбалась, непроизвольно вздрагивая от возгласов, доносившихся из-за плотно притворенной двери.

До сего дня рабыня прислуживала молодой хозяйке, а госпожу Домицию Лепиду обычно сопровождала занемогшая финикийка Скалба. На этот раз взамен недужной старухи благородная госпожа взяла с собой Хлою, и та с тайным трепетом в душе внимала, сидя под дверью, протяжным стонам хозяйки и разгоряченному мужскому рыку. За годы службы в доме сенатора от Хлои не укрылось, что матрона Лепида имела особый дар увлечь мужчину, который ей приглянулся. И каждого из них жена патриция Мессалы Барбата делала своим неизменным и верным поклонником. Не имея опыта общения с противоположным полом, рабыня из рассказов товарок знала, что мужчины – создания крайне непостоянные, и недоумевала, как получается у не слишком-то юной Лепиды ими повелевать?