Всеволод Данилов - Банк Страница 2

– Ну уж и об отчислении! Больно строг. Это что ж такое надо было наворотить?

– Строг, но справедлив. «Нагрела» банк на двести тысяч баксов.

– Что значит «нагрела»? Кредит возвращен полностью, проценты получены. Тут о поощрении вопрос бы поставить. – В Баландине пробурилась внезапная информированность.

– Хотели поощрять. Всю группу. Поработали-то и впрямь на славу: мы ж из этого гнуса Бурханова цента без нажима не вынули. Ребята по всей стране мотались. Арестовывали все, что находили. В одних судебных исполнителей кварту влили. Но главный козырь – это уж когда прихватили его вертолет. Тут-то он на цырлах пришел – дескать, твоя-моя извини, чего-то мы с вами друг друга недопоняли. Сколь еще желаете? И откуда только деньги у бедного татарина взялись? Вмиг кредит и проценты закрыл.

– Я ж и говорю – «поощрять».

– Да вот незадача. Двести тысяч штрафа за ним осталось. И вдруг является на аэродром, предъявляет изъятые летные документы и справку из банка, что кредит закрыт и претензий не имеется, садится на вертолет – и делает нам всем ручкой. А теперь догадайся с трех раз, кто ему отдал документы и подписал справку.

– Да, есть еще отдельные недоработки в отдельно взятых филиалах. Но ведь никто не доказал, что это сделано из корысти. Ну, напутала девка, с кем не бывает? – Баландин слегка смешался под нарочито внимательным взглядом Забелина. – А потом – стоит ли так разбрасываться проверенными кадрами? Ну, заме… выговор даже, строгость тоже нелишней будет. Пусть вдумается. Осознает.

– Если б можно было доказать корысть, сдали бы ее, к черту, в прокуратуру – знаешь, у ребят на нее какая злость накопилась? Ты-то чего хлопочешь? – От извечных баландинских заходов Забелин слегка притомился.

– Исключительно во имя заботы о кадрах, – бодро пробасил Баландин, кивая проходящему вблизи них Чугунову. Дождался, пока Чугунов удалился. – И потом… дрючу я ее немножко. Понимаешь, Палыч, так случилось.

– Кто бы мог подумать! Ты мне только ответь – до того или после того? В том смысле, что чувствительная твоя натура в банке известна, и не прыгнула ли она к тебе в постель как в шлюпку.

– Нетонкий ты, Палыч, человек. До, после… Ерунда все это. Не будем же мы с тобой выяснять отношения из-за какой-то мокрощелки. Слава богу, есть у нас вопросы и поважнее. А ты знаешь, если чего поддержать, так я всегда – кремень.

– Вот кремни-то нам сегодня и понадобятся, – в разговор вмешался Александр Михайлович Савин, вице-президент, отвечающий за стратегическое прогнозирование рынка. Забелин давно уж посматривал, как снует он меж членами правления, знал, с чем снует, и единственно надеялся, что добраться до них деликатный Савин не поспеет. Ан случилось – важность предстоящего разговора возобладала над рафинированной вежливостью потомка дворянского рода. Потускнел на глазах и догадливый Баландин.

– Палыч, я не буду мешать. – Савин успокоительно выставил перед собой ладони. – Только подтвердить – значит, как и договаривались, я выступлю первым. Но без вашей поддержки никак. Только если все вместе – тогда не может он не послушать! Ну доколь, в самом деле, будем глядеть, как какой-то выскочка-всезнайка пытается за полгода поломать все, что мы с вами восемь лет склеивали. – И он скосился на дверь с табличкой «Первый вице-президент проф. Покровский В.В.». – Так так или как?

– Так, так, – Забелин изо всех сил старался выглядеть беззаботным.

– Не мельтеши, Михалыч, – пробурчал Баландин. – Договорились. Чего уж теперь?

Савин еще поколебался, кивнул неловко и отошел.

– Так что скажешь, Палыч? – Баландин вернулся к прерванному разговору.

– Я не один в комитете.

– Только тюльку не гони. Ты на кредитном комитете, что Папа на правлении, – никто против тебя не пойдет.

– Да потому и не идут, что знают – по совести решаем. Палыч! Она элементарная воровка. Ей в собственном филиале обструкцию объявили. И как ты себе представляешь…

– Да никак! Что мы с тобой порешили, то и быть посему. И не дело каждого говнюка – шестерки…

Шелест прошел по залу, и все двигавшиеся до того фигуры застыли, обернувшись к открывшейся двери, где стоял, идеально вписавшись в косяк, и быстро оглядывал присутствующих крупный белобрысый милиционер в камуфляжной форме и с автоматом «Калашников» под правой рукой. Удовлетворенный увиденным, он отступил, и в зал головой вперед ворвался лобастый, с белесыми подвижными усиками на припухлой губе человек – сорокадвухлетний президент банка «Светоч» Владимир Викторович Второв.

