Алексей Биргер - Смерть воды и огня (Богомол - 2) Страница 2

Если наступит финал долгой взаимной охоты.

Она вышла из дома, прошла к метро. Все последние дни она ездила на метро, которым уж и забыла, когда пользовалась. С её бегства из Москвы прошло полгода, а до того она года три передвигалась только на личной машине. Иногда с охранником, который заодно выполнял функции шофера, иногда одна. Она прошла через шумную площадь Киевского вокзала, где, в ранних сумерках конца ноября, народ все ещё кишел и теснился у палаток оптовой торговли табаком, чаем и кофе. Какие-то мужики - видимо, иногородние волокли огромные сумки, набитые блоками сигарет. Будут делать свой малый бизнес у себя на малой родине, усмехнулась она про себя.

Тут же и лотерейщики - "лохотронщики" - зазывно орали и перекликались, чуть не в нос суя пачки билетиков, предлагая сыграть "на счастье", тут же, готовые погадать и поворожить "на счастье", прицеплялись как репей цыганки.

Одна бежала за ней чуть не до самого метро.

- Ой, молодая, красивая, погоди немного, ты сама не знаешь, что тебя ждет, а мне надо тебе всю правду сказать, тебе лучше будет!

Она слышала эту чушь тысячу раз. Но вдруг ей стало интересно. Даже не то интересно, что скажет цыганка, а интересно находиться среди этой разношерстной толпы, среди лиц, от которых она отвыкла, вместе с ними месить ногами снег на тротуарах, к концу дня превратившийся в грязную жижу, подбирать полу своей дорогой дубленки, чтобы не забрызгало... Она как бы заново открывала для себя Москву, от которой, оказывается, успела отвыкнуть...

- Ну? - повернулась она к цыганке. - Говори.

Та хитро усмехнулась.

- Сперва ручку позолоти.

- Позолочу, не бойся. Рассказывай, что ждет меня сегодня... и потом.

Видно, промелькнуло в её глазах нечто, смутившее даже цыганку, которую ничем нельзя смутить. Цыганка чуть подалась назад, словно жалея, что прицепилась именно к этой красивой девке, которая смотрелась такой хорошей добычей, если бы удалось её раскрутить - вон, и дубленка европейской выделки, и знатные сапожки, и дорогой макияж - но у которой на мгновение почти слышимо прозвенели льдинки в глубине нацеленных на цыганку зрачков, и сам взгляд сделался таким тяжелым, почти раздавливающим своей тяжестью, что куда там гоголевскому Вию!.. Нет, это определенно была не глупенькая дочка богатых родителей и не столь же глупенькая "выставочная" жена кого-то из "новых русских", решившая в кои веки раз прогуляться собственными ножками... То, как тщательно - не по-московски - эта красивая тварь с отсвечивающими под капюшоном дубленки золотистыми волосами обходила лужи и грязные размякающие сугробы, цыганка подметила сразу. Так ходят люди, привыкшие к машине от подъезда до подъезда и вылезающие в обыкновенную для большинства жизнь как в экзотику покруче Таиланда и Австралии... Эта излишняя аккуратность движений и навела цыганку на мысль, что с девки будет, что слупить, и что облапошить её труда не составит. Но теперь, столкнувшись с этим мгновенным тяжелым взглядом, оставившим ощущение, будто из-за очаровательной маски вдруг выглянуло истинное обличие чудовища, разгуливающего по улицам - будто на секунду обнажились тигриные клыки или жуткие челюсти самки богомола, способной одним махом перекусить существо вдвое больше её самой - цыганка засомневалась, стоит ли продолжать игру...

А красивая девка ждала. В её позе и взгляде - опять ставшем милом и дружелюбном - было столько спокойствия и уверенности в себе, что цыганка слегка растерялась. У неё возникло ощущение, что это её сейчас гипнотизируют. Чтобы справиться с растерянностью, она затараторила.

- Ты хорошая девка, и счастье тебе во всем, кроме любви. Околдовали тебя злые люди, и в любовь ты не веришь, а зря не веришь, она уже ждет тебя, уже сегодня ждет, только много трудностей одолеть надо, а главная трудность в тебе самой, тебе нужно первый шаг сделать, а не хочешь ты сделать этот шаг, гордость не пускает, а гордость твоя - она тебе и помеха, и подспорье...

Извергая этот поток слов, составляя фразы почти бездумно, по давно обкатанному и заученному шаблону, цыганка получила время подумать, и пришла в себя. Кажется, она поняла, с кем имеет дело. Ну, конечно! Дорогая валютная проститутка! Из тех птах высшего полета, которые, прежде чем добиться нынешнего положения, прошли через что угодно, дрались за место под солнцем зубами и когтями, которых ничем не запугаешь и не проймешь. Отсюда и этот взгляд - взгляд женщины, знающей всю грязную изнанку жизни и готовой дать сдачи наотмашь, чтобы тебя не затоптали.