– Извините за опоздание, – стремительно пробираясь по образовавшемуся проходу и то и дело всовывая ладонь в поспешно протягиваемые навстречу руки, говорил он. – Задержался в Центробанке. Не любят, ох и не любят нас в этом заведении. Через пять минут начнем. – И, сопровождаемый подскочившим Чугуновым, скрылся в дальнем, президентском кабинете.

Оживление в зале возобновилось.

– Похоже, Папу опять в ЦБ поцапали. И мы еще добавим. Быть буре. – Из головы у Забелина не выходил саднящий разговор с Савиным.

– Вляпываемся мы с этой фрондой. Ох, зря вяжемся. – Баландин испытующе пригляделся к Забелину. – Так что насчет Толкачевой?

– Будем пытаться.

– Я думал, ты друг, – не принял уклончивого ответа Баландин.

– Неужто сразу враг?

– Не друг, не враг. Попутчик. – И Баландин отошел к соседней группе. Шутил старый комсомолец принципиально.

А к Забелину тотчас подошла и подхватила его под локоть изнывавшая неподалеку Леночка Звонарева – управляющая Ивановским филиалом.

– Спасибо тебе, Алешенька. – Она намекающе кивнула на баландинскую спину.

– Так достал?

– Как с пальмы слез. В отличие от некоторых. Ты когда к нам приедешь?

– Да вроде как вы теперь не моя зона. – Забелин показал в сторону главного бухгалтера банка Эльвиры Харисовны Файзулиной, с неприязненным видом просматривающей, сидя в кресле, какой-то очередной промежуточный баланс. Ивановский филиал недавно в ходе очередной загадочной кадровой перетасовки был передан в ее зону ответственности.

– А я чья зона? Или тоже Эльвире Харисовне по акту сдачи-приемки? – В последнее время по банку ходили смутные сплетни о нетрадиционных наклонностях главбуха.

– Да неужто способен? – Забелин засветился смущением.

– Ты на многое способен. Но не советую. Хоть женщина я тихая, беззащитная.

И на Забелина через итальянскую оправу с веселой откровенностью посмотрела моложавая тридцатилетняя брюнетка, которая за четыре года до того пробилась к президенту банка с идеей создания филиала в текстильном Иванове. Услышав же уклончивое дежурное предложение проработать для начала ТЭО, она все с той же беспомощной улыбкой на румянящемся девичьем лице плюхнула ему на стол двухтомный бизнес-план, к тому же завизированный мэром. А еще через год Ивановский филиал перетащил на обслуживание губернские счета, а сама управляющая стала советником губернатора.

Как перефразировали знающие люди, с Леночкой Звонаревой мягко спать, но жестко просыпаться.

– Приеду! – выдавил из себя Забелин и, опережая следующий вопрос, уточнил: – Как только, так сразу.

– Врешь, как всегда, – справедливо не поверила Звонарева. Но тоже не больно расстроилась. Каждый год Леночка меняла своих помощников, тщательно отбирая их среди молодых и привлекательных сотрудников. – Не с этим я сегодня. Предостеречь хочу, чтоб не прокололся.

– О чем вы, сударыня?

– Да о том, о том. Лучше найди предлог и смойся, пока не поздно. Чем бы ни закончилось, никогда Второв вам сегодняшнего бунта не простит.

– Так что ж, продолжать глядеть, как валят банк? – перестал притворяться Забелин. – Мы ведь не Второву на верность присягали, а банку служить.

– Ты только никому больше этого не брякни. – Леночка быстро убедилась, что их не слышат. – И прошу – уходи. Хочешь, я предлог придумаю?

– Поздно, – подхватил ее под локоток Забелин.

Двери конференц-зала распахнулись, затягивая в себя заждавшихся, нервничающих людей. Забелин с внезапной догадкой закрутил головой – Юрия Павловича Баландина среди них уже не было.

Перед входом неожиданно образовался затор. В тягостном молчании столпились члены правления возле только что вывешенного плаката – «Корпоративная культура банка – это единые для персонала базовые ценности, производственные и поведенческие стандарты, исходящие из миссии и философии банка, осознанно воспринимаемые и реализуемые сотрудниками в рамках единого корпоративного профиля и системы внутренних коммуникаций».

Тягостность объяснялась просто: все эти низвергаемые в возрастающем количестве откровения предстояло, по указанию Второва, конспектировать и заучивать, для чего в выходные дни на банковской базе проводились специальные семинары для высшего менеджмента. Баландин после таких «межсобойчиков» надирался сверх обыкновенного.