Сообразив это, цыганка немного успокоилась и, продолжая тараторить, стала гнуть в сторону великой неразделенной любви - она знала, как часто такие женщины, превратившиеся в бронебойные танки, гусеницам которых никакая грязь нипочем, мечтают о нежной, чистой, романтической любви. Чтобы явился прекрасный принц, и слиняли бы они с этим принцем от мира, и мурлыкали у него на груди в защищенном от бед и тревог уголке...

- Да, ты в любовь не веришь, а скорей веришь в то, что все надо брать с мясом и кровью, и много на тебе крови, да? - цыганка исходила из того, что такие "стальные кобылки" любят поплакаться по поводу преступлений, которых они не совершали или к которым причастны лишь косвенно, порыдать о смерти клиента или сутенера, которого они, мол, убили; такие причитания часто пьяные - часто бывают вызваны не только жалостью к своей несчастной доле, но и вполне цепким и холодным расчетом, ведь это отличный способ намекнуть, якобы "раскрывшись", что они не остановятся и перед убийством тех, кто будет стоять у них на пути. На убийство у них все-таки кишка тонка, но намек, адресованный кому надо, чаще всего срабатывает. И еще, именно потому, что у них кишка тонка, они очень любят услышать от других, что у них руки по локоть в крови: такая полу-похвала и полу-клевета способствует их самоутверждению, доказывая им, что с толщиной кишок у них все в порядке.

Впрочем, эта, стоящая перед цыганкой, могла бы, наверно, и вправду убить... Хотя, нет. Льдинки в глазах красивой девки больше не появлялись, и цыганка постепенно приходила к выводу, что все это ей почудилось. Может, игра вечернего освещения...

- Но ты не бойся! - тараторила она. - Есть человек, хороший человек, который тебя всякой примет, и такой, и рассякой, и разэтакой. Близко он, близко, ты сама не знаешь, как близко, тебе кажется, что сегодня вечером ты от него вдаль уходишь, а на самом деле ты приближаешься к нему, и после того, что будет сегодня, ваши дорожки пересекутся, и обнимешь ты его...

- Так что будет сегодня вечером? - спросила девка, перебивая цыганку.

Цыганка быстро взглянула ей в лицо - не промелькнет ли опять этих кошмарных льдинок. Но красивая девка опустила взгляд, она открыла свою сумочку и рылась в ней. Не переводя духа, цыганка продолжила.

- Сегодня тебя испытание ждет, тяжелое испытание. Но это испытание тебе только на пользу обернется. С любимым встретишься, поедете вы в теплые края, где зимы не бывает, где фрукты растут и люди танцуют...

Цыганка уже переставала соображать, что она несет. Знала одно: надо говорить и говорить. Говорить она могла бы часами, но испытала облегчение, когда красивая девка вдруг остановила её жестом.

- Хватит. Нормально. Держи.

Она сунула цыганке в руку бумажку и исчезла в метро. А цыганка так остолбенела, увидев у себя в руке банкноту в пятьдесят долларов, что упустила момент кинуться за этой златовлаской с хищными глазами и попробовать вытянуть из неё ещё сколько-то...

Впрочем, цыганка быстро пришла в себя и, довольно усмехнувшись, спрятала банкноту за пазуху. Выходит, ей есть, чем гордиться: она - хороший психолог, и, правильно прочитав характер и судьбу девки, где-то в своей болтовне попала в самую точку. Просто так, если их ничего не задело, люди такие деньжищи не дают.

А "красивая девка" через двадцать минут вышла на станции "Китай-город" и пошла по Маросейке. Через несколько кварталов она свернула в переулке и подошла ко входу в маленький уютный ресторанчик - из тех дорогих престижных заведений, которые не рекламируют себя, но обслуживают по высшему классу и имеют довольно много постоянных клиентов из "высших сфер". Она зашла не в сам ресторанчик, а в бар при нем, и выпила за стойкой чашку кофе и стаканчик "Мартини". Даже это было опасно - её красота, которая во многих других обстоятельствах играла ей на руку, сейчас могла сработать против нее, потому что делала её слишком приметной - но она надеялась, достаточно справедливо, что вряд ли кто свяжет красотку, мимолетно заглянувшую почти за два часа до появления главных действующих лиц, с тем, что произойдет потом.

Ее задача заключалась в том, чтобы все действующие лица сыграли лишь те роли, которые она им отводила, и чтобы не было неприятных неожиданностей.

Просидев за стойкой, со скучающим видом, минут двадцать - двадцать пять, она посмотрела на часы и удалилась. Мимолетного взгляда от дверей в уютный зал ресторанчика хватило, чтобы убедиться: все столики заняты, кроме одного, и этот один, судя по тщательной сервировке и по карточке возле бокала с цветами, заказан заранее.